- Будет работать, - отмахнулся Костя. - Только через полгода.
Он сказал это с таким видом, словно какое-то более важное событие
заслонило другие заботы.
Шервуд, наконец, догадался:
- А как ваша... знакомая? Та девушка?
Костя ничуть не сконфузился; наоборот, он весь расцвел.
- По-моему, получилось, - сказал он. Он протянул руку к карману сбоку
кресла, достал прямоугольный кусок картона и протянул Шервуду.
Шервуд взял прямоугольник в руки. С картона на Шервуда смотрел человек,
в котором смутно проглядывали какие-то черты Кости. Тоже юноша, но чуть
повзрослев, в смятой рубашке с засученными рукавами, он стоял, чуть
наклонившись, и протягивал Шервуду сильные и довольно грязные руки. В них
сверкал, именно сверкал кусок мыла, скользкий, давший уже несколько
пузырей, блещущий на солнце. Девушка с кувшином в руке, облупленном в
одном месте и помятом в другом, оживленно что-то рассказывала, глядя в
лицо юноше. Ее лицо было повернуто в профиль, и Шервуд узнал ее. Струя
воды лилась в руки и мимо рук юноши, разлетаясь светлыми брызгами, на
землю. Поодаль стояла палатка, а прямо от ног юноши и девушки тянулась до
горизонта и, чувствовалось, дальше за горизонт ровная свежая просека с
неубранными еще кое-где, спиленными под корень деревьями. И - больше
ничего. Ни машин, ни тракторов, только толстые вмятины, следы на земле, в
один из них налилась вода и отражала голубое небо с облачками.
Костя смотрел вопросительно.
- Ну, как? - тревожно спросил он. От сияния его не осталось и следа. Он
стал неуверенным, сомневающимся, готовым упасть духом, как в дни, что
предшествовали окончанию работы над станцией: тогда на него тоже находил
временами этот стих. Как тогда? Шервуд готов был выругать себя. Ну, как же
он не догадался - ведь его практикант в те дни мучился над своей картиной,
страдал от неудач, а он-то думал... Впрочем Шервуд решил сейчас не спешить
с выводами. В конце концов, может быть, он был, все-таки прав.
Он рассматривал картину. Прибой шумел у их ног.
- А почему вы бросились внутрь станции? - спросил вдруг Шервуд. - Что
вас заставило сделать это?
Щеки Кости порозовели и приобрели обычный свой цвет.
- Закрепки... - сказал он смущенно. С минуту он боролся с чем-то, но
потом прямо взглянул в глаза Шервуду. - Закрепки, те, что пошли на башню,
были из пластилита "300", как вы сказали. Ну я заменил его потом на марку
"600". Марка "300" слишком жесткая. Вы понимаете, - мучился Костя, он
говорил торопливо, - мы привыкли, что то, чем мы скрепляем, должно быть
тверже скрепляемого. Например, булавки, которыми мы скалываем бумаги. Вы
называли марку "300" даже не задумываясь. Но я потом подумал, раз закрепки
останутся навсегда в теле станции, даже после того, как проклеят все швы,
значит они должны быть такими же, как и весь материал, а не посторонними
включениями. И я заменил марку пластилита. А когда начался этот ураган, я
прежде всего подумал о башне. Туда пошли закрепки старой марки. Мне стало
ясно, что они вырвутся из гнезд или начнут ломаться раньше других. Вы были
неподалеку от башни и, конечно, должны были попытаться проникнуть туда. И
я бросился наперехват... Я не сказал вам раньше об этих закрепках, - Костя
умоляюще посмотрел на Шервуда, - потому что не придавал этому большого
значения... Если б не ураган...
- Гм... - Шервуд выглядел несколько озадаченным. - Так вот почему
рассыпалась башня...
Он перевел взгляд с Кости на картину, которую продолжал держать в
руках. Но сейчас он смотрел не на девушку, а на юношу. И ему бросилось в
глаза то, чего он не замечал раньше. В беззаботном лице юноши
чувствовалась какая-то суровинка, словно тот пережил что-то серьезное и
настоящее. Еще бы! Можно считать чудом, что они выпутались живыми из всей
этой истории. Действительно, нога, что заживет через полгода, - сущий
пустяк. Костя совершенно прав. То, что досталось на их долю там, в вышине,
в коридорах рассыпающегося здания, заставляет все бледнеть.
Шервуд снова взглянул на Костю.
- Ну, как? - спросил тот.
Да, ведь он не ответил на вопрос.
- Видите ли, - сказал Шервуд, - я думаю не ошибусь, если скажу, что вы
самый толковый из моих практикантов. Теперь я уже спокойно могу сказать
вам, что вы прежде всего художник, а потом конструктор.
- А эскиз?
- Вещь хорошая, но... - Шервуд пальцем освободил от повязки рот, чтобы
удобнее излагать замечания. Но тут снова появился доктор.
- Уже? - спохватился Костя. - Ну, до завтра...
- Сегодняшняя порция впечатлений исчерпана? - осведомился Шервуд.
- Завтра, - сообщил доктор, - будут рассматриваться проекты научной
станции для Венеры. Вам разрешено присутствовать, заочно разумеется.
- Ураган уже вынес свой приговор, - спокойно сказал Шервуд. -
Посмотрим, что скажут теперь люди.
"Это - моя нога", подумал он про себя, "то, что я потерял... В конце
концов я не могу заставлять подвергаться опасности, которую чудом перенес
сам, людей, которые будут работать на Венере. В этом отношении урагану
надо сказать спасибо; он разыгрался вовремя!".
- Ураган оказался как нельзя кстати, - сказал Карбышев. Шервуд видел на
экране высокую спокойную фигуру начальника научной станции на Венере,
крупные черты лица, доброжелательный взгляд голубых глаз с легкой усмешкой
в глубине зрачка.
Он создал условия, близкие к тем, что случаются на Венере, если не
считать, что там ураганы в несколько раз сильнее. К счастью, обошлось без
человеческих жертв. Потери только материальные, но они оправдали себя:
ураган осуществил эксперимент, который без него трудно было бы
воспроизвести. Если рассматривать его именно в этом плане, то трудно
придумать лучший вариант урагана, который бы годился для этой цели.
Карбышев обвел аудиторию внимательным взглядом и продолжал:
- Во-первых, он напал внезапно. Так, вероятно, и будет на Венере, где
нет синоптической службы. Он нацелился на все три станции, стоявшие на
полигонах, словно это были кегли, а он - шаром, пущенным опытным игроком.
И он сшиб все кегли... - Карбышев усмехнулся. - И вот теперь мы должны
проанализировать этот тройной удар. Первой подверглась нападению урагана
"свайная постройка". Она сразу обнаружила свое слабое место. Кольцо плохо
держало само себя, оно было собрано из множества секций, и эти секции
напоминали толпу, собравшуюся в кружок и нетвердо держащуюся за руки. От
дуновения ветра толпа рассыпалась и разбежалась. - Карбышев сделал паузу.
Шервуд представил себе, как сминал и разбрасывал ураган кольцо, висящее в
воздухе. Этот поддув снизу и оказался в данном случае Ахиллесовой пятой. -
"Куб", - продолжал Карбышев, - более монолитен. Авторы проекта соорудили
жесткую замкнутую конструкцию, напоминающую знаменитый спичечный коробок.
Его, как известно, трудно раздавить и совсем невозможно разрушить ветром.
Но... - Карбышев акцентировал каждое слово, словно формулировал приговор,
- напор ветра был так силен, что опрокинул куб, как спичечный коробок.
Конечно, вы можете сказать, что куб не был закреплен, если его закрепить,
опрокинуть его будет не так-то просто. Но ураганы на Венере, повторяю,
гораздо сильнее, а поверхность, подставленная им кубом, слишком велика, -
я имею в виду грани куба, которые обращены как нарочно во все четыре
стороны - откуда ни налети ураган, он встретит плоскую стену. Остается
последний вариант...
Шервуд невольно отодвинулся телом к спинке кресла. До этого он сидел,
подав корпус вперед.
- Этот вариант, - услышал он, - как ни покажется, может быть, странным
некоторым из нас, мне, лично, нравится больше всех. Конечно "Летающая
Черепаха" оказалась очень легкой, и эта легкость, собственно, и спасла ее
от полного разрушения. Если бы ее не подняло в воздух, а она была
прикреплена твердо к земле, ее разметало бы в клочья. Но это потому, что
все части станции не были склеены в одно целое, а держались только на
закрепках. Соедини вы все в единый панцирь - вы сможете завязать пластилит
в узел, но не разорвете его. Именно гибкость пластилита составляет его
особую силу. Но следует признать, что в данном случае гибкость была
излишней кое-где. Некоторые узлы, мне кажется, следует сделать более
жесткими. В частности, нужно поработать над башней. Я не хотел бы во время
работы находиться в башне, которая гнется, хотя и не ломается. Удачным
следует считать и то, что все здания, кроме обзорной башни, невысоки и
имеют плавные очертания. Сдуть такую станцию, поставленную на прочнее
якоря, крайне трудно. Вот мое мнение...
Шервуд сидел неподвижно. Сбоку, со стороны невидимого моря, доносился
шум прибоя. С другой стороны, с экрана, неслись голоса - там тоже
разыгрывался небольшой шторм. Шервуд не глядел ни направо, ни налево. Он
совершал сейчас заново путешествие по станции. Вот здесь он стукнулся
головой о стойку. "Стойка слишком слабая, - думает он, - надо ее
укрепить". А в круглом зале, где стены вминались от бешеного ветра,
потребуются дополнительные распорки. Он шел и шел, и новые мысли приходили
ему в голову.
Чей-то голос настойчиво звучал с экрана. Там о чем-то еще спорили. А
Шервуд уже снова работал...
Не в назидание потомству, не в Музее Неосуществленных Проектов будет
выставлена его станция для разбора ее достоинств и недостатков будущими
инженерами и архитекторами; она полетит на Венеру.
Шервуд обернулся к морю, чтобы отыскать на вечереющем небе, над
горизонтом, переливающуюся голубым пламенем далекую звездочку...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг