"Ну и ладно,- миролюбиво подумал Пец, взял стул, повернул его спинкой
вперед и уселся позади операторов, положил голову на руки; но первые
секунды смотрел на экраны, ничего не видя.- В случае чего... А я-то хотел
по селектору предупреждать. Все уже знают о высокой комиссии, даже слухи
соответствующие циркулируют: в случае чего!.. Так, все об этом! - Теперь
он смотрел на экранную стену.- Первое: начальнику связистов сделать
жесточайшее ата-та по попке - вон сколько "черных дыр" наверху, куда это
годится?..
Второе: кого и куда переселять в новые помещения? Претензии будут у
всех, фраза "меня повысили" у нас имеет двойной, если не тройной, смысл.
На очередном НТС из-за верхних уровней будет свара - именно поэтому надо
составить свое мнение. Начнем с самого низу".
Мозаика экранов -на стене образовывала сияющие группы. В центре
усеченная пирамида до самого потолка - развертка помещений осевой башни,
по обе стороны ее две широкие полосы - половинки промежуточного слоя; за
ними еще две короткие полосы - внешний слой. Под всем этим овал из экранов
- зона.
"Снабженцы как были внизу, так и останутся, для них важнее связь с
внешним миром, чем с башней. Ремонтные мастерские... Где они? - Пец
поискал, опознал взглядом квадратики с медленным шевелением на уровне
"4".- Этих безусловно на 50-й - чтобы время ремонта определялось только
доставкой неисправного в мастерскую, а то к ним очередь... Точно так и
экспериментально-наладочные.
Они устроились на 6-м уровне, низко. "Дорогу идеям!" - лозунг Корнева,
к которому я целиком присоединяюсь: самый исследовательский смак, когда
свеженькая, не измусоленная сомнениями, не запылившаяся от долгого лежания
идея воплощается в металл, в электронную схему, в стенд. Стало быть, их на
60-й... Теоретический отдел Б. Б. Мендельзона, вон те комнаты около оси на
5-м уровне: склонились теоретики над бумагами, никто и голову не поднимет.
Толку пока от них маловато, ни одну проблему Шара еще не высветили - и
может быть, не без того, что времени им не хватает. Этих, пожалуйста, хоть
под крышу, на стопятидесятый, места занимают немного - лишь бы результат
давали..."
Глаза Валерьяна Вениаминовича сами стремились от сонного царства нижних
уровней к верхним экранам, где кипела жизнь. "Нет, погоди, вот еще тонкие
места внизу: столовая и буфет на 3-м уровне. Вечная толчея, очередь...
Вон, все будто замерли у стоек самообслуживания, подавальщицы еле
перемещают-наполняют тарелки. (На самом деле в два с половиной раза
быстрее, не брюзжи!) Их... куда? Проблема похлебать горяченького не шибко
научная, но без нее и остальные не решишь. Их... никуда. Просто открыть в
середине и наверху еще столовую и пару буфетов, вот и все. А в тех пусть
кормятся "низы"... Теперь... а не ну ли их всех к черту?! - вдруг
рассердился Пец на проблемы, на службы и на себя.- В самом деле, через
час-другой могу загреметь - да не в операторы Люси Малюты, а вообще из
Шара - сижу в координаторе, вполне возможное, в последний раз... а
размышляю о ерунде, о текучке. Еще и под суд отдадут. Власть есть власть,
закон есть закон...
особенно если московская ученая мафия целится на Шар, имеет своих
кандидатов и на мое место, и на корневское. Там теперь спохватились, что
упустили жирный кусок. Э, об этом тоже не стоит!.."
Он распрямился, вытянул положенные на спинку стула руки, окинул
взглядом экранную стену. Вот о чем вопрос стоит сейчас: образ башни,
внедряющегося в НПВ выроста из обычного мира с обычными людьми. Он такой,
да не такой, как на экранах. "Краса и гордость" координатора Шурик
Иерихонский, который этой ночью проштрафился, вычертил рассчитанную им
модель башни в эквивалентных сечениях - имея в виду, что при нормальной
загрузке один квадратный метр рабочей площади на уровне "10" равен десяти
обычным и чем выше, тем и больше. "Эквивалентная башня" в
противоположность реальной расширялась с высотой наподобие граммофонной
трубы; диаграмму так и назвали - "Иерихонская труба". Что более реально -
она или видимое глазами?
...А "эффект исчезновения"? Первыми его открыли зеваки. Их немало
прибредало к зоне, особенно в погожие дни; в выходные так и целыми
семьями, с биноклями и подзорными трубами, с фотоаппаратами; некоторые
волокли портативные телескопы. "РК-шни-ки" и кадровики протестовали,
требовали от Пеца принятия мер... А каких? Шар не спрячешь. Выставили
милиционера, который время от времени у кого-либо зазевавшегося засвечивал
пленку, составлял протокол; любопытствующей массе это было как слону
дробина.
Налюбовавшись картинами искажений в Шаре, быстрых удалений и взлетов
вертолетов, свечении еле теплого, отвердевающего бетона, радиаторов машин,
нацокавшись языками, накачавшись головами, местные жители, естественно,
начинали искать в бинокли и телеобъективы знакомых. И оказалось, что
узнать работающих в доступных для наблюдения местах средних и высоких
уровней невозможно. Мертвые предметы, хоть и искаженные по виду и
расцветке, пожалуйста, а живые люди все расплывчаты и как бы сходят на нет.
И это тоже была реальность НПВ. Ее Валерьян Вениаминович видел сейчас
на экранах, поднимая глаза к верхним рядам их: мультипликационная быстрота
движений работающих, особенно строителей, монтажников, отделочников,
нарастала от этажа к этажу. Вот на тридцатом уровне во 2-м слое упрощенные
фигурки быстро-быстро накидывают лопаточками раствор в
прямоугольничек-ящик, подхватывают, переносят, забавно семеня ножками,
выливают на разлинованный прутьями арматуры, засыпанный щебенкой пол,
быстро-быстро разравнивают, притирают... в глазах рябит. Пальцы на руках
неразличимы, как бы отсутствуют, лица - пятна с дырочками глаз, рта и
ноздрей. 36-й уровень, монтажная площадка на экране справа: здесь уже
расплывчаты движения рук работающего, не понять, что он делает ими, все
накладывается на экран пятнами послесвечения - рук у монтажника больше,
чем у индийского божка.
Фигурка отступила, видно перекрестие двутавровых балок с болтами; гайки
навинчиваются на болты мгновенно и будто сами по себе.
46-й уровень второго слоя. Телекамера показала рваный край бетонной
стены, из которого выступала решетка арматуры. Стена и прутья вдруг
закрылись дощатыми щитами, опалубкой для заливки бетона. Как бы сами
заслонили ее щиты - люди там перемещались столь быстро, что чувствительные
ячейки телеэкрана и человеческого глаза не успевали реагировать. Эффект
исчезновения!.. Вот на экране рядом в пустом вроде бы помещении часть пола
темно-серая, другая светлая, оборвана ломаными зазубринами. Светлая часть
наступает на темную, будто съедает ее треугольными зубьями... и за
считанные секунды съела всю.
Пец нашел на пульте нужную кнопку, включил каскад инвертирования -
увидел:
два продолговатых пульсирующих комка настилают паркет.
Никакой мистики, быстродействие телесистем пасует перед ускорением
времени.
И голос человека, крикнувшего (или позвонившего по телефону, все равно)
оттуда, не услышишь без инверторов: он весь смещается в ультразвук. И
цвета, окраска, оттенки в НПВ не характеризуют предмет, обращать на них
вниманиетолько расстраиваться... "Отметая шелуху подробностей, мы выделяем
суть,- думал Валерьян Вениаминович.- Какую же суть предлагаешь ты нам
понять, коварный Шар, отметая такие подробности?"
Ему вспомнилось, как неделю назад в башню заявились, заказав пропуска,
руководители краевых творческих организаций - писательской, композиторов
(Пец, поклонник серьезной музыки, и не знал, что они в Катагани
наличествуют во множественном числе), художников и актеров. С целью
арендовать этажик повыше для объединенного Дома творчества. На предмет
ускоренного создания выдающихся актуальных произведений: романов,
повестей, симфоний, ораторий, картин, спектаклей, теле-шоу и тэдэ.
Поскольку в обычных условиях они не успевают откликнуться на очередные
социальные установки крупным жанром. А времена пошли обязательные:
столетия, пятидесятилетия., тричетвертивечия, исторические решения
минувшего съезда и еще более исторические надвигающегося. На все это
литература-живопись-музыка-театр не может не...
На все надо...
Пец был польщен визитом, интересом к НПВ, пленен идеей - но рискнул
все-таки высказать свой, ужасно старомодный взгляд, что непреходящая сила
истинного искусства не в отражении злобы дня, для этого хватит газет, а в
том, что оно проникает в глубины душ, в "тайны создания", как писал
Гоголь, и что-де поэтому оно, настоящее, всегда злободневно и нужно. И -
почувствовал, что его не понимают. То есть, может, и понимают, но смотрят,
как на придурка.
Какие еще "тайны"!.. Валерьян Вениаминович, стремясь нащупать общий
интерес, заговорил о том, что неоднородное пространство-время очень
своеобразная и мало изученная среда обитания, что многие загадки его
наверняка окажутся более подвластными исследованию методами искусства, чем
рационалистическому подходу ученых,- так не...
- Не,- снисходительно оборвал его Ал-др Брудной, местный писательский
лидер и лауреат,- это ж совсем не то, на что нас нацеливают! Очерки о
вашем героическом труде - это дадим.
Словом, Пец быстро осознал, какая лавина халтуры может хлынуть на
головы беззащитного населения из "дома творчества" в Шаре,- и отказал
наотрез. Уж бог с ними, с очерками! Сановные служители муз удалились,
громко сетуя и обещая дело так не оставить. Действительно, из крайкома
потом последовал неприятный звонок.
"Но все же, все же, все же,- думал сейчас Валерьян Вениаминович,- я
правильно тогда об этом заговорил, хотя и не слишком внятно. Да и не с
"начальниками литературы и искусств" о таком надо: они люди конченые, для
них космос и кукуруза, наше НПВ и Чернобыльская катастрофа - одна и та же
тема под названием "как ловчее преуспеть". Но все-таки: вот человек, его
дело, его труд - самое, действительно, важное, меняющее мир... и нету в
НПВ поз, кои могли бы запечатлеть скульпторы, выразительных движений для
описаний словами, игры красок, линий, света - для художников. Нету! Мура
это все, оказывается, здесь - то есть и вообще (поскольку НПВ -общий
случай реальности) мура, которой мы в однородном мире ошибочно придаем
значение.
Внешность, показуха... Но что-то должно выделиться главное... что? К
примеру: как выглядел бы на экране я, сидящий вот так на стуле где-то на
сотом уровне? Да, пожалуй, так же, со всеми малоподвижными подробностями.
То есть НПВ прежде всего делает неразличимым физический труд. Тот, что во
поте лица. А умственный - не столь. И "Мыслитель" Родена сидит, а не
вздымает молот. Так что: выделяется примат мысли, замысла?.."
И снова холодок истины, еще не одетой в слова, чувствуемой пока только
своей наготой-новизной, повеял на Пеца. Но в этот момент его дальнозоркие
глаза наткнулись на самых верхних экранах на форменное безобразие: две
кучи - в одной новые унитазы, в другой писсуары - на фоне стены из
кремового кафеля.
"Эт-то кто же додумался в мужском туалете телекамеру установить?! -
заклокотал директор.- Кругом "черные дыры", а тут - здрасьте! Не
справляется Терещенко, хоть снимай..." К черту полетели общие мысли, перед
экранной стеной сидел взъерошенный администратор. Так каждый день, каждый
час в башне Пеца шарахало от общего к конкретностям, от горнего в
болотистые низины; в этом была его маета, а может, и спасение, потому что
всякий раз он снова самоутверждаюше карабкался вверх.
В эту минуту унитазы на экране быстро и будто сами по себе (около них
дрожало почти прозрачное пятно) выстроились в ряд, уходя в перспективу; их
было шесть. За ними вдоль стены выстроились бачки. Затем куча писсуаров
как бы сама начала метать на фронтальную стену свои предметы один за
другим; образовался идеальный ряд их на нужном для мужчин уровне.
Валерьян Вениаминович смотрел - у него отвесилась челюсть. "А что, и по
такому можно заметить работающего человека: унитазы и писсуары были
свалены в кучи, а выстроились в ряды с нужными интервалами. Преобразование
в антиэнтропийную, упорядоченную сторону. Согласно чертежу, проекту,
замыслу.
Так, может, это?.."
За спиной звякнул телефон.
- Валерьян Вениаминович, вас,- окликнула его Люся.
- Скажите, что иду.- Пец поднялся, повернул стул в прежнюю позицию,
неспешно направился к двери. "Сейчас мне будут делать ата-та по попке. По
моей старой морщинистой попке..."
И все-таки последняя мысль была обобщением его сиденья перед "экранной
стеной". Полумысль-полуощущение: стремительного потока, прущего против
тяготения вверх - вроде извержения, только без ниспадающей части. Потока,
нарастающего с каждым их (их?..) действием и несущего их всех неизвестно
куда.
ГЛАВА 10
ПЕЦУ ПЕЦЕВО...
- ...как сказал Семен Михайлович Достоевский.
- Во-первых, не Семен, а Федор, во-вторых, не Достоевский, а Буденный,
и, в-третьих, он ничего подобного не говорил.
Диалог
71.05 координатора. Приемная. Возле секретарши, оживленной и
похорошевшей, склонился, рассказывая интересное, референт Валя. При виде
директора он распрямился, стал серьезным и сочувственным:
- Они у вас, Валерьян Вениаминович. И главный бухгалтер. Были у него, у
плановиков, в отделе кадров...
- Ясно. Связь с Корневым, с крышей? - это был вопрос Нине Николаевне.
- Связи нет, и Терещенко скоро не обещает. На 130-м уровне, он говорит,
нужен дополнительный каскад инвертирования, а туда еще не подвели
электричество. Кроме того, он сомневается, сможет ли с аппаратурой
подняться на крышу: в последних десяти этажах все на живую нитку, даже
лестница без перил.
- Но Корнев и его команда как-то добрались!
- Вертолетами, Валерьян Вениаминович, с самого низу. Им и грузы так
доставляют.
- Передайте Терещенко, что если через час связи не будет, то этим он
окончательно докажет свое несоответствие занимаемой должности и сегодня же
будет уволен. Что значит: нет электроэнергии, нельзя добраться! Есть
аккумуляторы, есть подъемные люльки, те же вертолеты... Да и лестница без
перил - все же лестница. Любитель комфорта!.. Вы, Валя, сейчас
отправляйтесь на крышу. Выразите Александру Ивановичу мое неудовольствие
тем, что он не согласовал свою работу на крыше и не обеспечил связь.
Известите о высоких гостях, которые рассчитывают на встречу и с ним. Пусть
спускается. Сами сразу обратно, ясно?
- Мне-то ясно, а вот Александру Ивановичу...- В голосе референта не
было энтузиазма. И он, и Пец понимали, что на крыше сейчас жарко и не
такой человек Корнев, чтобы упустить свежего работника.
- Все, исполняйте.
И Валерьян Вениаминович проследовал в кабинет. Главбух был бледен и
трепетал. Страшное озабоченно помаргивал. Зампред был гневно-торжественен.
Все трое сидели за столом для совещаний. Перед Авдотьиным веером, как
карты, были раскинуты бумаги. Как ни настраивал себя Валерьян
Вениаминович, что ничего он не боится, но все-таки, живой человек,
почувствовал противную дрожь в поджилках.
- Ну, знаете!..- встретил Авдотьин директора возгласом.- Я два десятка
лет на контролерской работе, но подобного не видывал. Думал, в письмах и
жалобах на вас процентов девяносто наврано, слишком такое казалось
невероятным. А теперь убедился, что не только не наврано, но отражена в
них лишь малая доля ваших, будем прямо говорить,- зампред нажал голосом,-
преступлений, товарищ директор! Ваших и главного инженера.
. - Я предупреждал... предупреждал и Валерьяна Вениаминовича, и
Александра Ивановича,- блеющим голосом сказал главбух.- Но они
приказывали... Я предупреждал и о том, что буду вынужден сигнализировать.
"Ты сигнализировал и чист, чего же ты сидишь с видом навалившего в
штаны?" - мысленно огрызнулся Пец, усаживаясь напротив Авдотьина.
- Вот,- тот нервно листал бумаги.- "Оплатить. Пец", "Оплатить под мою
ответственность". И будет ответственность, очень серьезная, за вопиющее
попрание финансовой дисциплины, за левачество... А нарушения трудовых
законов! Вот: приказы о повышении в должностях одних и тех же лиц дважды и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг