В.САПАРИН
НЕПРЕДВИДЕННОЕ ИСПЫТАНИЕ
1
В начале он показался похожим на других практикантов, каких немало
побывало в конструкторском бюро Гребнева. Он был так же розовощек, и
голубые его глаза взирали на мир с тем же оттенком легкого снисхождения.
Как и они, он очень уверенно судил обо всем на свете - об искусственном
перемещении планет путем сооружения на них особых мощных двигателей, о
пробуривании скважин до центра Земли и тому подобных вещах, которые, на
его взгляд, не были осуществлены до сих пор просто потому, что некому было
взяться по-настоящему за дело.
Он весьма критически оглядел оборудование бюро - с полсотни чертежных
роботов, походивших на фантастических длинношеих птиц с тонкими блестящими
клювами, и безапелляционно объявил:
- В сущности, ужаснейший анахронизм.
Гребнев и сам знал, что чертежные роботы - не последнее слово техники.
Станки, читающие чертежи и казавшиеся еще недавно чудом техники, ныне
выходят из употребления. Гораздо проще дать станку все исходные данные, а
он уже сам сообразит, что и как надо изготовить.
Но чертежи бывают нужны в некоторых случаях самому Гребневу. В конце
концов он человек, а не машина. Он не может представить себе будущую
конструкцию, глядя на крошечную катушку с паутинной нитью. Иногда он
должен заглянуть в чертеж, а другой раз и собрать сложный узел на модели.
Но как объяснить это человеку, который знает, кажется, решительно обо
всем и все понаслышке?
- Попробуйте спроектировать скрепки для сборки узлов станции,-сказал
Гребнев просто.
Задание он выбрал самое легкое.
На другой день Гребнев не успел еще позавтракать, когда его вызвал по
блок-универсалу инженер Мищенко с Экспериментального завода.
- Слушайте, - сказал Мищенко, его похожие на кустики крыжовника брови
ушли далеко на лоб. - Скажите, сделайте одолжение, чего ради вы заказали
сто сорок две тысячи женских головок из пластилита? Вы знаете, я привык ко
всяким вашим затеям, но на украшения могли бы пустить и другой материал в
конце концов.
Гребнев, в свою очередь, захлопал глазами. Он ничего не понимал.
- Ваш помощник прислал заказ, - Мищенко показал похожую на облатку
катушку.
- Я передал его станку. И он начал выдавать вот такие штуки.
Гребнев увидел на экране блок-универсала абрис девичьего лица с прямым
тонким носом и круглым, чуть выдающимся подбородком - почти в натуральную
величину. Профиль был отштампован из пластилита толщиной в палец.
- Сколько вы их нашлепали? -спросил Гребнев.
- Штук пятьсот...
- -Остановите станок. А мне пришлите одну.
Когда Гребнев пришел в бюро, женская головка из прочнейшего и легкого
пластилита лежала у него на столе.
- Откуда эта прелестная вещица? - удивился практикант. - И потом... -
он удивился еще больше,-она мне знакома!
Гребнев минуты две молча разглядывал юношу.
- Послушайте, - сказал он наконец. - И слушайте меня внимательно: если
вам еще раз взбредет а голову рисовать ваших знакомых да чертежах,
постарайтесь делать это по крайней мере на полях! Эта машина, - Гребнев
кивнул на робота, стоявшего в углу и изготовлявшего на основе чертежей
программы для станков, - не разбирает, что относится к делу, а что
нарисовано просто так, для удовольствия. Она запрограммировала все без
исключения, а станок, которому передали заказ, стал делать то, что ему
приказали. Я думал, вы знаете принцип устройства автоматов!
Практикант ужасно смутился.
- Ну ладно, вы по крайней мере доказали, что чертежи действительно не
всегда удобны, - смягчился Гребнев. - В конце концов все мы были молоды. -
И он дал практиканту новое задание. Тот взялся за него с пылом и выполнил
безукоризненно.
Практикант сказал, что его можно звать просто Костя. Итак, он любил
рисовать. Другой его чертой, обнаружившейся тоже с первого дня, была
нелюбовь, или, точнее сказать, антипатия, к чертежным роботам. Проявлялась
она в самых разных формах. На третий или четвертый день, придя утром в
бюро, Гребнев обнаружил, к своему удивлению, что один из роботов работает
как одержимый. Он хорошо помнил, что все машины выключил накануне перед
уходом.
У робота был такой вид, словно он и огорчен и изумлен одновременно.
Перед ним стоял на подставке небольшой ящик, соединенный с машиной гибким
рукавом.
Походило на то, как если бы чертежная машина всунула хобот в кормушку.
Впрочем, это и на самом деле была кормушка, как моментально сообразил
Гребнев. Конечно же, сюда практикант сложил подготовленные для робота
задания - листки из блокнота. И тот работал всю ночь напролет, изготовляя
чертеж за чертежом. Целая кипа их лежала в корзинке сбоку. Листы бумаги
уже не умещались в ней и падали на пол. Гребнев подобрал с пола чертежи и
стал ожидать, что произойдет дальше.
Практикант появился очень скоро с самым веселым видом.
- Работает? -кинул он взгляд на робота. - Ну и пусть работает.
И он приступил к своим делам.
- Это что, эксперимент? - поинтересовался Гребнев.
- Просто он лучше всех изготовляет фасонные профили. Я и решил: пусть
уж над ними работает более квалифицированный чертежник. Что касается
остальных... Я бы половину просто выкинул на свалку. Тут есть настоящие
тупицы: никакого воображения! Перечерчивают, высунув языки, то, что им
заданно. Какие-то заскорузлые чиновники.
- Гм, - неопределенно произнес Гребнев. Некоторых из этих "чиновников"
сконструировал он сам когда-то. Тогда, десять или восемь лет назад, они
не представлялись ему тупицами. Может быть, стареет он, Гребнев?
А Костя стал передвигать роботов, устанавливая наиболее способных так,
чтобы они были под рукой, "тупиц" же загоняя в самые дальние углы. Роботы,
старательные чертежные роботы, с которыми была связана часть жизни
Гребнева, честные работяги, изведшие не одно ведро туши по его заданиям,
выглядели сейчас какими-то беззащитными. Те, до которых еще не добрался
практикант, стояли с виноватым видом и словно втянули головы в плечи. А
жертвы его неуемного стремления все перестроить по-своему уныло торчали
как неприкаянные в новых местах. Привычный уют бюро был нарушен.
Костя поднял руку даже на тех роботов, которым "даровал" право на
существование. Он предложил полдюжины из них подключить к программной
машине, которая переводила язык чертежей на язык, понятный станкам.
- Мы выключим их чертежное устройство, - убеждал он. - Результаты своих
вычислений они будут передавать не рейсфедеру, а по проводам прямо сюда, -
он похлопал по станине программной машины. Кажется, это была единственная
машина, которая ему нравилась. - Тоже, конечно, не первый класс. Но
поскольку завод дает не серийную продукцию, а работает по одиночным
заказам, с этой кустарщиной придется смириться.
Гребнев не стал спорить. В бюро было две программные машины. Одну из
них он согласился пожертвовать для Кости. Когда агрегат был смонтирован,
практикант уговорил Гребнева разрешить ему самостоятельно спроектировать
целый узел - обзорную башню. И он с азартом взялся за дело: скоро катушка
с записью лежала на столе Гребнева.
Но Гребнев не мог проверить работу практиканта, глядя на паутинную нить
с невидимыми формулами, поэтому он попросил Мищенко изготовить детали в
уменьшенном виде - для контрольной сборки. На другой день два ящика
деталей поступили в бюро.
Известно, что родители пристрастны к своим детям, но Костя не скрывал
отвращения, глядя на безобразное сооружение, которое выросло на столе
перед ним. Башня походила на кривой гриб, у которого сползла шляпка. В
разных местах от гриба отходили какие-то нелепые наросты.
- Что это? - в ужасе воскликнул он. - Разве я этого хотел? Эти
безобразные линии! И она еще нагнулась, словно собирается боднуть
кого-то...
- Вы забыли дать роботам одно важное условие - форму будущего
сооружения.
Конструктор обязан знать, что должен делать сам, а что можно поручить
машине.
Гребнёв разъяснил юноше, что роботы, находящиеся в его бюро, лишены
чувства красоты. Им дали условия - машины нашли наиболее рациональное
решение. Им сообщили, что на Венере господствующие ветры в широтном
направлении, - они нагнули башню навстречу ветру. Им объяснили, что
желательно иметь улучшенный обзор к югу. Они не нашли ничего лучшего, как
приделать к башне этот безобразный нарост. Законы сопротивления материалов
соблюдены. Упрекать роботов не за что.
- Значит, вся затея впустую? - Костя кивнул на агрегат.
- Почему же? Ведь есть случай; когда форма не играет существенной роли.
Вот такую работу мы и будем отдавать ему. И чертежи действительно не
всегда нужны, - добавил Гребнёв. - Надо только заказать настоящую машину.
Вместо этого вавилонского столпотворения.
Агрегат, слепленный Костей, и на самом деле выглядел технически нелепо:
чертежные роботы, собравшись в тесную кучку, толпились вокруг
машины-переводчика, протягивая к ней металлические руки. Все вместе
напоминало заговорщиков из старинного романа.
- Можно даже научить машину и законам формы, - заметил Гребнёв. -
Геометрии, золотым сечениям...
-А что же делать сейчас? - спросил Костя.
- Взять рейсфедер, - усмехнулся Гребнёв, и тушь.
И Костя покорно склонился над бумагой, рисуя "старомодные загогулины" и
"никому ненужные линии", над которыми так издевался.
Но, видимо, машины решили в отместку поиздеваться над Костей.
Когда Гребнёв через час подошел к своему помощнику, тот сидел с
выражением крайнего отчаяния на лице, а стол перед ним был завален
набросками башни - один красивее другого.
- Что ж, - заметил Гребнёв, взяв в руки один из рисунков,- очень мило!
Знаете, вы - художник.
И вам нет смысла уступать право на выдумку машине. Другое дело я. Я
умею только чертить.
- Но посмотрите, что делают с моими рисунками машины! - простонал
Костя. Он ткнул рукой на чертежи, сфабрикованные роботами. Гребнёв
взглянул и невольно улыбнулся: рядом с рисунками Кости лежали аккуратно
вычерченные карикатуры на них. Линии теряли плавную форму, башни
превращались в уродцев, по сравнению с которыми первый "гриб" выглядел
просто красавцем. - А когда я настаиваю на своих линиях, - продолжал
жаловаться Костя, - они вычерчивают такие сложные конструкции, что вся
работа теряет смысл. Посмотрите, сколько дополнительных креплений добавили
они к этой модели. А ведь хороша? - Костя вытащил рисунок, похожий на
увеличенное яйцо, поставленное вертикально.
- У вас, - сказал Гребнев, - рука художника работает отдельно от мысли
конструктора. Дайте-ка я... - Он сел за Костин стол, минут пять подумал и
быстро набросал силуэт башни.
- Ну как?
- Ничего... - Костя критически оглядел набросок. - Вы знаете, мне даже
нравится. Но как отнесутся к этому чертежные роботы?
- А вы отдайте им!
Машина, к явному удивлению Кости, вычертила нечто очень близкое к
рисунку Гребнева. Тот еще подумал, кое-что изменил и опять отдал машине.
Теперь работа Гребнева и машины совпала.
- Я никогда не буду конструктором, - огорчился Костя. - Удивительно,
как вы скоро справились с делом!
Гребнев рассмеялся.
- Я пользовался вашими готовыми рисунками. Иначе я провозился бы неделю.
Знаете, мне иногда кажется, что мы с вами вдвоем составляем одного
идеального конструктора. Так что не отчаивайтесь вы, половинка!
Вскоре Гребнёв сделал еще одно открытие: его новый практикант собирался
'написать большую настоящую картину. Он хотел изобразить молодежь Великой
Эпохи, неповторимого периода в истории человечества, когда закладывались
первые камни коммунизма.
- Понимаете: все должно быть просто. Героические люди - это люди,
которые просто делают великое дело.
Костя добавил, что ему недостает одного важного условия. Однако не
художественного мастерства, как думал Гребнев, - по-видимому, Костя в
своих способностях не сомневался, - а, как выяснилось, совсем другого.
-Участия в каком-нибудь большом деле, - сказал Костя.
"Удивительно это стремление молодежи к великим делам, - подумал
Гребнев. - Кто же, спрашивается, будет заниматься делами повседневными,
которых еще немало на нашей планете?"
- Ну, великого дела я вам обещать не могу, - 'сказал он. - Но станция
для Венеры, вся, с потрохами, должна стоять на полигоне ровно через два с
половиной месяца. Какой-никакой, пусть прозаический, но все-таки труд!
Костя разочарованно махнул рукой.
Постепенно бюро изменяло свой облик. Пяток новых, изящных и
быстродействующих машин, работающих без чертежей, заменил штук сорок
роботов, корпевших над листами ватмана. В помещении стало свободнее.
На долю Гребнева и Кости осталась теперь почти чисто творческая
деятельность. Работа стала более напряженной: отпали паузы, передышки,
невольные секунды отдыха, когда мозг занят машинальным ходом мысли или
привычными умозаключениями. Зато проектирование быстро продвинулось вперед.
Они работали только по три-четыре часа по утрам, на свежую голову - и
все же станция была готова за два недели до срока.
Последние дни, как заметил Гребнев, практикант был поглощен еще чем-то,
кроме работы в бюро. Иногда он в полном самозабвении чертил, именно чертил
совершенно фантастические конструкции, которые при проверке их машинами
оказывались никуда не годными. Тогда Костя отбрасывал чертежи в сторону,
морщился и накидывался на текущую работу, как бы стараясь наверстать
упущенное время.
Иногда он, отложив в сторону чертежи, рисовал что-то, а потом вздыхал и
снова принимался за работу. Чаще всего на рисунках была девушка, уже
знакомая Гребневу, та самая, что вызвала в свое время такое возмущение у
Мищенко. Гребневу показалось, что в лице ее по сравнению с первым профилем
из, пластилита происходят какие-то изменения. Взгляд стал как будто
серьезнее. На некоторых рисунках девушка словно впервые задумалась над
чем-то. Гребнев, естественно, ни о чем не спрашивал Костю: мало ли какие
вопросы волнуют современных юношей и девушек.
Однажды Костя пришел веселый, брызжущий бодростью, как ионный душ. Он
шутил и смеялся целый день и наработал такую уйму дел, что удивил даже
Гребнева, видавшего виды, и не совершил ни одного самомалейшего промаха.
Все, что выходило из его рук, машины принимали с полным одобрением, словно
и им нравилось иметь дело с таким веселым конструктором. С таким подъемом
практикант проработал три дня. Потом он ходил увядший и растерянный,
упавший духом и работал механически. Прошло несколько дней, и он пришел
тихий, серьезный, словно повзрослевший. Работал не менее производительно,
чем в дни подъема, но молча, с каким-то внутренним упорством, точно,
стиснув зубы. И опять все, что он делал, было безукоризненным с чисто
профессиональной стороны.
"Кажется, из малого, будет толк", - подумал Гребнев.
2
Краны, двигавшиеся по ровному бетонированному полю, держали в своих
руках странные предметы, похожие то на перевернутые зонтики, то на ежей,
иглы которых покрыты блестящей обмоткой.
Из толстой трубы, соединенной. со сверкающим резервуаром на краю
полигона, расходились веером труби потоньше.
"Автошпаргалка" - так в просторечии именовался этот умный механизм -
ячеистый шар, напоминающий увеличенный глаз пчелы, с рожками антенн, на
высокой подставке, - следила за тем, чтобы все делалось как надо. Прибор
отдавал распоряжения кранам с магнитами и автоматическим вентилям и
выслушивал их короткие рапорты.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг