- А ничего, пошел играть на мандолине, на Аленби...
Я облокотился на спинку дивана и огляделся.
Супермены устроились в салоне в ванных халатах и домашних тапочках на
босу ногу. Один из них, очевидно, гомик, сидел на коленях волосатого
мужика по кличке Бабуин и вслух читал "Едиот Ахронот".
Названия статей были пестрыми и оглушающими: "Русские разборки",
"Кровавая драма в гостинице", "Террор русской мафии"
- Это все про нас, шеф, - сказал Анатолий, виновато улыбаясь. - Только
зря они про террор-то, куда нам до арабов.
- Причем тут русские? - удивился я.
- Шеф, у нас так, если у вашей жены, не дай Бог, произойдет выкидыш, это
свяжут с б...ской репатриацией и русскими врачами.
- Где племяш? - спросил я, поняв, что его не переспоришь.
- Шеф, - сказал Анатолий, - мы дрались хорошо. Мы оттеснили их на первый
этаж. Мы перекрыли выход. Племянник был ловушке. Мы уже брали его, он это
понял и позвонил в полицию. Босс, нам пришлось убираться.
- Ослы! - Заорал я. - Упустили-таки.
Я хотел, было заскрежетать зубами от злости, но почувствовал, что во рту у
меня пусто. Что такое?
Анатолий подал зеркальце и точно: мои предположения подтвердились -
верхний ряд зубов мне выбили, нижний, увы, тоже. Сохранился лишь один
резец с правой стороны и шатался зуб мудрости с левой.
- Не волнуйся, - сказал Анатолий, - мы нашли зубного техника.
- Дармоеды! - шамкал я. - Бездельники, позовите ко мне Федю.
Федя возглавлял группу, которой я поручал отыскать ботаника. Федор не
замедлил явиться на мой зов. Он был чисто выбрит, хорошо одет и весел,
словно только что получил жалование.
- Босс, - сказал он, улыбаясь, - а операция-то провалилась.
- Чего же ты ржешь, Федор?
- Я не ржу, босс, я докладываю.
- Ну так докладывай.
- Ботаников в стране нету, босс.
- Как нету, чего ты мелешь, дура! Как это нету в стране ботаников?
Федя обиделся, закусил губу и, помолчав, вдруг заявил:
- Я не дура, босс, я супермен.
После этих слов он умолк. Долго я его уговаривал:
- Ну ладно, Федор, супермен ты, супермен, давай, Федя, ну чего ты молчишь?
Пришлось мне извиниться за "дуру" и только тогда он рассказал нам
следующую историю:
- Веньямин-то у племянника стал выпускать фальшивые денежки...
- Да ну!?
- Вот не верит человек, - снова обиделся Федя. - Ну чего ты не веришь,
Босс, разве у тебя есть основания - не доверять мне? Не веря мне, босс, ты
оскорбляешь мое достоинство. Ты вынуждаешь меня обратиться в профсоюз
телохранителей.
- Ну ладно, Федя, ладно! Далее чего было?
- А далее было так, - сказал Федор, лукаво улыбаясь. - Далее Венька стал
выпускать просто туалетную бумагу с картинками. А племянник взял
посмотреть, что это за картинки такие, а это оказывается, кукиш нарисован,
а под ним надпись - "Выкуси, сука!"
В этом месте Фединого рассказа все супермены и я в том числе, дружно
захохотали. Чего скрывать, мне было приятно, что племянник так
опростоволосился. Я хохотал от души, не пытаясь сдержать себя.
А ржать-то нечему, - неожиданно оборвал Федор и мрачно глянул на гомика,
который терся задом об угловатые колени Бабуина.
- Ты аккуратней с боссом-то гутарь, - недовольно бросил Федору Анатолий.
А я, между тем, продолжал хохотать. Я чувствовал, что пора бы
остановиться, что это уже неприлично вроде становится, ведь все давно уже
замолчали, но баритонистый смех все булькал и булькал у меня в горле, и я
подумал, что это уже, наверное, истерика.
Мне принесли стакан воды. Я отпил глоток, успокоился и спросил Федю:
- Почему это ржать нечему?
- А потому, - сообщил Федя, - что у племянника не вышло с Веньямином.
- Ну?
- Он знает, что у тебя есть бумаги старикана. Знает, что тебе нужен
ботаник.
- Ну и что?
- Да ты не нукай, Босс! Пока ты здесь нукаешь, он перебил за день массу
ботаников. Он уничтожил почти всех. Правительство создало комитет по
спасению оставшихся. Пока комитет разрабатывал план по спасению, племянник
перебил остальных.
- Неужто всех убрал?
- Нет, одному удалось бежать
- Куда?
- Я установил, что он сделал себе пластическую операцию и скрывается
где-то в Эйлате.
Федор умолк, пытливо вглядываясь в наши лица.
- Подлец он, - сказал я, - уничтожил столько умов. Он ответит перед
наукой.
- Послушай, босс, - полез с советом Анатолий, - может студенты подойдут с
факультета ботаники?
- Ни, ни! - решительно отрезал Федор. - Студенты перепуганы: кто бросил
учиться, а кто перешел на факультет арабской филологии.
- Почему арабской?
- А чтобы их с русскими не путали.
- Что ж делать, братцы?
Я совсем пал духом и стал угрюмо смотреть в одну точку на потолке.
Рушились лучшие мои планы. Хотелось послать всех к чертовой бабушке и
напроситься к Беллочке на плов. Сегодня была пятница. В этот день она
готовилась к субботней трапезе и я любил объедаться у нее. Она была
великим кулинаром. Искушение было столь велико, что в какое-то мгновение я
уже готов был отсчитать ребятам "бабки" и по телефону обговорить с Беллой
субботнее меню. Но тут я вспомнил Беллкиного дебила, которому срочно
понадобились деньги на ресторан и приступ отчаяния тисками сжал мне
сердце.
Я взглянул на Федю, соображая, как бы послать его подальше, но он вдруг
расцвел, загадочно улыбаясь.
- Босс, я привел агронома, - сказал он.
- Какого еще агронома?
- Он растил хлопок в Средней Азии, имеет сельскохозяйственный опыт.
- Что же ты молчал, чудак-человек, давай его сюда.
Агронома ввели. Он потребовал показать бумаги. Я разложил их перед ним. У
агронома стало умное лицо, он долго пыхтел, выкрикивая что-то по-узбекски,
бил себя ладошкой по лбу, водил толстым пальцем по каракулям великого
ботаника, а под конец, сморщив толстую кожу лба, произнес с недоумением:
- Но, товарищи, это же не хлопок!
- Причем тут хлопок, господин профессор? - тяжело вскипел я.
- Я привык иметь дело с хлопком! - возмутился он.
- Уведите этого дуба, - сказал я.
- Анатолий взял агронома за ворот пиджака и вывел. А Федор, смутившись,
оправдывал своего протеже:
- Он же практик, босс. Он в теории ни бу-бу. Он купил диплом, босс.
- Ах иди ты! - в сердцах сказал я.
Вернулся Анатолий, он вытирал руки носовым платком:
- Босс, придется слетать в Эйлат, - сказал он.
Анатолий предложил нам сделать небольшой автопробег до Эйлата, но я
отклонил его предложение. По натуре я демократ и личной машине всегда
предпочитаю общественный транспорт. Я выдвинул встречное предложение -
добраться до пункта назначения на автобусах. Эту идею забраковал уже
Анатолий, напомнив о кознях смертников-террористов, частенько подрывающих
евреев в общественном транспорте. Я не стал возражать идее Анатолия
добраться до Эйлата на самолете..
В пятницу мне вставили зуб и в воскресенье (в субботу, как каждый
благочестивый иудей я отдыхал, наслаждаясь Белкиным лагманом) мы были уже
в воздухе, на пути к курортным здравницам Красного моря"
Глава тридцать третья
Новая версия
Мне показалось, что Фридман что-то не договаривает, хотя именно он снял
камень с моей души, подтвердив, что Веньямин не досужий вымысел
затурканного алкоголика. После встречи с бывшим завскладом, я был
вынужден или принять на веру все, что он поведал мне, или причислить
самого Фридмана к пациентам доктора Бернштейна. Последнее мало
соответствовало действительности, поскольку человек он был деловой и не
стал бы отвлекаться на пустяки.
Я поверил Фридману.
В самом деле, чего ради он стал бы избавляться от Уилла? С таким же
успехом он мог прикончить его во время их интенсивных перебранок, когда с
переменным успехом они вели борьбу за право владения Веньямином.
На время я сбросил Фридмана со счетов и это обстоятельство окончательно
завело меня в тупик.
Все прочие знакомые Уилла вряд ли были заинтересованы в его уничтожении,
и почти никто из них не подозревал про чудо-цветок. Впрочем, о нем могли
знать телохранители Уилла. Кроме того, Фридман признался мне, что Бабуин
работал на него: "Через этого волосатика я знал обо всех планах Уилла, -
сообщил он мне, - вплоть до операции по розыску ботаников, возложенную на
Федора. Чтобы расколоть Федю, Бабуину пришлось вступить с ним в интимные
отношения, и умело возбуждать в нем ревность"
Между делом, Фридман обронил также, что у мадам Вайншток было не меньше
оснований опасаться Уилла.
"Благодаря ему она обзавелась приличным бизнесом, а богатые не любят
чувствовать себя должниками, тем более перед такими ничтожными лицами как
Уилл"
- А чем, собственно, ей мог навредить Уилл? - удивился я.
- Вредить бы он не стал, наверное, но мог бы бахвалиться своими связями с
ней.
Я решил проработать версию с госпожой Вайншток. Но встретиться с ней
было не так-то просто.
Женщина она была занятая и с характером. Не каждый допускался к ней во
двор.
Глава тридцать четвертая
Встреча в зоопарке
Из дневника Уилла Иванова:
1
"Наш рейс был двенадцатый.
Мы опоздали на двенадцатый по вине Анатолия и сели на тринадцатый.
Уже в самолете я узнал, что Анатолий нарочно подстроил опоздание. Я очень
рассердился на него и хотел дать нагоняй за халатное отношение к работе,
но при пассажирах было неудобно распекать взрослого и представительного
человека, и я решил оставить это до прибытия в Эйлат.
Уже в Эйлате нам сообщили, что рейс двенадцатый, на борту которого летели
футболисты Португалии и один священник из Лиссабонского собора взорвался в
воздухе. В газетах это приписали арабским террористам, но я сразу узнал
почерк Шмулика.
- Экая паскуда! - сказал я Анатолию
- Несомненно, - отвечал Анатолий, - паскуда он, босс. - И он зевнул,
прикрывая рот ладонью.
Мы шли по улицам Эйлата, обсуждали последние злодеяния племянника и
отплевывались, настолько мерзки были его поступки.
Эйлат нам понравился. В нем было много иностранцев и русских проституток.
Одевались они легко, прикрывая лишь то, что должно быть, прикрыто. Их
загорелая кожа и полные, почти обнаженные груди, обещали туристам
незабываемые альковные услады.
Девочки для радостей были здесь аристократичнее, чем в Тель- Авиве и
считали за падло ловить клиентов на обочинах скоростных магистралей.
В городе было множество пальмовых алей, под сенью которых многие из
туристов пили прохладительные напитки фирмы "Кристал".
Русские девушки ходили с прейскурантом в руках, предлагая гостям оральный
и анальный секс. У них были длинные смуглые ноги. Он раздавали мужчинам
белозубые улыбки и напевали в нос "Подмосковные вечера" - популярная
песенка израильских дон гуанов.
Мы остановились в уютных номерах местного клаб-отеля.
Мы возлежали в качалках, слушали марокканские частушки и ждали известий
от агентов сыскной конторы.
Мы назвали агентам все приметы ботаника вплоть до размера обуви и манеры
чихать в носовой платок.
Я скучал по Беллочке и очень жалел, что не взял ее с собой в дорогу. Она
была очень рада, что я дал деньги мужу на ресторан и любила меня в наше
последнее свидание особенно пылко. Конечно, мне было накладно выложить
сразу целую кучу шекелей для финансовых затей "Третьим будешь" (своим
телохранителям я платил недурственную почасовую плату и денег у меня
оставалось не так уж много), но я не мог отказать любимой женщине, которая
была для меня единственным близким человеком в этом неприветливом и чужом
для меня мире. Для нее я готов был сделать, что угодно. Я бы открыл
супругу еще с дюжину ресторанов, попроси она об этом.
Деньги таяли на глазах, но я не позволял себе расслабиться и в глубине
души верил, что все обойдется и я скоро найду Веньямина.
Вечером в отеле разыгралась безобразная драка. Федор объявил военные
действия против очкастого педераста. Выяснилось, что тот увел от него
волосатого бабуина.
Мы разняли бойцов и разошлись по номерам.
Каждый был занят своим делом.
Я тосковал по Беллочке.
Федя выяснял отношения с Бабуином, а Анатолий завел роман с Клавдей,
длинноногой горничной, представляющей сексуальные услуги туристам из
Иордании и Латинской Америки.
Она прибыла в Эйлат на заработки из Белоруссии, когда передовой колхоз,
где она была комсоргом, внезапно разорился. Из "Зари Коммунизма" (так
называлось коллективное хозяйство, в котором девушка проводила
агитационную работу), через сутенеров международного класса, Клавдия
Александровна (вчера еще авторитетный комсомольский активист), прибыла на
южное побережье солнечного Израиля.
У Клавы были круглые плечи и не менее округлый зад, чем, собственно, она
и пленила Анатолия, воспитанного на картинах Ренуара и обожавшего крупные
формы.
Почти всю ночь они бешено занимались любовью в номере, а под утро,
подустав немного, затянули в два голоса популярную песню Пахмутовой
"Комсомольцы-добровольцы". При этом Толик, тоже в прошлом видный
общественник, совсем расклеился, и, поддавшись ностальгическому настроению
партнерши, всплакнул, роняя скупые слезы на смуглое колено бывшего
комсорга, а ныне передовицы сексуального фронта.
Я в это время пытался в номере связаться с Беллой по телефону, а когда
мне это не удалось, устроил охоту на мух. В Эйлате было много мух.
А вообще, мне было не до развлечений. Тяжелая и гнетущая тоска сдавила
мне сердце: по Веньямину я скучал не меньше, чем по Белочке.
Я чувствовал наступление большой хандры и был готов к резким переменам в
моей жизни.
2
Вечером позвонил шеф сыскной конторы:
- Сеньоры, - сказал он с акцентом, который выдавал в нем аргентинского
еврея, - ботаник работает в зоопарке на должности австралийского динго.
- Это на должности собаки что ли?
- Да.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг