Максим Самохвалов
ИГОЛКИ ДЛЯ ПРИНЦА
- Меня от этих наводок клинит, - сказал Ефим.
- Магнитное поле смещено, в Европе потопы, так что сиди
уж, - ответила учительница и продолжила:
- Таким образом, мы видим, как в стихотворении "Уюта нет,
покоя нет" Александр Блок обращается к городской тематике...
- У меня голова болит, - опять сказал Ефим.
- Какой зануда! - воскликнула учительница, опуская руку, -
Сходи в медпункт! А что еще? Больше ничего. У всех от
смещенного поля недомогания. У меня, вот, насморк с утра.
Учительница шмыгнула носом, закатила глаза, подошла к столу,
открыла скрипучую коричневую сумочку, вытащила зеленый платок
и приложила к носу.
Ефим отвернулся. Голова раскалывалась.
Он пододвинул тетрадку, перевернул и лег на клеенчатую
обложку. Так прохладнее, хотя обложка паршиво воняет пастой из
авторучки. Нарисовал-таки, забывшись, водоем из вчерашнего
сна. Пришлось испуганно стирать, озираясь, не видел ли кто.
- О-хо-хонюшки, - простонал Ефим.
- Ты, Самокатов, меня просто убиваешь своими стонами, -
сказала учительница, пряча платок в сумку, - понимаешь ты это?
Скажи спасибо, что инструкция из министерства пришла, в связи
с аномалией ослабить дисциплину и снизить нагрузку. Иначе
колов бы наставила в журнал, и гуляйте.
- А, правда, - Лена Мухова вздернула руку, - что когда
магнитное поле дойдет до залежей руды - землю вспучит?
- Сиди Мухова, без тебя тошно.
- А вчера был рубиновый закат, - сказал Саша Одинцов, - мы
с отцом на балконе в шахматы играли и вдруг видим: небо
багрянится! Раньше такого не было.
- Ребята, - сказала учительница, - дайте я тему расскажу,
а потом, если время останется, поговорим об этом. Я и сама
новости беспрестанно смотрю, но есть же, в конце концов, место
и время.
- О-хо-хонюшки, - простонал Ефим, - сил нет, как голова
болит. Иногда кажется, что катушка на небе и не существует
вовсе. А на самом деле мы просто не видим её.
- Ты меня, Самокатов, вообще уже довел. Вчера попросила
мужа прибить полочку на кухне, а и забыла. Сижу утром, чай
пью, тетради ваши проверяю. Смотрю, полочка какая-то! Что,
думаю, еще за полочка? Сидела полчаса, соображала, зачем это
тут прибито. Потом вспомнила!
- Все мы спятим, - сказал Ефим. - Можно в медпункт
сходить?
- Я же давно разрешила, Самокатов! Иди немедленно!
Ефим встал, пошатываясь, добрел до двери, с трудом открыл
ее, а вот закрыть не смог.
- Бедный, - засмеялась Мухова. - А ведь ему туда давно
надо.
- Света, перестань, пожалуйста, - учительница взмахнула
рукой и продолжила урок.
- В этом стихотворении проявляются прежде чуждые поэту
элементы бытовой речи. "Что же вы..."
В дверь грубо постучали.
- Войдите, - крикнула учительница.
Дверь распахнулась, и в кабинет зашел Ефим. Глаза у него
слезились, уши были красные, а волосы растрепались.
- Ты чего, - испуганно спросила учительница, - совсем
плохо? Да? Ты падал?
- Не трогайте меня, - сказал Ефим глухо, - медпункт
работает только по средам, с часу до двух, если медсестра не
болеет. А она болеет. Все мы болеем. А когда умрем, в тот же
день состоится церемония. Мы медленно полетим над чем-то, где
звучала наша последняя музыка.
- Ой, - закричала Бурундукова, - ему надо скорую вызывать.
- Я еще не все рассказал, - продолжил Ефим, - не все!
Помолчите, пока, ладно? И вы, Марина Сергеевна, тоже. Проблема
у нас, каракасики.
Учительница, широко распахнув глаза, смотрела на ученика.
- Ефимчик...
- Помолчите, пожалуйста, - жестко остановил ее Ефим. - Не
до причитаний. Я шел мимо учительской, а там... Физичка уже
вся паутиной затянута, а химичка - наполовину. Посреди
кабинета инопланетяне. Еле убежал.
- О, блин, - сказал Влас, - точно клинит.
- А твою маму, Влас, уже четверть, ага.
- В смысле? - встрепенулся Влас. - Чё ты несешь?
Мама у Власа работала учительницей младших классов.
- Иди и проверь.
- Всем сидеть! - закричала учительница, хватаясь за
голову, - что еще за бардак? Самокатов, сядь на место, я пошла
вызывать скорую. Ты, Влас, тоже сядь. Спячу я с вами!
Но Влас уже выбежал из кабинета.
- Надо бить стекла, - сказал Ефим, - а не причитать.
- Сядь, Самокатов.
- Должно быть, инопланетяне в воде живут, - сказал молчун
Саша с пятой парты.
- Почему ты так решил? - спросила Мухова.
- Сначала затопили Европу, чтобы создать себе среду, а
потом сместили магнитное поле, дабы ослабить сопротивление.
- Самокатов, - спросила учительница, - тебе точно плохо?
Или придуриваешься?
- Одна гадость кругом, - сказал Ефим, - вы что, сами не
видите?
- Какая гадость? Все, у Самокатова бред. Никуда его не
выпускайте! Егоров и Симиречко, если дернется - держите.
- Подержим! - хором ответили Егоров и Семиречко. Уродцы
накачанные, - пробормотал Ефим.
- Ты сиди, Ефим, пока не подолбили по больной башке. А
дернешься - скрутим.
Ефим замычал и лег на тетрадку.
Через пять минут учительница вернулась вместе с
директором.
- Скорую мы вызвали, Ефим, потерпи.
- Вот этот болен?
- Да, Самокатов. Он же, вы знаете... Раньше на первом ряду
сидел, у окна. Потом его пересадили.
- Ясно. Ефим поднял измученные глаза на директора и сурово
спросил:
- Извините. Николай Павлович, можно вопрос?
- Спрашивай, что ты хотел? Сейчас скорая приедет.
- Катушка пришла потому, что этот мир - отстой? Или
наоборот?
- В каком смысле?
- Вот есть люди, которым плохо, а есть люди, которым
хорошо.
- Ефим, - сказала учительница, - потерпи, скоро приедут
уже.
- Наш ботаник, Константин Георгиевич, тайком ест тухлую
селедку в лаборантской, а в столовую не ходит, так как у него
нет денег.
- Да, Ефим, я понимаю. Потерпи.
- А вы знаете, что дверка от иномарки стоит больше, чем
моя жизнь? Или ваша, директор?
- Кто тебе это сказал?
- Да, Самокатов, кто? Потерпи уже!
- Плохо ему, совсем.
Мухова принесла намоченную водой тряпку, а учительница
положила ее Ефиму на лоб. Вернулся Влас.
- У, врун, - прошипел он.
- Он не врун, Влас, твой одноклассник заболел! Садись на
место! Так, внимание, читаем начиная с восемьдесят четвертой
страницы.
- Вы тут, последите, Марина Сергеевна, а я скорую встречу.
- Конечно, Николай Павлович.
- Магнитное поле сместило нас, все уже, совсем, - опять
заговорил Ефим, - мы уже совсем. Мы не люди теперь будем,
сейчас будет наоборот, вот увидите, дефектные гены... резонанс
и смерть. Внутри каждого человека происходят переключения
резервных батарей. В такие моменты мы испытываем страх и
волнение. В определенный момент переключаться уже некуда.
- У Самокатова дед коммунист, - тихо сказал Саша Одинцов.
Ефим встал, и, покачиваясь, направился к доске.
- Ты куда, Ефим, куда? - испугалась Марина Сергеевна. -
Пойдем в учительскую, если совсем плохо? Полежишь на стульях.
А?
- Не трогайте меня, не прикасайтесь, - забубнил Ефим,
опираясь на полочку для мела. - Мне надо собраться с духом, и
сказать то, что мне нужно сказать.
Ефим выпрямился и заявил:
- Представьте. Поле, ты лежишь на траве и смотришь через
две молодые пшенички на горизонт. А там уже луна видна,
бледный-бледный серп. А рядом звездочка. Только это не простая
звездочка.
- А какая? - выкрикнул кто-то с последнего ряда.
- Эта штука спрятана на орбите. Очень большая катушка, но
не она перемагничивает планету. Еще раньше, до того, как на
Земле появилась первая жизнь, планета находилась в мощном поле
предтечей. Над морями и океанами летали миниатюрные
механические насекомые. Бродили стальные динозавры. Летали
пластиковые птицы. Все они пользовались энергией поля. Это
было сделано, чтобы натренировать биологический мир
зарождающейся цивилизации на подобие. Таким образом, было
определено наше появление.
Класс подавленно затих.
- О, Боже, - взмолилась учительница, - почему они не едут?
- А куда его? - тихо спросил Антон с первой парты.
Наверное, в инфекционную. А там если менингит, то и вообще...
Возьмут шприц стокубовый и всего истыкают. И будет он желтый
как одуванчик.
Антон засмеялся.
- Не знаю, Шутов, куда, - ответила учительница.
Дверь распахнулась, вошел директор, за ним полный врач, а
за врачом - такая же полная медсестра.
- Вот он.
Врач остановился, посмотрел на Ефима, а потом спросил:
- Как самочувствие?
- Я правду говорю, - ответил Ефим.
Врач повернулся к учительнице.
- Мы не можем его никуда увезти, сейчас такие симптомы -
обыденное явление. Магнитное поле смещается, нервная система
человека дает сбои. Это пройдет. Принесите ему чаю, или домой
отправьте. У нас из медикаментов только валидол. Сами
понимаете, финансирование практически нулевое.
Ефим мутным взглядом глянул на врача.
- В каком институте вы учились?
Доктор крякнул.
- В медицинском.
- Можно подумать, балда, всегда там прилежным студентом
был, да? Никогда не жрал водку с однокурсниками?
- Ефим! - воскликнул директор, - ты что себе позволяешь?
- Не обращайте внимания, - улыбнулся доктор, - это
типичное поведение при изменении привычных условий. Если мы
переживем флуктуации магнитного поля, возможно, на Земле
появятся миллионы гениев. Конечно, будут и... отстающие.
Доктор помолчал.
- А они всегда были, - заявил Ефим, - куда больше-то?
- Садись, Ефим, - сказал директор. - Марина Сергеевна,
продолжайте урок.
Директор повел врачей к выходу.
Ефим съел три желтых таблетки, попил газировки из
бутылочки, протянутой доброй Лушиной, и опять прилег на парту.
Соседка Ефима, скромная отличница Лушина, мостилась на
самом краю, понимающе уступая свое жизненное пространство.
Ефим обычно не замечал Лушину, правда, когда мир был еще
здоров, иногда подмигивал ей, и изредка постукивал по спине.
Лушина пугалась таких постукиваний, а Ефим хохотал.
Сейчас же Лушина была взволнована недомоганием соседа и
чувствовала себя немножко матерью. Ей хотелось сделать Ефиму
что-то такое, чтобы облегчить страдания, но она не решалась.
Иногда мутный взгляд Ефима натыкался на тихонькую Лушину,
и у него что-то мучительно поскрипывало в мозгах, так, что
было слышно. В один из таких моментов Лушина не выдержала, и
свалилась, таки, с парты, так как отодвигаться больше было
некуда.
- Вот, - Ефим поднял голову, - посмотрите, какой
разрушительный навал пошел. Сидела, сидела, и всё... Нету.
Лушина, краснея, поднялась с пола, и тихонько пискнув,
опять присела на краешек скамейки.
- Видите, как мостится, - вопросил Ефим, поведя рукой, -
как кошка перед холодами. Не может место себе найти, бедная.
Лушина ничего не ответила, зато учительница взорвалась:
- Самокатов! Прекрати сейчас же! Лушина Настя, сходи,
пожалуйста, вниз, узнай, когда же звонок дадут? По моим
расчетам он пять минут назад должен был прозвенеть. Если
дежурный спит, разбуди его.
Лушина вышла, а Ефим пробурчал:
- Звоночек-то, хе-хе, давно прозвенел, а мы его не
услышали. А ведь он последний был.
Когда Лушина вернулась, ее лицо было искажено. Она села за
свою парту, помолчала, а потом сказала, ни к кому не
обращаясь:
- Там такое видно.
- Мамочки, - воскликнула Мухова.
- Что, что там видно? - спросила учительница.
- Хе-хе, - Ефим перевел взгляд с Лушиной на Мухову, - как
дети, блин. То, что видно, оно там и видно. Но, нам-то, это не
поможет. Нам сейчас вообще мало кто поможет, каракасики.
- Самокатов! - закричала учительница. А потом снова
закричала, но уже на Лушину, - что ты видела, Настя?!
- Дежурного вспучило, - сухо объявила Лушина, а потом
описала дрожащими руками окружность, - от так вот!
Учительница вздрогнула.
- И ты, Настя, - укоризненно сказала она, - и ты теперь.
- Я пришла, а вместо дежурного - шар студенистый.
Колышется, а внутри какие-то рыбки плавают. Зубастые.
- Что же за день сегодня такой, - плаксиво сказала
учительница. - Влас!
- Ага, Марина Сергеевна.
- Сходи, пожалуйста, посмотри, что там с дежурным. А если
его там нет - сам позвони. А то сегодня восьмой "б" дежурит, а
там очень неорганизованные деген... ребята.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг