его почуяли еще по аннотации в программе - аудитория была переполнена.
Александр Иванович тоже пришел, устроился позади, но был узнан и перетянут
в рабочий президиум.
- Известно, что любые тела, находящиеся в поле тяготения Земли, от
самолетов до Луны, нарушают сферическую однородность этого поля,- выдавал
с кафедры в притихшую публику приземистый полный мужчина с обрюзгшим
лицом, мягким носом и массивным лбом, переходящим в широкую лысину; в
целом он походил на Уинстона Черчилля времен Антанты.- По величине
искажения, зная расстояние между телом и центом Земли, можно определить
массу искажающего объекта.
Таким способом, например, определяют массу Луны по образуемой ею в
океане приливной волне...
Корнев слушал и не слушал (общий смысл и цель доклада ему были
известны, "пучкообразное схождение" там между прочим, в продолжение
затаенной борьбы), смотрел на докладчика с лирическим чувством. Перед ним
была история Шара, молодость Шара, самое начало. Бор Борыч Мендельзон,
вместе с которым они лихо накатали в Таращанске особое мнение, тем
предсказав это явление, искажение земного тяготения Шаром... Бор Борыч,
который тотчас развил эту идею в предположение о центральном теле в Шаре и
выразил его вторым особым мнением... Бор Борыч Мендельзон, который затем
перешел из Катаганского университета в НИИ НПВ, организовал отдел
исследований места контакта Шара с землей, выдал с сотрудниками массу
статей и надменно уклонялся от низменной прикладной деятельности - до тех
пор, пока не разъяснятся все принципиальные недоумения. Это было предметом
его стычек с Александром Ивановичем, а Пец, напротив, его поддерживал. Бор
Борыч Мендельзон, которого природа наградила крепким характером и
неказистой внешностью; из нее он сотворил интересный, хоть и несколько
одиозный облик - под Черчилля; даже курит сигары, три в день. "Ну-ну, Бор
Борыч, давай..."
- Шар тоже создает ощутимую приливную волну, гравитационную выпуклость.
Поскольку, в отличие от Луны, он неподвижен, эту выпуклость мы
воспринимаем статически, как "бугор" в эпицентре,- хотя, к сведению
приезжих делегатов, зона контакта Шара с планетой - поле бывшего
аэродрома, реальной деформации местности здесь нет. Это можно истолковать
лишь так, что внутри Шара находится вещественное ядро - тело весьма
значительной массы...
"Ну, конечно, как втемяшилось тогда в его лысую башку это "центральное
тело", так на том и стоит! Воистину черчиллевская консервативность,
внешность обязывает..."
- Определение массы тела,- невозмутимо рокотал Мендельзон,- несколько
затруднительно в силу того, становящегося уже скандальным, обстоятельства,
что мы не имеем достоверных сведений о физической геометрии Шара и, в
частности, не знаем расстояния до его центра. Во время подготовки этого
доклада у нас в ходу была полученная Александром Ивановичем Корневым
(полупоклон в его сторону; "Ага,- подумал Корнев, отвечая наклонением
головы,- сейчас по нас выдаст!") и Анатолием Андреевичем
Васюком-Басистовым...- докладчик нашел в третьем ряду Толюню, сделал
полупоклон и ему,- вертолетная оценка радиуса Шара: несколько сотен
километров. По этой величине и по картине искажений поля мы подсчитали
(жест в сторону листа с графиками и формулами на доске), что масса
центрального тела в Шаре составляет три-пять миллиардов тонн. (Шум в
аудитории).
- Так мы считали еще позавчера,- переждав шум. Продолжал Бор Борыч.- Но
тем временем Александр Иванович (полупоклон) и Анатолий Андреевич
(полупоклон)
поднялись вверх на аэростатах и, вернувшись, снабдили нас новой оценкой
радиуса Шара, на порядок больше своей же предыдущей: тысячи километров...
(Шум в аудитории с оттенком веселья. Корнев почувствовал себя в
президиуме неуютно. Васюк взирал на докладчика с сонной невозмутимостью).
Соответственно и массу тела в Шаре мы должны теперь оценивать в 12-15
миллиардов тонн.
- Пучкообразное схождение линий гравитации к центру Шара не может не
склонять нас к мысли, что тело внутри - плотное. Локальная масса. Не
облако.
Оно должно иметь размеры порядка километров... Дополнительный довод в
пользу вещественного ядра - непрозрачность Шара: до сих пор центральную
область не удалось ни просветить, ни различить сквозь нее внешние объекты.
- Наличию такой массы в Шаре на первый взгляд противоречит кажущаяся
безынерционность его при наблюдениях извне. Еще в первых наблюдениях
Александром Ивановичем Корневым (полупоклон) было замечено, как легко он
смещается под воздействием атмосферных зарядов и полей проводимости...
Корнев насторожился: предстояло самое щекотливое место в докладе,
интересно, как Бор Борыч здесь выпутается? Мендельзон тоже повел в его
сторону глазами:
- Но нам следует помнить, что эти наблюдения и их интерпретация ущербны
именно тем, что они первые - то есть относятся ко времени, когда мы не
знали величины реального объема Шара. Точнее сказать, знали ее еще меньше,
чем сейчас, и полагали малой. Теперь эти наблюдения можно перетолковать
иначе:
под воздействием электрических полей легко смещаются, ерзают самые
внешние, действительно безынерционные, пустые слои Шара. Внутренние же,
наиболее обширные области его это не затрагивало...
"Ну, знаете!" - Корнев даже растерялся. Он, первым проникший в Шар в
Овечьем ущелье, видевший, как Шар танцевал вместе с темным ядром в грозу
под тучами... более того, он, переместивший Шар оттуда к Катагани,-
наконец, сверх того, он, поднимавшийся позавчера в аэростатной кабине к
ядру,- сейчас чувствовал бессилие доводов типа "наблюдал", "находился",
"видел" перед бульдозерной логикой Мендельзона. "А для тех, кто там не
были и ничего не видел, она и вовсе неотразима... Постой, может, все-таки
что-то есть, оно и мерцает? И непрозрачность эта... Но масса в десятки
миллиардов тонн?..
Чушь!"
- И кстати, раз уж зашла речь об электрических полях и зарядах,-
завершал докладчик свои построения,- то не могу не заметить, что мы
излишне увлеклись теорией Валерьяна Вениаминовича Пеца (несомненно,
замечательной), особенно тем ее положением, что НПВ может порождать
электрическое поле в силу факта"
своей неоднородности. Настолько увлеклись, что упускаем из виду обычное
классическое толкование: раз в Шаре есть заряд, то должно быть и
заряженное тело... Все. Прошу задавать вопросы. Он мог бы и не просить.
- Как вы объясните, что "тело" в Шаре не падает на землю?
- И как удалось тело столь огромной массы транспортировать в воздухе из
предгорий сюда?
- Да еще придерживать сверху сетями, чтобы оно не улетело! Бор Борыч
поворачивался к каждому спрашивающему всем туловищем, как медведь. Поднял
руку:
- Обсуждение этих вопросов может завести вас весьма далеко. Но если вы
настаиваете... мы знаем немало тел, которые различным образом преодолевают
тяготение: птицы, летательные аппараты, ракеты, спутники...
Тут не выдержал и Корнев:
- Борис Борисович, если вы полагаете, что там,- он указал вверх,- парит
космический корабль, то так и скажите!
- И этот корабль первой посадочной площадкой выбрал город Таращанск...-
подал кто-то реплику.
- Я же предупреждал, что обсуждение вопроса заведет нас далеко! -
отбивался Мендельзон.- Докажите вы мне, что там ничего нет!
- Одну минуту,- поднялся Васюк-Басистов,- я сформулирую суть
разногласий.
Речь не о том, что там ничего нет: физическое пространство само по себе
есть нечто и весьма плотное нечто. Речь о большом теле, искажающем
тяготение. Раз оно искажает, то подчиняется законам тяготения, так? А раз
подчиняется, то, будучи неподвижным относительно Земли, должно на нее...
на нас, собственно,- упасть. А раз не падает - значит, обладает
возможностью игнорировать тяготение. Неважно, как мы назовем эту
компенсацию: антигравитацией, антиинерцией или еще как-то,- важно, что
притяжение Земли на это ваше, Борис Борисович, гипотетическое тело
воздействовать не должно. А раз так, то и гравитационного прилива вблизи
Шара быть не должно. Однако, с одной стороны, оно наличествует, а с другой
- ничего сверху не падает. Значит, все не так и дело не в том,- и он сел.
Толюня тоже умел водить бульдозер.
Последний вопрос задал Корнев:
- Борис Борисыч, если я правильно понял, вы считаете, что Шар здесь, а
его ядро с "массивным телом" - все еще там, в Овечьем ущелье? (Общее
веселье).
- А почему бы и нет, Александр Иванович? - невозмутимо ответил
Мендельзон, дождавшись тишины.- Пока оценка физических размеров Шара
оставалась в пределах сотен километров, это было проблематично. А
теперь... что такое двести километров до ущелья в сравнении с измерянными
вами в Шаре тысячами!
На это и Корнев не нашел, что ответить.
III
Поздним вечером того же дня двое - Валерьян Вениаминович и его
саратовский знакомец Варфоломей Дормидонтович Любарский, доцент кафедры
астрофизики СГУ и делегат закончившейся конференции,- баловались на
квартире Пеца чайком.
Баловались всласть, по-волжски. На столе высился никелированный
самовар, стояли чайники с разными заварками: хошь цейлонский, хошь
индийский, хошь грузинский "Экстра" Батумской фабрики, хошь китайский
зеленый... блюда с приготовленными Юлией Алексеевной закусками: бутерброды
с кетой, с острым сыром, с икрой, пирожки, булочки; банки с вареньем
(малиновое, смородиновое, вишневое, ежевичное - все изготовления
опять-таки Юлии Алексеевны). Словом, шло не чаепитие, а чаевный загул.
Склонность почаевничать возникла у Валерьяна Вениаминовича в Средней Азии,
укрепилась в Саратове. Она же - помимо сходства научных интересов и
житейских взглядов - сблизила его с доцентом Любарским.
Сейчас они сидели друг напротив друга: Пец в теннисной сетке, сквозь
крупные ячейки которой на груди выбивались седые волосы, Варфоломей
Дормидонтович в пижамной куртке - блаженствовали. Хозяйка, наготовив им
всего впрок, ушла в свою комнату читать. Пили, как подобает любителям, не
из стаканов, а из пиал хорошей вместимости. Лица у обоих были розовые.
Любарский был лет на десять моложе Пеца, но жизнь его тоже изрядно
укатала, наградив и обширной лысиной, и обилием морщин - резких и
преимущественно вертикальных - на удлиненном лице, и вставными зубами.
- Ну, Валерьян Вениаминович дорогой,- размягченно говорил доцент,-
сражен, пленен и очарован. Я и, когда ехал, ожидал необычного, но
действительность, как говорится, все превзошла: полный триумф идеи вашей.
Просто блистательный триумф!
- Триумф-то триумф, - Пец поставил чашку под самовар,- да только идеи
ли? А если б не Шар - как обернулось бы с идеей, с теорией? Вы же помните,
как ее принимали?
- Ну как же, как же! - Варфоломей Дормидонтович осанисто выпрямил
спину, изменил выражение лица, пророкотал авторитетным баском: - Ваша
теория, Валерьян Вениаминович, отстоит от нужд современной физики гораздо
дальше, нежели общая теория относительности от нужд практической механики.
- Шокин Иван Иванович,- с удовольствием узнал Пец. - Как он там?
- Кланяться велел, кафедру вашу занимает... А это? - Любарский снова
преобразился и заговорил манерно, высоким голосом: - "Ваш закон сохранения
материи-действия, Валерьян Вениаминович, возможно и фундаментален, но он
куда более фундаментален, чем это необходимо естественным наукам..."
- Анна Пантелеевна с кафедры философии.
- Она нынче в Москве... Да что таить, Валерьян Вениаминович, я и сам
тогда очень косвенно смотрел на вашу теорию. Особенно это электрическое
поле смущало меня - от знаменателя.
Астрофизик подвинул свою пиалу к самовару, наполнил кипятком, посмотрел
на чайники: "Ахну-ка я теперь зелененького!" - долил заварки погуще.
- С вами чаевничать, Варфоломей Дормидонтович,- сказал Пец, сочиняя
себе смесь цейлонского с грузинским,- сплошная радость сердца. Кто нынче
так скажет: ахну-ка я чайку! Как говаривал незабвенный Паниковский: "Таких
людей уже нет и скоро совсем не будет".
- Ну почему? - возразил доцент.- Сейчас в ходу и более энергичные
глаголы.
Например, дербалызнуть.
- Так то не про чай. Кстати, если желаете...
- Нет, что вы, кто же смешивает то и другое! Некоторое время
благодушествовали молча.
- По обычным меркам мне действительно надо быть глубоко довольным,-
задумчиво сказал Пец.- Еще бы: в половине докладов и сообщений поминали
если не теорию Пеца, то полевое соотношение Пеца, то его закон сохранения,
то уравнения преобразования пространства-времени.
- Не в половине, почти во всех.
- Вот видите. Признание есть. А удовлетворенности нет. Не понимаем мы
здесь, Варфоломей Дормидонтович, ужасно много. И главное, по мере освоения
Шара, углубления в него башней, вертолетами, аэростатами - понимание наше
не растет. Боюсь, что оно даже уменьшается - из-за того, что обжились в
НПВ, утратили чувство новизны, чувство проблемы. Не по себе, знаете, от
этого становится... Решаем мы "проблемы", как же: сооружение вон какое
выгнали на полкилометра, ускоренные испытания на надежность и сроки службы
проводим с большой выгодой, асфальтовые дорожки в зоне накатали, вахтеров
поставили, инструкции по технике безопасности при работе в НПВ сочинили...
да мало ли!
И необходимые термины появились: "уровни", "коэффициенты
неоднородности", "краевые искажения" - что хотите. Словом, освоились,
можем что-то делать в Шаре - и возникает иллюзия понятности того, что
просто стало привычным.
- Так нам кажется понятным земное тяготение,- кивнул доцент.
- Вот именно. И эта конференция...- разгоряченный Валерьян Вениаминович
отставил чашку.- Знаете, по-моему, основным итогом ее окажется то, что
наше непонимание Шара, не уменьшившись, приобретет черты строгой науки.
- Ну уж!..- поднял брови Любарский.
- Да-да. Даже многих наук...- Пец встал, подошел к рабочему столу,
раскрыл папку с материалами конференции, нашел программу. Любарский тоже
подошел с пиалой в руке.- Вот, пожалуйста: Тетросян, доктор наук из
Еревана, "Обобщение основных принципов теормеханики на случай НПВ". Вот
Зискинд и Будылев, наши архитекторы, "Методы расчета и проектирования
статично напряженных конструкций в НПВ", вот Сидоров и Петровский, тоже
наши:
"Специфика конструирования механизмов, работающих в НПВ"... Это уже
обобщения сопромата для неоднородного мира. Тут есть и обобщения
электродинамики, теории излучений, даже квантовой механики...
- Я, кстати, тоже подумывал выступить с обобщением,- сказал Любарский.
"Обобщение астрофизических наблюдений на случай НПВ", чем не тема! Ведь
все наблюдаемое мы сейчас интерпретируем для однородной Вселенной. На
какие только ухищрения не пускаемся, чтобы втиснуть все в привычную
однородность!
Заметили "красное смещение" - это непременно эффект Допплера от
удаления звезд и галактик. А у вас тут и красное, и фиолетовое - без
всяких разбеганий и сближений. Знаем, что в ускорителях можно разгонять
заряженные частицы - и быстрые космические частицы объясняем циклотронным
эффектом. За уши притягиваем... Нет, правда: куда более естественной
станет картина мира, если предположить в ней области НПВ.
- Истинная картина мира какой была, такой и останется,- наставительно
заметил Пец.- Наши представления приблизятся к ней... Видите, и вы с
обобщением - как все.
- Так разве плохо, Валерьян Вениаминович? И отлично!
- Да где же отлично? Смотрите: раз наш опыт... только опыт, ползучую
эмпирику! - перенимают во всех науках, то нам уже неудобно - нам, таким
умным - обнаруживать свое недоумение о многих фактах в Шаре. Вот и
маскируем его туманными понятиями "феномен непрозрачности", "схождение
гравитационных линий", "мерцания" (у этих даже подвиды есть: "вихревые",
"штриховые", "вибрионные"). А что они и почему?..- Валерьян Вениаминович
развел руками.
Они вернулись к самовару. Любарский допил свою пиалу, перевернул на
блюдце:
- Нет, вода здесь не та, не наша, не волжская. Та легкая - сколько ни
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг