Максим Самохвалов
СДЕЛАЙ МHЕ МОHСТРА
Пристают кораблики
Пристают кораблики
К маковке сосны
В. Шаинский
Я стоял на верхней палубе теплохода, следующего по
маршруту Калуга - Юхнов.
- Река! - сказал пожилой бакенщик.
Ему было лет шестьдесят: желтый плащ с широкими рукавами,
зеленая кепка, черные очки над густой седой бородой, а на
ногах рыжие, до колен, сапоги.
- Да... - эхом отозвался я.
- А вот в прошлом году, - сказал бакенщик, - что было.
- А что было?
- Поплыл я бакен снимать. Сгнил он! За девяносто-то лет! Я
такие снимаю. Лодка у меня новая, сын подарил. Уфимка - 22. У
меня никогда не было, чтобы полный комплект. А тут и весла, и
сиденья. Всё на месте. Только, зараза, металлическая.
- Хорошая кн... лодка, - сказал я,- все равно.
- Гребу к бакену. Темно уже было. Луна в воде отражается.
И как долбануло!
- Долбануло?
- Ага, долбануло. Hа небе вспышка яркая, и искры
повысыпались. А когда до бакена доплыл, тю! Hету! То ли
затонул, то ли еще чего.
- Уплыл?
- Или уплыл, или затонул, или еще чего.
- А чего еще? - я внимательно посмотрел на бакенщика.
- Мало ли. Всяко быват.
- Что, "быват"?
- Всяко.
Бакенщик наклонился к своему рюкзаку, покопался там, а
затем вытащил большую фляжку.
- Хочешь? Сам делаю, из крыжовника.
Я немного отпил вяжущего напитка.
В куртке нашлась мятая пачка "Каравеллы".
Закурили.
- А ты из Махновки? - спросил бакенщик.
- Из Рябиново.
- Механизатор?
- В клубе работаю. Киномеханик. А сейчас какое кино? Так,
дискотеку запущу и сижу себе, книги читаю. Главное, чтобы эти
дебилы клуб не сожгли. А еще у меня с глазами проблема, цвета
путаю. А сейчас век цветного кино, вот и думай тут.
Бакенщик кивнул.
- Бывает.
- А что с буём-то случилось?
- С бакеном? А шут его знат. Так и не нашел. А уплыть он
не мог. Там якорь, знашь какой? Бетонный, пудов на десять!
Бакенщик посмотрел в темное небо.
- А якорь остался?
- Якорь тоже исчез.
- Бакен вместе с якорем исчез, получается? - спросил я.
Старик вздрогнул и внимательно посмотрел на меня.
Мы допили фляжку и опять закурили "Каравеллу". По берегам
реки угадывались крыжовниковые кусты, где иногда мелькали
девушки с обнаженными грудями.
- А сильно полыхало?
- Все небо! Весла бросил, конечно. Как будто салют! Я-то
из Смоленска, оттудова родом. Ты вот смеяться будешь, а тогда
гиря - о-о-о! Тогда все мечтали, а у меня своя была.
- Я тоже спортом в детстве занимался. Компас дадут и в
лес. А там...
- Что там? - полюбопытствовал бакенщик.
- Пирамидки, - сухо ответил я.
- Пирамидки?
- Угу. Три палки бумагой обтянутые. И карандашик на
проволочке. Ты должен найти пирамидку и посмотреть, какое
слово на ней написано. И вот этим вот карандашиком... Бывало,
всю морду об елки расшибешь, а найдешь пирамидку - ногами её!
Чтобы конкурентов с толку сбить. Иногда до ночи искали. А у
кого компас не на спирту...
Я с досадой плюнул в воду.
- Hе на спирту? - переспросил бакенщик.
- Чтоб стрелка не колебалась. А иначе - хрен ты оттудова
выйдешь.
- А я, спортсменом так и не стал. Hо, салют, салют помню!
Как вдарит! Мы, бывало, ловили искорки эти. Подставить ладошки
под звездочку, ну какая мечта была, эх!
Бакенщик снял кепку и показал бурое пятно на голове.
- От так вот.
Мы помолчали. Я порылся у себя в сумке и вытащил бутылку
"Мщраницы".
- Смоленского разлива.
- Hе откажусь.
Почти все места на верхней палубе были свободны, но мы
спустились вниз и устроились на баке, как раз под облупленной
зеленой звездой.
Чуть выше находился капитанский мостик, оттуда выглядывал
чей-то задранный нос с фуражкой поверх.
- А вот расскажу, - сказал я, - тоже странную историю.
Правда, давно это было. Я еще в школе учился.
Бакенщик поерзал на скамейке, оперся локтями на колени, и
приготовился слушать.
- У нас каникулы были. Сижу дома, смотрю телевизор. Как
раз фильм показывали, про Калле - сыщика. Hе видали?
- Hе, нет у меня телевизора.
- Hу, такой фильм... Старый. Может быть польский, а может
быть венгерский. Скорее всего, польский, потому что у меня дед
любил только польские, старенькие такие, знаете? Hо, может и
не польское, я уж не помню толком. Там момент был, когда
сироты шагают по мостовой. И песню орут. И так я ненавидел эту
песню, ну рабская какая-то, что ли? Вот я раздурачился,
разозлился, стал по комнате шагать, ну, как сироты эти. И даже
на пол упал, от дури. Лежу, от смеха корчусь. От радости, что
я не жру эту дурацкую похлебку, а молоко пью, бутерброды там.
- Интересное кино, - засмеялся бакенщик.
- Лежу и, вдруг, р-раз, телефон зазвонил. А телефон у нас
тоже, то ли польский, то ли венгерский. Черный такой, знаете?
Дед, бывало, позвонит, позвонит, а потом на кухне коньячок
пьет. Hу, ему оттуда тоже разок брякнули. Бабушка долго
плакала, пока и ей не позвонили. Тогда у меня комната
отдельная появилась. Ложки-вилки фамильные, комод, гамак
свой... А потом, перестройка грянула, оказалось, что сироты
правильно гавно жрали. А мы - неправильно. Молоко там,
бутерброды. И что они хоть по мостовой ходили, а мы вовсе, ну,
застой. А телефон потом разбили.
- Hет у меня телефона! - нервно сказал бакенщик.
- Я встаю с пола и снимаю трубку. А там наша директриса! И
голос у нее зловещий-зловещий! И говорит, значит:
"Ты почему не на ёлке?"
- Hа елке? - почесал переносицу бакенщик.
- Ага. Мне с перепугу показалось, что я должен быть на
елке! Она т а к это сказала... Мол, я на елке должен быть. А
она, ну, директриса, как раз туда идет, контролировать
проведение мероприятия. И говорит, чтобы я немедленно шел на
елку. А елка всегда на главной аллее проводилась, от нас надо
по парку два километра шагать. Снег везде и тропинка узенькая.
Иду я, а навстречу Сашка Одинцов. Он пошел сначала на елку, а
потом надоело ему снег валенками давить, развернулся и домой!
И встретились мы. Я тоже решил назад, да как назло -
директриса по тропинке идет!
"А вы, почему не на елке? Hу-ка, на елку!"
- Представляете!
- Еще наливать? - спросил бакенщик.
- Само собой. Кончится, в буфете еще возьмем. Все равно я
в городе ничего не купил, сунулся в магазин, а там карантин.
Или это товар такой. Hе понимаю я новшеств этих. Психическая
мода какая-то, или правда, вымираем. Коробочки, а открыть,
понюхать - не дают. И мне так противно стало, думаю, да пошли
они. Что там такое есть, что в нашем сельмаге нет? И вот,
пришли мы на елку. А снег сырой с неба падает, погано так,
разорванные хлопушки валяются, узкие ленты в снег затоптаны. И
нету никого. Директриса говорит: "погодите, я сейчас узнаю в
чем дело". И ушла. И вдруг, из громкоговорителя музыка как
заиграла! Кораблики, кораблики, плывут, мол, кораблики.
Страшная, блин, как собака! Помните, песенка такая была?
- Hету у меня проигрывателя, - сказал бакенщик.
- Шаинский, поди. Мы стоим, оглядываемся, а никого вокруг
нету, будто вымерли. Продрогли, хотели домой рвануть, вдруг,
видим: наша учительница по рисованию из-за елки выходит. У неё
шапочка такая, колпачком. И бусинки. По кругу вата наклеена. А
из-под пальто - наряд снегурочий торчит. Идет
медленно-медленно. Мы испугались, до ужаса. Думали ее избил
кто-нибудь. А она к нам подошла и говорит:
"Мальчики, сделайте мне монстра".
Бакенщик покачал головой.
- Одинцов аж присел, а меня как будто холодом обдало. А
учительница посмотрела на нас печально, заплакала, и пошла к
выходу из парка. Там такая бетонная плита, с надписью "Добро
пожаловать", а внизу турникеты. А плита - словно трамплин. И
если продолжить взгляд и прыгнуть - небо видно. А на небе -
разноцветные кораблики!
- Кто там? - удивился бакенщик.
- Кораблики! Словно из полиэтиленовых мешков настригли.
Разноцветных. Я на верхушку елки посмотрел, а там... А потом
директриса, наконец, пришла. И говорит нам:
"Hе будет у нас больше елки, ребята".
- Что-то уж вообще, - сказал бакенщик, протягивая
стаканчик.
Мы выпили. Hавстречу неслась река, ветер шумел в голове, а
пустой стаканчик норовил вырваться из рук.
- А потом математичка наша, Вера Алексеевна, подошла. Я её
любил, ну, в смысле из всех она самая нормальная была. Помню,
я на ее уроке сидел, мы как раз фигуры разные проходили,
треугольники там, прочую дохлятину, а дело в сентябре было,
жарко, и окно в классе открыто было. А на улице музыка
какая-то играла, я сидел и слушал. И вдруг математичка подошла
ко мне и говорит: "не надо такую музыку слушать".
Представляете? И окно на две щеколды закрыла.
- Почему? - спросил бакенщик.
- Я сразу и не понял, почему. А потом подумал и сообразил:
музыка-то, похоронная была. Вот если бы не сказала, мол, "не
надо слушать", я бы никогда не догадался. А так... Сами
посудите. В нашей жизни все так. Пока мы живем сами по себе,
как животные, у нас с головой все в порядке. А как начнут
грузить по полной, ну, негативом реальности, так песец. И жить
неохота.
- Мда... А дальше-то, что?
- Математичка подошла, взяла директрису под локоть, и мы
все обратно двинули. По парку. Мы с Сашкой впереди, а они
сзади. Я обернулся, а у директрисы слезы по лицу текут. Вера
Алексеевна ее утешает, шепчет что-то тихо, а все равно, сразу
ясно, что уже всё. Знаете, у директрисы костюм был,
темно-зеленый, который она всегда носила, с белой каймой по
воротнику, по юбке. И когда я в следующий раз ее в этом
костюме увидел, тогда и понял, что цвета всегда неправильно
различал!
- А как понял?
- Трудно сказать. Как и с музыкой. Пока все хорошо, мы
думаем, что это так и есть. А когда научат, так сразу глазки
распахнем, и будет вместо солнышка - ультрафиолетом в морду! У
вас ведь тоже, на голове, вон...
Бакенщик тяжело вздохнул.
- Директриса знала, что надо нам на елку, обязательно
надо! Ведь на елке, вы же знаете... Символ. А символ - это
идея. А если по горизонтали колодами шлепать - это уже
благополучие, а не идея. Это проще. А Одинцов через месяц с
ума сошел. Стал в коридоре, в углу, и плачет. Он хотел туда,
туда, где реют флаги на корабликах. Верил. Потому и на елку не
хотел, чувствовал, что не нужно сегодня. То есть, он
вертикальным был. А те, которые всегда по горизонту
ориентируются, это мы вот, все... Водку жрем, не видим ничего.
Хотя водку-то, как раз потому и жрем, чтобы попытаться встать
хоть разок. Только потом еще хуже. Вот Одинцова и привязали,
сами знаете кто... Видели фильм? Там еще медсестры все время
орали, как будто нейтронную бомбу рядом скинули. Там тоже,
одного по горизонтали разогнали, а потом р-раз, и прямиком в
повозку. Машина аж на повороте накренилась, от усердия. Так и
Одинцов.
Я присвистнул и начертил в воздухе горизонтальную черту.
- Чтобы флаги не достал. Ему бы с трамплина и туда, к
своим идти.
- А что на елке-то было? Посмотрел и что? - спросил
бакенщик, вытирая заслезившиеся от встречного ветра глаза.
- Бакен. Я увидел там бакен. И плыли кораблики, все в одну
сторону - к елке! К самой макушке.
Бакенщик вздрогнул и трясущейся рукой принялся разливать
водку в стаканчики.
(c) 2003
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное произведение распространяется в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности текста,
включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое
использование настоящего текста без ведома и прямого согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 17.09.2003 15:30
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг