Заярконский был заядлый болельщик и не упускал ни одного матча любимой
команды. В последнем сезоне команда, за которую он болел, вылетела из
высшей лиги, и это надолго ввергло его в мрачное уныние. Именно тогда
подруга, с которой он познакомился в Институте Времени, ушла от него,
сказав, что футбол с лихвой может заменить ему секс.
Василий не слушал друга, он не отрывал глаз от своей дамы, прикидывая -
не прогадал ли, остановив на ней выбор.
Два объявленных рыцаря, затянутые в железо, поигрывая смертоносным
оружием, медленно съезжались с противоположных сторон ристалища. Сойдясь
в центре, они развернули горячих коней к зрительским ложам, церемонно
поклонились королевской чете и, помахав копьями, сияющим от счастья,
дамам, разъехались по разные стороны арены. Здесь они снова развернулись
и, пустив коней в галоп, с копьями наперевес, помчались навстречу желанной
победе, которую жаждали посвятить своим возлюбленным.
Съехавшись в центре, решительно настроенные рыцари вышибли друг друга из
седел, причем де Моменто остался лежать на земле неподвижной грудой
жести, ослепительно блестевшей под яркими лучами солнца.
Победитель - Иоахим, поднявшись на ноги, поклонился королю, победно
помахал рукавицей своей даме и с трудом взобрался на коня.
"Нет бы помочь спаринг партнеру" - с укоризной сказал Цион, переходя на
боксерский сленг, более понятный другу. Но друг признавал только две вещи,
достойные настоящего мужчины - крепкие кулаки и красивую женщину - как
награду воину за доблесть.
"На войне как на войне" - хладнокровно заметил Василий.
В это время со стороны королевской ложи, при всеобщем молчании, до них
донеслись искусно выводимые всхлипы.
- Что это? - недоуменно спросил Вася.
- Этикет обязывает даму сраженного рыцаря всенародно предаться скорби, -
отвечал Цион.
- И надолго она завелась?
- Пока не унесут этот куль с костями, - уныло сказал Цион. В отличие от
жесткого маркиза, он был эстет по натуре, и подобные зверства оставляли в
нем тягостные впечатления.
Тело низложенного неудачника грудой металла разложили на деревянных
носилках и поспешно уволокли с арены.
Глава 11
Иуда Вольф выслушал Кадишмана с видом человека, который давно и
безнадежно страдает от надоевшей зубной боли.
"Лейтенант, - сказал он, - устало, прикуривая сигару, - вы все более
разочаровываете меня. Хорошо еще, что вы не женщина, иначе бы вас покидали
мужчины"
Это был запрещенный прием, к которому комиссар нередко прибегал в
обращении с безответными подчиненными. Из-за подобных грубых намеков с
ним не мог ужиться ни один из его заместителей. Вне стен Главного
управления он разыгрывал из себя чуткого администратора, на самом же деле,
был сторонником авторитарной власти и проводил в учреждении политику
железного кулака. Заместителей он немедленно выживал, если замечал в них
дух противоречия, мешающий его становлению как сильной личности. Впрочем,
с последним замом ему не повезло. Этот смурной коротышка майор с телом
хлюпика и массивной челюстью гангстера был переведен в Управление из
Иерусалима. В короткое время он сумел (к удовольствию тель-авивцев),
поставить своенравного шефа на место - умение, которое так не хватало
Кадишману.
Инспектор Кадишман, от которого действительно ушла первая жена, на что
намекал бесцеремонный шеф, болезненно и молча переносил разговоры на эту
тему, хотя вправе был осадить зарвавшееся начальство. В Управлении он
имел репутацию человека безынициативного, ему поручалась бумажная работа,
которой в оперативном отделе всегда хватало. Дело, с которым он пришел к
комиссару, казалось ему важным и он, не имея конкретных выводов (о которых
любил распространяться шеф), выдвинул, для солидности, бледную версию о
похищении генеральского трупа заинтересованными лицами.
- Кому к черту нужен ваш прогнивший енерал, - ухмыльнулся комиссар, -
вам, что больше нечего сказать, Кадишман?
- Господин комиссар, тут практически не за что уцепиться, - честно
признался лейтенант.
- А версия с мужем, - ехидно улыбнулся комиссар, - не исключено, что
именно он заинтересован в этих загробных фокусах, может, он клад какой
нашел, и скрывает это?
- Эту версию я проработал с особой тщательностью, - в голосе Кадишмана
звучали обиженные нотки.
- Проработал? - комиссар недоверчиво хрюкнул в кулак, - приятная
неожиданность, лейтенант. И что же вы раскрыли, позвольте спросить, нашел
клад, подозреваемый, или решил поводить вас за нос?
- Последние три дня Гавриэля Шварца расписаны у меня по минутам: на
кладбище он был, но о дедушке не имел никакого понятия: супруги женаты
четыре года, а дед умер, когда Елизавете исполнилось пятнадцать. Я
выяснил также, что дед и внучка были очень дружны в свое время.
- Немаловажная деталь, лейтенант, - сардонически отметил комиссар.
Он недавно бросил курить, позволяя себе затяжку, другую как средство для
эффективного подавления стресса. Сегодня он выкурил целую сигару, что
делал редко, когда буквально страдал от неповоротливости подчиненных и
нового зама - майора Петербургского. За последние три года от шефа ушло,
кляня его, на чем свет стоит, пять замов. Но последний - с челюстью
гангстера, прижился, неожиданно для всех, и даже заставил считаться с
собой такую сильную в Управлении личность как Иуда Вольф. Новый
заместитель буквально третировал непосредственного начальника,
беспрестанно строча на него кляузы и держа его в постоянном напряжении,
что и называлось у него "Поставить шефа на место". Комиссар Вольф, увы, не
смог вовремя распознать в этом жалком сморчке достойного врага, и вынужден
был расплачиваться за непростительную халатность.
Вчера "сморчок" в очередной раз отправил в министерство письмо, в котором
оповещал руководство о "Неэтичном поведении шефа полиции".
Комиссару доложили об этом гнусном доносе некоторые доброхоты, и он
предвкушал крупный разнос со стороны язвительного министра.
- Я также установил личность дедушки, - тем же обиженным тоном, - бубнил
Кадишман, - и выяснил любопытные детали.
- Браво, лейтенант, вы начинаете нравиться мне!..
Кадишман наслышанный о табачных трансформациях шефа, проявляющихся в
минуты волнения, не знал, как принимать его дополнительную сигару - как
признак служебного одобрения или напротив - презрительного осуждения. К
сожалению, он так и не научился понимать свое недалекое начальство и
поэтому в сорок лет все еще оставался дежурным инспектором.
"Наверное, он злится на меня" - с горечью рассудил лейтенант, и
последующая реплика босса не оставила на сей счет никаких сомнений.
- На кой ляд вам личность человека, сыгравшего в ящик тому уж десять лет
назад? - яростно загремел начальник, сломав нечаянно очередную сигару и
нервно бросая смятые половинки в пепельницу.
- Господин комиссар, я подумал, может быть, он и не умер вовсе...
- Но он таки умер, вопреки вашим ожиданиям? - тонкая улыбка шефа,
казалось, источала яд и отраву.
Иуда Вольф уже знал содержание доноса, отправленного министру его
дотошным
заместителем, и подыскивал в уме веские аргументы, чтобы достойно выйти из
глупой ситуации, а буде возможно - и самому очернить, подлого зама в
глазах доверчивого министра. Факты, собранные майором, соответствовали
действительности, и отрицать было глупо. В секретном документе,
отправленном министру по внутренней безопасности, Давид Петербургский
утверждал будто он, комиссар тель-авивской полиции, упорно склоняет к
сожительству студентку юридического факультета, стажирующуюся в
прокуратуре тель-авивского округа. Комиссар действительно подвозил
студенточку до дома, но не, потому что она ему нравилась, а из добрых
побуждений, просто встретилась ему по дороге в прокуратуру - почему бы и
не подвезти, раз им по пути? Правда, эти подвозы участились в последнюю
неделю и Петербургский, скот, оказывается, не дремал.
Комиссар слушал Кадишмана вполуха. Этот идиот мешал ему подготовиться к
серьезному разговору с министром. Конечно же, босс станет читать ему
опостылевшие нравоучения о высших идеалах семьи и брака, как это было в
прошлый раз, когда он всего лишь раз трахнул свою обаятельную секретаршу,
а Петербургский, говно, подсмотрел и тотчас донес по инстанции.
- Что вы стоите истуканом, лейтенант, отвечайте на поставленные перед
вами вопросы!
Кадишман недоуменно пожал плечами:
- Уриэль Хильман - дедушка Елизаветы Шварц, воевал
в рядах французского сопротивления, участвовал в диверсионных акциях
против нацистской Германии...
- Воевал, значит, покойничек? - усмехнулся комиссар, вспоминая голые
коленки студенточки. В последний раз он отечески тронул ее чуть повыше
локтя; она вздрогнула, но не сразу убрала руку, и это было хорошее
предзнаменование.
- Почему мне надо вытягивать из вас в час по чайной ложке, лейтенант -
начальственно повысил голос Вольф.
- Покойник также геройски проявил себя в годы войны за независимость, -
сказал Кадишман, - ушел в отставку бригадным генералом. Документы в
архивах характеризуют его с лучшей стороны; лишь однажды он был привлечен
к уголовной ответственности за избиение соседа, но в дело вмешались
офицеры генерального штаба, и под их давлением оно было закрыто.
- Участник сопротивления, значит, - сказал Иуда Вольф и не удержался,
чтобы не съязвить, - досопротивлялся енерал ваш до уличного хулиганства.
Глава 12
"Кровавый турнир" был в самом разгаре. Приятели стали свидетелями еще
трех довольно унылых поединков. Они были столь же бесцветны в техническом
отношении, как и первая встреча рыцарей неудачников; отдавая дань традиции
и своеобразному воинскому ритуалу, соперники поочередно раскланивались,
приветствуя восторженную публику, затем разгоняли коней и неслись друг на
друга с упорством быка, жаждущего насадить на рог зазевавшегося тореадора.
В середине поля они сшибались с глухим звоном, и один из них пулей вылетал
из седла, занимая более удобную позицию на деревянных носилках. Нередко
после подобных энергических сшибок из седел вылетали оба рыцаря, и тогда
судья церемонно фиксировал боевую ничью, под радостные вопли кровожадной
публики. В подведении итогов особой надобности не было, ибо рыцари в
подобных случаях нуждались более в гробах, нежели в носилках, а их
сентиментальным подругам приходилось всхлипывать уже трагическим дуэтом.
Все время быстро сменявшихся поединков Цион открыто томился от скуки,
разглядывая выходные туалеты, дам и железно-тупо-угловатую
пропорциональность мужских костюмов. "Сколько металла даром изводят" -
сокрушался он. Пока он скучал, усыпляемый монотонным однообразием
поединков, и неучтиво (кругом были дамы) предавался жестокой зевоте, его
товарищ не отрывал страстного взора от своей избранницы. Циону удалось
разглядеть ее: это была юная особа лет восемнадцати, блондинка с голубыми
глазами и милым личиком, на котором застыло выражение холодного
высокомерия. Цион видел, как, поймав на себе дерзкий взгляд маркиза, она
равнодушно прошлась по нему, выискивая в толпе рыцарей своего именитого
поклонника. Дамы вокруг улыбались даже Циону, хотя на фоне железных
гигантов, бездумно пронзающих друг друга длинными копьями, он выглядел
жалким оловянным солдатиком. Ему улыбались, несмотря на его неучтивую
зевоту, расценивая, очевидно, его интерес к их пышным нарядам, как знаки
особого расположения. Очаровательная брюнетка с тонкой муаровой накидкой,
выделившая Заярконского из серой вереницы рыцарей, оглядела Васю, словно
пень, внезапно выросший под ногами. Цион злорадно подумал, как должен
чувствовать себя Василий, гордившийся своей неотразимой внешностью и,
снискавший на романтическом поприще Тель-Авива почетную кличку Маэстро
- По моему, Вася, тебе здесь нечего ловить, - ехидно подначил он друга.
- Не боись, Маша, я Дубровскй - уверенно сказал Василий! Это была
присказка, с которой маэстро, обыкновенно, начинал очередную любовную
интригу. Цион давно понял, что он приехал сюда не только дам разглядывать,
и, зная непреклонную решимость напарника, боялся, как бы тот не наломал
дров.
"Я должен образумить его" - решил он про себя и деликатно приступил к
делу:
- Вася, - начал поэт, издалека, зная вспыльчивый нрав маэстро, - мы
полностью исчерпали лимит, пора возвращаться домой...
- Исключено, - категорически отрезал маэстро, - я не уеду отсюда, пока не
овладею герцогиней!
Глава 13
Сумбурное сообщение Елизаветы Шварц принял лейтенант Кадишман. По
манере рыдать театрально, он признал знакомую "Психопатку" с улицы Членов.
Оскорбительный оттенок прозвище это приняло после унижения, испытанного им
в кабинете босса. Как всегда, очередной разнос озабоченного любовными
похождениями шефа, расстроил его, но он привык к постоянным неудачам на
работе и был рад тому, что дома ему воздастся сторицей.
Это был второй брак лейтенанта. Первый не удался и знаменовал собой
черную полосу жизни, которая принесла немало страданий; он бросил учебу в
университете, похоронил старых родителей, переехал из провинции в центр,
долго не мог найти занятие по душе и, проучившись в полицейской школе, был
принят в подразделение по борьбе с террором.
На это время приходится его непродолжительный брак с Розой. Постоянные
скандалы с женой отражались на его карьере. Он был невнимателен на службе,
которая требовала сосредоточенности, и вскоре его перевели в
административный отдел, где он осел в качестве рядового инспектора. По
роду деятельности он снимал показания, регистрировал жалобы, формировал
папки и мечтал о том дне, когда сможет доказать всему Управлению, что
способен вести оперативную работу. Когда его спрашивали, почему первая
жена ушла от него (в самый трудный период жизни), он грустно вздыхал и
связывал это со своим бесплодием и ее нежеланием усыновить ребенка со
стороны. На самом деле главной причиной разрыва стало то, что он постоянно
докучал ей своей глупой ревностью и мелкими придирками, и она не захотела
с этим мириться. По сути, он отыгрывался на ней за неудачи и унижения,
которые терпел на службе. Своим нытьем он добился того, что она сделала
то, в чем он давно уже подозревал ее - завела роман и ушла к другому,
более удачливому мужчине.
Вторую жену он любил, так же, впрочем, как и первую, но теперь, наученный
горьким опытом, воздерживался от сцен ревности и вечных придирок, по
поводу того, что она не может вести хозяйство так, как это делала его
экономная мать. То, что первая жена ушла от него к преуспевающему
бизнесмену задело его самолюбие, и он еще более замкнулся в себе. Но
чуткая Берта сумела возродить в нем веру в свои силы, и у него появилась
цель - добиться перевода на оперативную работу. Ах, если бы счастье
улыбнулось ему, и он смог бы показать себя, распутав серьезное дело!
Супруги жили, душа в душу и утром, прийдя на работу, он с нетерпением
ждал вечера, чтобы поднести ей букет алых роз, присовокупив к нему нежный
чувственный поцелуй. Как меняет человека возраст - в двадцать лет он
приходил домой злой как черт и говорил жене кучу гадостей, а в сорок
боялся нечаянно обидеть ее или ранить неосторожным словом. У него не было
родственников, он не имел друзей, вся жизнь его заключалась в любимой
жене, и он не хотел снова остаться у разбитого корыта из-за того, что на
службе его недооценивают.
Сегодня он не успеет купить ей цветы, потому что мадам Шварц приготовила
ему еще одну занятную головоломку. Уже более часа телохранители,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг