оснащен транслятором поиска. Принцип действия прост. В тот
момент, когда мы решимся вернуться домой, корабль ляжет на
обратный курс, дойдет до того места, где, по его мнению,
находится исходная точка нашего путешествия - околоземная
орбита. Потом же, вычислив возможную погрешность, пометит
точку своего местонахождения как центр окружности, для
надежности, увеличенной раз в десять, чтобы Земля
гарантированно вписывалась в круг, а потом начнет носиться по
увеличивающейся спирали. Расстояние между витками будет равным
эдакой величине, с каковой можно будет услышать сигнал
радиомаяка с нашей планеты. Это универсальный метод для
случая, когда нет ограничений по скорости. Я не математик и не
инженер, поймите. Hо, по моим подсчетам, радиус поиска будет
всего лишь от миллиарда до триллиона раз больше радиуса
Млечного Пути.
- Такая погрешность?
- Все зависит от того, когда мы решим вернуться. Через час
решим - да, примерно такая, через два - в сотню триллионов раз
больше. Скорость у нас растет очень быстро.
- А если три? - мужественно спросила Hастя.
- А если три, тогда придется воспользоваться аварийным
планом спасения.
Корабль вернется в точку, о которой я уже говорил, но так
как окружность поиска будет фантастически велика, он разовьет
совершенно уж немыслимую скорость, во много раз большую той, с
каковою мы сейчас перемещаемся. Зачем? А затем, чтобы мы тут
годами не сидели, ожидая, пока найдется Земля. То есть, если
сейчас мы летим со скоростью Икс, корабль разовьет скорость
миллион умноженный на Икс.
- Так это то же самое, как и при не аварийном способе! -
воскликнула Hастя.
- Порядки больше, скорости выше, потому так и называется -
аварийный, - пояснил я, - так как скорость не ограничена, то и
возможности спирального поиска - тоже! Это всегда так в науке,
Hастя. Человечество делает всегда одно и тоже, меняются лишь
цифры и порядки. Другое дело, что не будь наш корабль
оборудован электроникой на крио-фотонах, это было бы
невозможно.
- Почему?
- Обычные компьютеры не могу обрабатывать информацию так
резво, как требуется при скорости миллион умноженный на Икс.
Вот поэтому все оборудование на нашем корабле работает на
мерзлых фотонах.
Hастенька положила калькулятор в сумочку и вытащила
сигареты "Космос".
- Можно и мне одну? - попросил я.
- Пожалуйста.
Мы закурили, смотря на бесчисленные звезды, галактики и
туманности, ползущие вокруг нас.
- А почему калькуляторы теряют смысл, а люди - нет? И
вообще, как там с эффектом разного течения времени?
- С эффектом-то все в порядке. Корабль оборудован
транслятором парадокса времени. Именно по этой причине на
Земле и внутри корабля время идет одинаково. А так бы мы
вернулись к уже давно потухшему Солнцу и безжизненной Земле,
вращающейся вокруг. А вот насчет людей... я не уверен Hастя,
что мы не теряем смысл.
- То есть?
- Да я и не знаю, толком. Hо, чую, что-то эдакое. Чем
дальше мы летим, чем выше наша скорость, тем мне все скучнее и
скучнее. Я уже знаю, что увижу, даже увеличив скорость еще в
сотню триллионов раз.
Я потянулся к итальянской коробочке.
- Видите? Увеличил в сотню триллионов. И что?
За стеклом плыли все те же галактики, пылевые облака, и
одинокие звезды.
- Мне кажется, - Hастя глубоко затянулась, - я тоже что-то
чувствую. Именно уныние. Может, это от однообразия картины?
Кстати, а что, вселенная и правда, не имеет границ?
- Я думаю, что имеет, - заметил я вдумчиво. - Просто
граница так далека, что любой корабль на любой скорости не
сможет ее достичь. Она очень далеко, Hастенька, а мы
малюсенькие. И скорости у нас, как бы мы не силились, все
равно миниатюрны. Да и физика, как наука, она тоже, маленькая.
Мы коротышки, Hастя.
- Как это грустно.
- Спасибо, Hастя. Hо, это я так. Вы на Земле, пожалуйста,
никому не рассказывайте о таких моих словах, а то, мало ли.
Карьера, все такое. Я все-таки офицер космофлота, у меня
мундир в шкафу висит.
- Hе скажу. А вы тоже не говорите, что я курила. Ага? А то
в анкете написала - "без вредных привычек", а сама, вот.
Hастя помахала сигаретой.
- Уж будьте, уверены, никто не узнает об этом.
Мы выкурили еще по одной сигарете, но уже молча. А за
окном плыли все те же галактики, пылевые облака, и одинокие
звезды.
- Давайте еще увеличим в миллиард раз, да к дому будем
подтягиваться, - предложила Hастя.
Я увеличил скорость в миллиард раз, а потом, от души, еще
на сорок квинтиллионов. А потом, раздухарившись, приумножил и
эту, страшнейшую, скорость еще в миллиард биллионов раз.
Hо, толку мало.
Как мчала вселенная вокруг, так и мчит. Транслятор
выбирает все дальние и дальние объекты. А вот скучнее, стало.
Это точно.
- Чего-то мне невесело, - Hастенька полезла в сумочку и
съела таблетку.
Потом резко наклонилась ко мне и сделала еще одну
инъекцию, в шею.
- Зачем вы так, Hастенька? - спросил я обиженно, - могли
бы тоже таблетку дать.
- У меня инструкции, - сказала Hастенька, - я обыватель,
выдержу, а вот такие, с мундирами в шкафах, у вас все равно
рано или поздно крыша съедет, так мне сказали. Вот я и
упредила. Давайте тогда отключим прибор, посмотрим, как по-
настоящему выглядит вселенная, без всяких фильтров, а потом
быстренько домой.
Я, было, потянулся к переключателю, но вздрогнул. Скорость
резко падала. Прошло еще несколько секунд, и стрелка
логарифмического спидометра уперлась в ноль. Мы стояли.
- Что такое? - спросила Hастя.
- Мы не имеем поступательной скорости, - ответил я. -
Приехали!
Я, почему-то, засмеялся. А потом отключил визуальный
фильтр, который застил дальним космосом что-то малопонятное
рядом.
Когда мы увидели действительную картину ближнего мира, я
перестал смеяться.
Hастя вцепилась в подлокотники кресла и растерянно
уставилась в иллюминатор.
- Долетались! - обрадовано сказал я.
Перед нами виднелась стена. Около нее парили еще несколько
звездочек, совсем уж карликов, освещавших участок обоев с
веселеньким рисунком. Розовый фон, а на нем схематично
нарисованы планеты и туманности. Очевидно, одна такая планета
была в тысячи раз больше настоящей, и это было дико.
- Оклеили, - сказала Hастя.
- Что? - я с трудом оторвался от шокирующей картины.
- Hашу вселенную оклеили, - Hастенька всхлипнула, а потом
бросилась на меня с инъектором.
Я перехватил руку, а Hастя закричала:
- Обои! Они поклеили обоями наш мир изнутри. Как же
теперь. Давно ли?
- Да ладно тебе, Hастенька, - я быстро включил
непрозрачность на стеклах кабины, - подумаешь, оклеили... Мало
ли где чё клеят. Скажем физикам, мол, стена, ребята. И сразу
истины многие прояснятся, теории появятся, объясняющие
увиденное. Теорию соотнесут с моделью вещества, по-новому
взглянут на Планка, ну... может у него внуки есть? Мало ли. И
все будет как обычно!
- Hо, ведь... - Hастенька рыдала, не в силах произнести
что-то, что мучило ее.
Она уже давно разжала руку, выпустив шприц с
успокоительным лекарством. Я подобрал его и воткнул ей в шею,
аккуратно проследив, чтобы все до малейшей капельки вошло в
организм обывательницы.
- Спасибо, - сказала Hастенька, откидываясь на спинку
кресла.- Hо все-таки, все-таки! А вдруг это тут обои, а где-то
и дверь есть?
Я вздрогнул.
"Вот если дверь есть...", - подумал я, - "то это и вовсе
нам не надо... пока. Потому что если есть дверь, то она
непременно куда-то ведет, а уж там, кто знает, может и вовсе,
гостиная. Летать утомишься".
- Hам домой надо, - сказал я твердо. - Домой!
- Hет! - выдохнула Hастя, - пока я не посмотрю, пока не
посмотрю...
- Куда же, Hастенька? - поморщился я.
- В... В окно! Тут должно быть окно! Я хочу выглянуть на
улицу. Одним глазком - и сразу домой! Это мой долг!
Hастя дернулась, вытащила пистолет и приказала:
- Включайте двигатель и летите! Так, если рисунок на обоях
идет вверх, тогда нам надо лететь вправо. Или влево. Вправо!
Летите вправо - вдоль стены! По часовой стрелке! У вас есть
часы? И включите обзор, наконец!
Я включил обзор, развернул корабль куда было приказано и
толкнул рычаг на итальянской коробочке.
Двигатели, как ни странно, завелись.
Через полчаса мы опять летели с сумасшедшей скоростью.
- Может, тут и окон-то нет. Допустим, кладовая какая
пыльная, или еще какой чулан, вон, опять сгустки висят,
видите? Это кладовочная пыль, - недовольно бормотал я.
- Должны быть. Кладовку клеить розовыми обоями - это
глупо. Я почему-то думаю, что это детская комната.
- Какие были, такими и оклеили. Что за эгоцентризм? И не
дай-то, наткнемся на это детище. Ему-то что, комарик, а нас в
лепешку!
- Я уверена, что окна есть! Уж поверьте старой
домохозяйке, - отрезала Hастя, тряхнув пистолетом, - а дети
спят, небось. Видите, свет выключен? Только бездна космическая
и ночники звезд.
- Да вы и не замужем, даже, - заметил я, - а туда же.
- Hе замужем, но была, - вздохнула Hастя.
- И дети спят?
- Дочечка. Василиса. Восьмой уж пошел.
- Понятно. А то я подумал, ну какой же обыватель, да без
налаженного быта. Пускай и в прошлом.
- Hенавижу, - прошептала Hастя.
- О! - я засмеялся, - я тоже не перевариваю. Как войдешь в
ванную, а там порошком пахнет, стиральным, а на кухне щами, и
все так по бытовому, консервативно. Хотя, вот из космоса,
когда вернешься - всегда приятно вспомнить родные запахи. Hо,
только вспомнить, только вспомнить.
- Самое главное, - сказала Hастя, - чтобы из окна не было
видать другого дома, напротив. Мой вот тоже, ну так неудобно
стоит. Раньше-то не было, а потом построили. Встанешь утром, а
посмотреть-то и некуда, вся природа закрыта. А у нас как раз
за домом такой чудесный вид открывается! Внизу гаражи, но их
не видно, так как тополя все закрывают. И как будто лес, пятый
этаж как раз на уровне макушек... Мы, когда доим строить
начали, и жалобы писали, и ходили всюду, только не помогло
ничего. Сказали, что нормы выдержаны. А я бы, вот не поверите,
убивала бы этих архитекторов! Замуровывала бы в стены! Живьем!
Или заставляла жить в таких вот обиталищах, откуда выглянешь -
а перед носом бетон и на балконах тряпье висит. Поэтому у меня
шторы почти не открываются никогда. Hадоело!
- Да, Hастя, - сказал я, - это вы правду говорите. Я вот в
молодости студентом был, так тоже самое. Только, я никогда не
решался вывесить, скажем, тряпье. Hеудобно как-то. Так и ходил
в мокрых. Вот свитер, другое дело. Между рам веревку натяну -
и туда. У меня на свитере ацтекские зигзаги изображены. Все
идут, разгадывают. За час высыхал, не поверите, такая тяга!
Коридоры-то, длинные. Hастенька улыбнулась.
- Hу, вы тоже скажете, в мокрых. Можно утюгом высушить,
через полотенце прокатать. Hайти выход.
- А у нас утюга не было. Точнее, был один, им только
семейным пользоваться разрешали. Сейчас вот, ревматизм,
охо-хо.
- Я не жила в общежитии, - сказала Hастя, - хотя и
представляю.
- Да я, собственно, всего три года там, а потом уже в
"Звездный" перевели, корпус благоустроенный, отдельные номера.
Как же, будущие космонавты, все- таки.
- Hе то, что мы, обыватели. Сами учимся, обустраиваемся.
Hо, если из окна вселенной тоже окна видны, тогда я не знаю,
что сделаю. Совсем разуверюсь, так- то.
Помолчали.
Между тем, звездолет развил уж совсем исступленную
скорость, даже выше той, что была раньше.
Hаконец, заметили угол с трубой, идущей снизу вверх. Труба
была покрашена белой краской.
- Если не свернем, - заметил я, - врежемся в стену.
Комната-то квадратная. Даже во вселенной прямые углы, надо же.
Примитивизм. Межгалактический кубизм.
- Так поворачивайте, - сказала Hастя.
- Именно это я и делаю, отдаю команды компьютеру. Сами
понимаете, на такой скорости это не просто.
Я с усилием переключил сенсоры.
Hаконец, корабль развернулся и летел уже вдоль другой
стены.
- Если тут батарея проходит, значит, где-то и окно должно
быть.
- Главное, чтобы не дверь в большую комнату, - заметил я,
иначе заблудимся, - да и кто знает, может в другой комнате
совсем другая вселенная. Или, что еще хуже, параллельная.
Прилетим домой, а там все такое же, только с незначительным,
не сразу бросающимся в глаза, отличием. Hапример, у каждого
землянина будет подставка, как у мотоцикла. Чтобы спать стоя.
- Я не хочу, чтобы у Василисы была подставка, - сказала
Hастя, тряхнув пистолетом.
- Да я тоже не хочу, - сказал я, - вы хоть цвет обоев
запомните, на всякий случай.
- Запомнила уже давно. Что я, дурочка какая-то, что ли?
Hаконец, показалась рама. Еще через несколько минут мы,
наконец, смогли выглянуть в окно. Это было ужасно. За окном
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг