Виктор Сапарин.
Первая вахта
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Суд над Танталусом". М., "Молодая гвардия", 1962.
OCR & spellcheck by HarryFan, 7 June 2001
-----------------------------------------------------------------------
1
Сигнал раздался ровно в восемь утра. Загудел зуммер, зажегся красный
огонек. На табло появилось всего несколько цифр. Откуда пришел зов о
помощи - цифры не сообщали. Только номер и дата, автоматически
зафиксированная блок-универсалом: восемь часов вечера. Очевидно, поясное
время. Значит...
Сергей подошел к глобусу и отсчитал меридианы. Как раз на
противоположной стороне земного шара. Он провел пальцем по тонкой линии и
вызвал Карибский центр здоровья.
- Мы приняли сигнал, - ответили ему. - Это здесь, близко.
Сергей уже не мог спокойно сидеть на месте. Его воображение рисовало
картины того, что могло произойти. Что-то случилось внезапно -
пострадавший не успел оказать ни слова. Путник в горах упал в пропасть?
Дерево, гнившее десятилетиями, рухнуло и придавило случайного прохожего?
Кто-то неосторожный забрел в болото и гибнет сейчас в трясине? Теряя
сознание, несчастный сумел только коснуться кнопки тревоги в своем
блок-универсале. Он был один.
Один ли? По универсальной системе ретрансляции сигнал в течение доли
секунды дошел до всех станций здоровья земного шара. Теперь там, на
островах Карибского моря, ищут того, кто подал зов о спасении.
Блок-универсал будет посылать сигналы, пока его не засекут и не прилетят
на помощь.
Сергей спохватывается. Пока он тут дал волю своему воображению,
всемирная картотека здоровья уже отстучала всем центрам службы основные
данные о потерпевшем. Сергей берет бланк, выпавший из щели пюпитра.
"Очень редкий случай болезни сердца, - читает он. - Осложнена аномалией
в развитии блуждающего нерва и волокон симпатической нервной системы".
Далее - подробное описание болезни и, наконец, вывод: неизлечима.
Операция, связанная с заменой нервных волокон, существующими средствами
хирургии пока невозможна.
Сергей сочувственно качает головой. Сейчас, когда инфекционные
заболевания ликвидированы и люди даже простуживаются редко, подобные
случаи особенно обидны. Чем можно помочь человеку в таком положении?
Очевидно, у него отказало сердце. И все же Сергей запрашивает
дополнительные сведения. Может быть, какой-нибудь намек на спасение! Ему
очень жаль этого неизвестного. Зовут его Ансельмо. Возраст - девятнадцать
лет! Живет на Кубе. Сергей пытается представить его себе. Тонкий хрупкий
юноша с мягким подбородком? Или черноглазый живой малый, которому
приходится все время напоминать, чтобы он двигался потише и не размахивал
руками? А может быть, сидящий в кресле прирожденный, инвалид, на минуту
оставленный без присмотра?
Это первая вахта Сергея Воронова, дежурного по связи Сибирского центра
здоровья. Должность как будто и не самая главная, но стажер чувствует себя
на посту Человечества. Он должен незамедлительно что-то предпринять.
Сергей читает дополнительные сведения об Ансельмо: рост, вес,
телосложение, даже общее физическое развитие - все самое обычное, кроме
этой проклятой редкостной аномалии.
Тысячам людей делают в крайних случаях замену сердца протезом. Это
Сергей знает. Но, как видно, не в таких особо сложных случаях.
А в таких? В дополнительных сведениях он наталкивается на перечень
имен. Это специалисты, которые могут что-то сказать по этому поводу.
Четыре фамилии. Среди них - Козырев. Из Новосибирского института хирургии.
Ну да, их Козырев! Его нужно сейчас же поставить в известность.
Сергей вызывает Ивана Павловича. У того круги под глазами. Крайне
утомленный вид. Сергей вспоминает, что Козырев сегодня должен ехать в
санаторий.
- Да, я знаю Ансельмо, - говорит Козырев. Он оживляется. - Если бы он
прожил еще год! Мы спасли бы его. Четыре человека в разных странах ищут
способ исцеления именно в таких случаях. Но пока безрезультатно. Что
сообщают оттуда?
- Сердце остановится через два-три часа, - сообщают с места события. -
Обострение болезни возникло внезапно. Больной лежал и читал книгу. Она
выпала из рук. Решили, что он заснул. Но тут пришел сигнал... Он
почувствовал себя плохо и успел нажать кнопку. Перевозить Ансельмо нельзя.
Все, что допустимо, это осторожно поднять его и положить на операционный
стол.
- Я посоветуюсь с коллегами, - озабоченно говорит Козырев. Выражение
его лица не сулит ничего хорошего. Он поспешно отключается.
Сейчас, пока везут по воздуху операционную, Козырев будет разговаривать
с Варшавой, Алжиром и Гаваной. Сергей сообщает об этом в Карибский центр.
Тем временем на месте происшествия уже оборудовали нормальный пост связи.
Задача Сергея - обеспечивать связь между Сибирским центром здоровья и той
точкой на Кубе, где произошел несчастный случай. Это не просто в таком
деле.
Сергей включает левый экран. Он видит невысокие горы, скорее холмы,
покрытые зеленью. Неподалеку в лучах заходящего солнца поблескивает озеро.
Человек с подушкой под головой лежит в плетеном шезлонге под большим
деревом в саду. Он выглядит моложе, чем представлял себе Сергей. Четкий
профиль лица, на котором застыла какая-то детская растерянность.
Три человека в светлых комбинезонах хлопочут около больного. Они
расставили с десяток приборов на движущихся подножках. Не подходя близко,
чтобы не тревожить больного, приборы делают измерения с расстояния, меняют
места, поворачивают к нему свои хоботы. Данные их наблюдений идут и в
Гавану, и в Варшаву, и в Алжир. По всем звеньям Службы здоровья,
включившимся в спасательную операцию. Издали приборы похожи на толпу
любопытных. Вот среди приборов происходит какое-то оживление, нечто
похожее внешне на суету. Видимо, кто-то затребовал дополнительные
сведения.
В темнеющем воздухе показывается сооружение, Похожее на огромный
полупрозрачный колпак. Его осторожно опускают на площадку рядом с
верандой. Вспыхивает сильный, но не слепящий, рассеянный свет. Итак, будут
производить операцию: другого выхода нет, приходится рисковать.
Сергей может видеть внутренность операционной со всей ее технической
оснасткой. Стандартный стол - перемещающийся в пространстве как угодно,
чтобы дать самый удобный доступ хирургу. Хирургический робот - машина с
четырьмя руками, со сверкающими инструментами, автоматически поступающими
из магазинов. Двадцать пар автоматических глаз, призванных следить за тем,
как осуществляется программа операции, и передавать поправки
исполнительным органам. Но нет ее, этой программы, которую нужно вложить в
машину. Не продумал еще такую сложную, почти невозможную операцию во всех
ее тонкостях человек.
И великолепную многорукую и многоглазую машину убирают. Люди откатывают
ее в сторону, чтобы она не мешала.
Взамен вводят обыкновенного робота - с двумя руками; робот-копир,
аппарат без соображения: все, что он может, - это с помощью радиоволн
повторять движения человека, находящегося далеко, но зато уже делает это
робот абсолютно точно.
Значит, операцию будет производить человек. Кто же? Сергей слышит
спокойный голос Ивана Павловича, Юноша включает правый экран. Иван
Павлович уже у себя, в Новосибирском институте, в операционной.
Значит, операцию поручили производить ему. Сергей удивлен. Ему кажется,
что в мире что-то происходит не так. Есть много соображений "против". Он,
Сергей, не поручал бы операцию Козыреву. Это слишком рискованно во многих
отношениях. Козырев сегодня просто не в состоянии довести дело до конца.
Но сейчас Сергею некогда размышлять.
- Пароль - жизнь! - слышит он команду оперирующего.
Сергей протягивает руку к пульту.
- Пароль - жизнь! - повторяет он.
В океане радиоволн, омывающих планету, океане, где есть свои приливы и
отливы, бури и штили, по этому сигналу освобождаются сейчас самые надежные
каналы. Каждый импульс, означающий движение руки хирурга, будет
дублироваться на разных частотах, чтобы не произошло ошибки в движении
ножа в металлической руке робота там, на берегу тихого озера.
Сергей включает все пять каналов. Они как бы невидимыми нитями свяжут
руку хирурга с руками автомата так, что те будут работать в одном ритме.
Стажер манипулирует рукоятками на пульте, пока все пять стрелок не
останавливаются на заветной черте.
- Готово! - говорит он.
С Кубы ему отвечают:
- Сигналы нормальные.
Сергей может наблюдать за ходом операции. Правда, это будет похоже на
немое кино. О чем переговаривается Козырев с помощниками по ту сторону
океана, Сергей не услышит. Он не должен отвлекаться от своих прямых
обязанностей - следить за работой телемеханических и прочих многочисленных
устройств. А Козырев, наоборот, должен забыть о технике, он должен думать
только об операции. Так распределены между ними заботы.
Сергей окидывает взглядом аппаратуру: у него как будто все в порядке.
На экране слева он видит Ансельмо, уже усыпленного, лежащего на
операционном столе.
На экране справа - Козырев. В легком рабочем комбинезоне, таком же, как
у людей около Ансельмо, но в отличие от них - без маски и без перчаток,
длиннорукий, чуть сутулый, с узким лицом, он стоит, словно раздумывая.
Полдюжины роботов окружают пустой операционный стол, выражая всем своим
видом полную готовность выполнить любое приказание хирурга.
Козырев что-то сказал.
В ту же секунду оперируемый появился на столе Козырева. Сергей - сын
своего века, однако он невольно переводит взгляд на левый экран, словно
ожидая, что Ансельмо перенесется с Кубы в Новосибирский институт. Но нет,
на левом экране юноша с закрытыми глазами по-прежнему лежит на
операционном столе, и робот склонился над ним, занеся нож. По другую
сторону оперируемого - оба местных хирурга неотступно следят за роботом.
На правом экране такой же юноша лежал перед Козыревым, держащим скальпель.
Это модель, объемное изображение оперируемого со всеми внутренними
органами и тканями.
Операция началась.
Козырев прикасался скальпелем к тканям, иллюзорным, существующим только
как изображение, и они рассекались, словно были частью тела человека. Он
отдавал неслышимые Сергею распоряжения, и два ассистента, находящиеся за
тридевять земель (Сергей видел их на левом экране), оттягивали ткани,
зажимали сосуды, клали тампоны.
Роботы, окружавшие Козырева, не помогали оперировать. Они обслуживали
самого Козырева. Одни то и дело вытирал пот со лба хирурга. Другой время
от времени подносил стакан с крепким чаем, и Козырев делал жадный глоток.
Два робота подавали инструменты. Два еще держалась, видимо, в запасе.
Козырев работал, стиснув зубы. Иногда он делал паузы. Иногда отдыхал.
Чувствовалось, что ему очень тяжело работать.
Сергей с напряжением следил за Козыревым. Ведь он резал, в сущности,
пустоту! Как легко ошибиться! Сергей, правда, знал, что нож хирурга не
просто режет воздух, а испытывает сопротивление, в точности такое же, как
если бы проникал в настоящие ткани. Его создает магнитное поле специально
для того, чтобы хирург чувствовал себя в привычных условиях.
Он, Сергей, для того и сидит тут, чтобы техническая аппаратура работала
исправно. Но эта искусственная плотность, отражаемая стрелками на
циферблатах, как-то не внушала сейчас Сергею особого доверия.
"Почему все-таки он оперирует? - еще раз подумал Сергей. - Ведь Козырев
болен..."
Как раз в этот момент Козырев выронил скальпель.
Сергей вздрогнул, увидев, что скальпель воткнулся острием в находящееся
перед Козыревым изображение тела юноши. Нож упал в раскрытую для операции
полость, пронзил какие-то ткани, - может быть, задел нервы. Он застрял,
утопившись более чем наполовину.
С большим трудом Сергей заставил себя повернуть голову влево. Он
взглянул и вытер пот, обильно выступивший на лбу. Машина, копирующая
малейшее мановение руки Козырева, не повторила последнего его движения.
Робот не мог уронить инструмент. Инструменты не подавались ему, как
Козыреву, а автоматически поступали из магазина и замыкались в
металлической руке на автоматический же замок. Тут машина показала свое
преимущество перед человеком с его нервами и способностью волноваться.
Один из роботов поспешно подал Козыреву новый инструмент.
Операция продолжалась.
Козырев вдруг остановился. Несколько секунд размышлял. Что-то сказал.
Опять помолчал. Затем произнес одно слово.
Тотчас же тело юноши на столе перед ним стало полупрозрачным.
Сохранялись даже цвета тканей, они стали только более блеклыми.
На левом экране ничего подобного не происходило. Просто одна из камер
на стене операционной повернулась объективом к телу юноши.
Перед Козыревым находился уже не двойник Ансельмо, а человек с
прозрачным телом. "Явное преимущество заочной операции", - заметил себе
Сергей. Наклонившись, Козырев вглядывался в просвечивающие, словно цветное
стекло, ткани. Видно, он на что-то решался.
Сергей видел, что губы Козырева шевелятся.
От стены отделился длинный рычаг с прозрачным диском. Козырев
рассматривал вскрытую полость сквозь линзу. Затем решительно протянул руку
и чуть тронул одну из рукояток на ободе линзы.
Сергей понимал, что наступил, может быть, самый решающий момент
операции. Козырев рассматривает операционное поле под большим увеличением,
а манипулятор уменьшал любое движение руки хирурга во много раз. Тонкий
рычажок с микроскопическим ножом протянулся к телу юноши на столе перед
Козыревым. Робот там, за несколько меридианов, повторяет почти неуловимое
движение ножа с величайшей точностью.
Сергей слышал свое бьющееся сердце. Потом он вдруг подумал, что, в
сущности, не так все страшно. Ведь Козырев может применить магнитную
защиту. Сделать так, что инструмент не пойдет дальше дозволенного, даже
если рука хирурга будет готова совершить ошибку. Магнитное поле при
желании можно отрегулировать так, что оно не пустит нож в ткани, запретные
для него. Еще одно преимущество оперирования на "призраке"!
Но Сергей тут же сообразил, что самое трудное вовсе не в технике
оперирования. Разумеется, управлять движением ножа Козырев может как
угодно точно. Но он должен знать, куда направить нож. В сущности, эту
задачу он и решает сейчас. Ведь до сих пор никто такой операции не делал.
Козырев снова остановился. На этот раз он раздумывал минут пять. На
левом экране Сергей видел людей около Ансельмо. В волнении они сошлись
вместе, широкая спина робота загораживала картину. Что-то произошло!
"Ведь терять нечего, - мучился Сергей, ерзая в кресле. - Ну же...
Действуй!"
И вдруг Сергея словно обожгло. Он подумал, что если сейчас, в отчаянном
цейтноте, когда каждая секунда уносит с собой, может быть, последний шанс
на спасение, Козырев второпях сделает неверный шаг, а спустя время,
анализируя операцию, поймет это, - каково ему будет тогда?
Хирургическая операция впервые предстала перед юношей не просто как
искусство, которым можно залюбоваться и которое доставляет наслаждение, а
как следующие одно за другим решения ума и сердца, ответственность которых
человек в полной мере сознает в течение всего времени работы. Машина
ничего этого не знает. Она не переживает неудачи. У нее нет чувства вины.
И если вы попытаетесь ее ошибку вынести на ее собственный суд, она ни в
чем не признает себя виноватой. Она обладает способностями, которые
вложили в нее создатели ее. Хорошо машинам.
Козырев что-то сделал. Совсем неуловимое. Потом отошел в сторону и
опустился, почти упал в кресло, которое поспешно пододвинул один из
роботов. Робот суетился, как секундант около боксера, в изнеможении
добравшегося до своего угла. Козырев закрыл лицо руками.
Больной лежал на операционном столе безжизненный. Вдруг он исчез.
Сергей перевел взгляд налево. Два человека в светлых комбинезонах
стояли около тела юноши в неподвижных позах.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг