оказалась перекрыта тесно составленными полицейскими машинами.
- В чем дело? - спросил он у старшего по наряду, подосадовав на себя,
так как загодя знал о препятствии, знал какой получит ответ.
- Ищем, - сказал полицейский офицер, не вдаваясь в подробности, и
указал на стену, где была наклеена афиша:
"Разыскивается член Национальной Академии, Нобелевский лауреат д-р Т.
О. Даугенталь. Лица, располагающие сведениями о его местопребывании,
приглашаются сообщить их непосредственно г-ну префекту в его канцелярии.
За таковые назначено чрезвычайное вознаграждение".
Странник не воспользовался даже лифтом - пошел вверх по железным, еще
ослизлым от ночного холода, гремящим ступенькам лестницы, ведущей на
эстакаду. Солнце не успевало прогреть недра столицы. Багровое от смога,
оно восходило над крышами, указывая путь.
Сердце отбивало маршевый ритм, как барабан военного оркестра.
***
Мы нынче иногда слышим романтические воздыхания: ах, двадцатый век -
такой далекий, дивный, необыкновенный, грозный, блистательный,
соблазнительно героический двадцатый век! Ах, жизнь посреди непрерывных
опасностей и приключений - настоящая жизнь! В этом есть своя правда, верно
и то, что подобные восклицания звучали в самом XX веке... Излечить нашею
романтика от грез могла бы порция, обыкновенного тогдашнего городскою
воздуха, жаль, ни один музей не догадался его законсервировать. Выполнить
для наглядности полный синтез вряд ли возможно, да и частичный опасен:
этот мерзостный ядовитый газовый конгломерат умертвил множество людей,
животных и растений, даже привычных к нему, успевших приспособиться.
Человечество само творило и переживало наяву кошмар превращения
родной планеты в чужую. Самодовольные урбанисты говорили, что так и должно
быть, что во имя светлых целей прогресса потомкам суждено
проблаженствовать век свой в скафандрах. Слышались в ответ призывы
разрушить города, вернуться к природе, загнать все человечество в деревню.
Такие лозунги иногда находили чудовищное воплощение. Но ничто не могло
помешать бетонным коростам городов разрастаться и дальше, губя воду,
воздух и почву, необходимую для самого простого пропитания. Романтик
сильно заблуждается, предполагая, что люди желанного века обитали в тех
городах, которые целы еще и нынче, а не в тех бетонных пещерах, чьи
останки не смогло облагородить время, они отвратительны и теперь - итог
долгой драмы, в которой красота отступала перед полезностью, а полезность
сдалась дешевизне, потому они оказались столь непрочны...
Приближение катастрофы делалось все ощутимее. Продымленная атмосфера
избыточно согревалась, возросла температура в приполярных областях, массы
льда уменьшались. Пока академики спорили, на сколько именно метров
поднимется в будущем уровень мирового океана, он поднимался в настоящем,
неощутимо - на сантиметры, меняя климат и геотектонику. Земная кора
содрогалась все чаще и сокрушительней, оживали вулканы, следственно,
становилось еще жарче. Удивлялись климатическим загадкам, строили
гипотезы, тем временем губительный цикл сокращался, землетрясения и
наводнения невиданной силы напомнили и самому тупому из жителей Земли о
том, что имеется существо, безусловно, заслуживающее пощады:
Это он сам. Пропасть, раскрывшаяся под ногами, заставила его
остановиться... Но не попятиться! Достойно и мужественно встречали целые
народы свои прежние беды, с достоинством и мужеством встретило
человечество всеобщую беду. Наступило подлинно Героическое время, но о
нем, исполненном труда, аскетизма и подвшов разума, почему-то никто не
тоскует, хотя оно, безусловно, должно восхищать нас, потомков, больше, чем
век апофеоза человеческой глупости и жестокости.
Мы, однако, увлеклись: ко дню, с которого начинается наше
повествование, экологические вопросы далеко еще не вытеснили политических,
они только все громче о себе заявляли, и людям становилось все труднее
прикидываться глухими. Начинал изменяться облик городов: крыши зданий были
соединены легкими мостиками, избавившими пешехода от бесчисленных
опасностей улицы, от ее отравленного воздуха...
Поднявшись наверх, странник увидал унылейшее зрелище - целое море
крыш, плоских крыш, залитых, для водонепроницаемости, посеревшим битумом,
утыканных вразнобой антеннами телеприемников, и подумал, - имеется запись
в толстой тетради! - что покуда ученые архитекторы фантазируют о городах
будущего, простой строитель мог бы сделать куда привлекательнее
обыкновенный город настоящего. Отчего, спрашивается, должна пропадать
понапрасну площадь крыши? Отчего не поместить на ней солярий, небольшой
кустарниковый сквер, а то, глядишь, и настоящий парк, отчего не устроить
площадку для детских игр, с каруселью, с фонтаном? Все это нагоняющее
тоску пространство могло бы зашуметь зеленью, затем наступила бы очередь
стен: вьющиеся растения скроют постыдные уродства бетонных чудовищ. Город
станет не только потреблять и отравлять, но и производить кислород,
возместит природе часть отвоеванного и украденного, а мог бы это вернуть
даже с лихвою! Зачем упрятывать под землю водопроводные, отопительные,
канализационные трубы? Вынести их на поверхность, защитить от морозов,
возведя над ними теплицы и оранжереи, - до последней калории израсходуется
пропадающее понапрасну тепло... Отходы незамедлительно перерабатывать в
удобрения и пускать тут же в дело вместо того, чтобы ими грязнить убитые
давно уже реки. Человек должен убедиться, что может возвращать природе
больше, чем от нее получает!
Не забудем, что герой наш был провинциал, в детстве деревенский
житель: тема эта занимала его весьма.
Город!.. Город, разумеется, необходим, но обязан ли он непременно
быть мерзок? Деревенский простор, независимость, уединенность - это в
тесноте города, конечно же, только пустые мечтания, однако...
Мы знаем, что мечтания не остались без последствий.
Как мало нам этих страниц, как неряшливы и отрывисты его записи!
Он шел и улыбался...
***
- Удивляюсь? господин Эстеффан, чем не нравится вам наш мэр, - сказал
Доремю но дороге из ратуши.
- Он жулик, - отвечал аптекарь, - а... - спохватившись, он порешил
сохранить мнение о секретарше в глубине язвы своего сердца, так как этот
Доремю был вряд ли способен верно понять его.
- Конечно, жулик, - согласился Доремю не задумываясь. - Но какой
жулик! - это было сказано с уважением к чужому мастерству, - Я не особенно
проницателен, а мигом это понял, как только он вошел тогда в калитку,
помните?
- Еще бы! И сразу начал прибирать к рукам что плохо лежит!
- То, что никому не принадлежало, - попытался г-н Доремю внести
поправку.
- Ну, положим, кое-что принадлежало господину Ауселю.
- Это совсем другой случай!.. Он только всех опередил, мы и сами
могли, бы...
- Нас с вами, господин Доремю, могли бы остановить соображения
морального свойства! А гостиница? Казначей намекает, городу не миновать
банкротства.
- Эти двое приезжих... Конечно, это еще не называется наплывом
туристов...
- Сколько он им, по-вашему, заплатил?
- Как?! - г-н Доремю даже остановился в изумлении. - Вы думаете,
господин мэр их попросту нанял?
- И расходы, как всегда, оплатит город. Туристов же нет и не будет.
- Господин Эстеффан, я вас не узнаю! Вам самому эта идея очень
нравилась, вы даже составили путеводитель!..
- Я не голосовал за строительство гостиницы!
- Извините, вы предубеждены!
- Я предубежден? А весь этот сброд на муниципальных должностях?
- Да, возмутительно! - подхватил тут и сам г-н Доремю. - Господину
Коглю следовало бы вмешаться!
- Господин Когль - всего только нотариус.
- И все же... Он так изменился, господин Эстеффан, мне Сегодня даже
страшно стало, - пожаловался г-н Доремю. - И между нами: невыносимый
буквоед! Зачем, спрашивается, было подряд записывать то, что мы тогда
наговорили.., спьяну!..
Г-н Эстеффан тоже слегка покраснел. Вычеркнул ли булочник ту фразу?
Не имеет, конечно, значения... Но не напрасно ли он сам воздержался
высказать г-ну Коглю свои пожелания насчет.., гм, женитьбы? Неужели
могущественный клиент ноодортского нотариуса и впрямь стал бы
заботиться?.. И даже, чем черт не шутит, развеять проклятое невезенье?..
Но это было бы вписано в эти несчастные бумаги, могло бы попасться
кому-нибудь на глаза...
- Что ни говори, господин Когль исполнил все остальные пожеланья! -
неожиданно для себя сказал он вслух - и торопливо перескочил на прежнее. -
Город, поднятый чуть ни из руин, островок спокойствия в море страстей -
все, что мэр ставит в заслугу себе...
- И правильно, и правильно! Вспомните, что делалось по всей округе!
Это сумасшествие с крестовым походом и прочее! А у нас? Пустячки,
хулиганские выходки!..
- Полкилометра бинта и трехлитровая бутыль йода, за которую никто не
уплатил, - с горечью вставил г-н Эстеффан. - И вы забываете про Дамло!
- Да, при Дамло не очень разгуляешься, - признал г-н Доремю, - он,
конечно, может усмирить, но, примирить, господин Эстеффан, примирить...
- ..удается только кому-то третьему - ни мэру и ни Дамло это не по
зубам, хотя действует он, наверное, через них не знаю, каким способом, и
помимо - тоже не знаю как.
- Ах, вы намекаете...
- Да, я намекаю. Вот посмотрите, например, на Биллендона. Его ведь
преследовали...
- Этого Биллендона тоже голой рукой не ухватишь. Я могу вам
порассказать...
- Нет, вы знаете, кто его враг? Приятель из префектуры шепнул на
ушко, - тут г-н Эстеффан и сам перешел на шепот, - это был сам Тургот!
- Тургот? - повторил г-н Доремю, бледнея и принявшись озираться. -
Господи, почему же его не изловят! - возопил он вполголоса. - Не понимаю
тогда, почему Биллендон еще жив до сих пор! Кажется, такого еще не бывало!
- Вот именно, - с демонической усмешкой подтвердил г-н Эстеффан. -
Такое возможно, если кто-нибудь имеет власть и над самим Тургогом.
Кому-нибудь, наверное, даже не очень трудно какими-то своими средствами
навести в городе порядок, если ему желательно...
- Кто же он, этот наш Некто? - воскликнул трепеща г-н Доремю.
- Попробуйте спросить у господина Ауселя, - посоветовал г-н Эстеффан
- опять с демонической миной.
Доремю от неожиданности приостановился.
- Неужели?.. Я не знаю, могу ли... Трудно верится!
Господин Аусель не приносит нам чести... С некоторых пор!..
- Именно потому он теперь иногда пробалтывается. Но не до конца.
- Нет, я не осмелюсь, хотя мне крайне любопытно его мнение... - г-н
Доремю вдруг замялся. Г-н Эстеффан, напротив, вскинул ушки.
- О чем?
- О разных предметах, - отвечал г-н Доремю уклончиво. - Господин
Эстеффан, возможно ли с научной точки зрения, чтобы наш Некто оказался
невидимкой? - ему было довольно трудно это произнести.
- Что за фантазии! - возмущенно воскликнул г-н Эстеффан. Г-н Доремю
разобиделся.
- Это не фантазии, - отвечал он запальчиво, - это секрет!
Г-н Эстеффан был заинтригован до крайности: Доремю ухитрился что-то
выведать - или выдумать! У Доремю секреты - ну и ну!.. Конечно,
какая-нибудь чепуха, но ведь мучается, потеет, не желает сказать -
небывалое дело!
- Ну и держите при себе свои секреты, - проговорил он как можно
равнодушнее.
- Господин Эстеффан, извините, но я.., обещал никому не рассказывать,
вам в особенности!
- Госпожа булочница? - догадался г-н Эстеффан.
- Ну да... Это она, - нехотя признал г-н Доремю. - Вы же знаете, нам
с ней теперь приходится беседовать, поскольку я выступаю в роли вашего...
- ..представителя, - подсказал торопливо г, - н Эстеффан.
- Только прошу вас...
- Вы мне, кажется, не доверяете? - гордо проговорил г-н Эстеффан.
- Не обижайтесь, ради бога. Булочник ей запретил строжайше всякие об
этом упоминания, заботясь о семейной репутации...
- ..в которой я лично заинтересован. Продолжайте, господин Доремю,
без опаски!
- Ив самом деле!.. Вы, конечно, помните обед у господина Когля - тот
самый... Так, вот: булочница клянется всеми святыми, что кувшин с вином,
который стоял напротив пустого кресла, оказался открыт и почат!
Т-н Эстеффан призадумался.
- По бокам сидели Биллендон и Аусель, - начал он припоминать. -
Биллендон не выпил, кажется, ни капли, но Аусель.., ему, конечно, не
хватило своего кувшинчика - вот вам разгадка! Ах, тещенька! - и он
расхохотался.
Г-н Доремю помрачнел.
- Господин Эстеффан, я не для того вам рассказал!.. Она, как бы это
выразиться, не выдумщица! Мне самому пришло в голову насчет господина
Ауселя, он и тогда увлекался... Он пил из своего бокала, а если бы взялся
за чащу - мы бы заметили, верно?
- Пожалуй!.. - согласился, подумав, г-н Эстеффан.
- Но чаша была сперва с краями налита, а потом опорожнена до половины!
- Господин Доремю, вы внушаете мне сомнения, - сказал г-н Эстеффан. -
Чего ж, ваша госпожа булочница сама видела, как пили из чаши? Эти-то -
невидимки?.. - Он приготовился снова захохотать, но Доремю обрезал его
веселье.
- Поэтому вас и опасаются, - сказал он угрюмо. - Никто ничего не
видел - в том-то и дело. Но госпожа булочница прибирала со стола. Она
женщина наблюдательная: объяснила мне подробно, как выглядело бы винное
пятно, если бы, наливая, слегка промахнулись - и как...
- Главное, никто не наливал, - сказал г-н Эстеффан. - Вздор это все,
господин Доремю, и семейство все вздор-нос! - это выскочило у пего
нечаянно: припомнилась утренняя обида.
- Господин булочник прямо как в воду глядел, - ответил на это Доремю,
глубоко уязвленный.
- Что вы ссоры сегодня заводите? - миролюбиво приструнил его г-н
Эстеффан, взяв даже под руку. - То взял с чего-то, что наш мэр мне не
нравится! А я только настроен критически - с достаточным основанием,
поэтому, когда иду па заседание в ратушу, оставляю бумажник дома. И вам
советую инструменты застраховать. Меня кое-что раздражает и тревожит, но
его всегдашняя бодрость, этот неиссякаемый оптимизм - могу ли я не ценить?
- Он говорил вполне искренне! - Я пригласил его на наш вечер! - заключил
г-н Эстеффан.
Доремю опять приостановился.
- Н он придет?
- Обещал. Интеллигентные люди должны держаться вместе, таково мое
мнение.
- И мое! - подхватил Доремю. - Это замечательно, я не знаю, что мы
делали бы тут без вас!
Они распрощались, и Доремю помчался домой, куда оркестрантам
надлежало снести инструменты, составлявшие личную собственность
капельмейстера. А г-н Эстеффан повел себя несколько странно. Прохожие
могли наблюдать, и они наблюдали, как почтенный согражданин сперва
припустил по улице трусцой, затем, подпрыгнув, остановился, с неприязнью
дернул себя за нос, повернул на мостовую, остановился опять, подумал,
пятясь, добрался до тротуара и замер в состоянии, напоминающем каталепсию.
Отметим, что и повседневная манера поведения г-на Эстеффана бывала
достаточно живописна. Кабы последовавшая череда необычных событий не
породила сплетни л различные подозрения, обыватель скоро позабыл бы о
чудаческих артикулах, объяснив их себе тем, что на г-на аптекаря нашло
вдохновение. Да и мало ли у него было в тот день забот?
Часть городской элиты оказалась завлечена в завсегдатаи его салона с
помощью напитков, изготовленных им лично с теми преимуществами, какими
снабдила г-на Эстеффана его Наука. Бесплатный медицинский бар так
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг