Новелла сорок четвертая
Иван Грозный
решив создать крепкое централизованное государство, Иван IV
начал с подбора кадров.
Опричнина выдвинула Малюту Скуратова.
- Головы им надо рубить, боярам, - изложил свою программу
Малюта.
Царь понял, что перед нем не человек, а клад.
Стали рубить!
- Учет-то ты ведешь? - спохватывался иногда Иван.
- Веду! - твердо отвечал Скуратов.
Государство крепло. Когда бояр стало мало, убили царевича и
отравили царицу.
В случайной стычке с ливонцами погиб Малюта.
- А как у него все-таки было с учетом? - забеспокоился
царь.
Учета не оказалось.
- Душегуб, кровопиец! Опозорил меня, колодник! -
запричитал Иван и приказал восстановить по расспросам списки
убиенных.
Он понимал, что государство - это прежде всего учет.
Еще Иван Грозный был новатором. Во время разгрома, который
он учинил непокорному Новгороду, вместо "ручного усечения", как
называли тогда отрубление головы, царь придумал казнь "без
кровопролития". Женщин и детей бросали в Волхов, а затем шестами
заталкивали под лед.
Если на Западе вопрос о нежелательном наследнике часто
решался с помощью кинжала, то Иван Васильевич своих
незаконнорожденных детей душил лично.
- Оно, может, и жалко мне их, - объяснял царь, если кто-
нибудь из опричников по пьянке заводил разговор на эту деликатную
тему, - да ты пойми, дурья голова, помру, сколько претендентов
объявится? Поди разберись с ними. Охо-хо, и все самому делать
надо, вам, обормотам, разве такое доверишь?
Но самый крупный вклад он внес, несомненно в дело выбора
невест. Был женат семь раз, да еще пытался в старости подъехать с
предложением к английской королеве Елизавете.
- Как есть пошлая девица, - жаловался потом царь послу
Писемскому, - не хочет иностранка. Не личусь я ей. А раньше-то,
бывало, как славно!
Да, когда Иван был помоложе невесту ему выбирали по
конкурсу. В одном случае ко двору свезли 1500 девок.
- На вид-то они все ничего, да пощупать надо, чтобы тугая
была, румяна тоже обман, - беспокоился царь. - Мне ведь не
просто так для баловства, мне род надо продолжать.
Пощупав и отмыв румяна выбрали Марфу Собакину. Та с испугу
умерла. Пришлось проводить дополнительные два тура.
Когда через 360 лет гроб Собакиной вскрыли, Марфа лежала не
тронутая тлением. "Уж не подсыпали ли ей яду?" - задумались
ученые.
Это сейчас конкурсы красоты кончаются обмороками.
Новелла сорок пятая
Творцы и иллюстраторы
Дон Мигель Сервантес де Сааведра, прежде чем приступить к
написанию очередного романа, решил заручиться хорошим художником.
Он обратился с письмом к Гюставу Доре.
- Помилуйте, за честь почту! - откликнулся тот. - Всю
жизнь мечтал сделать с вами книгу. Особенно о рыцарях. Знаете -
шпоры там разные, арбалеты, наплечники...
Через неделю он позвонил Сааведре.
- Рисунки готовы, - сообщил маэстро, - можете смотреть.
Учтите, издательство отпустило на книгу 20 печатных листов. Я
занял рисунками 8. так что укладывайтесь в 12.
- Как готовы? - заметался писатель. - Я еще только текст
вчерне набросал, Росинанта придумал, а вы уже...
Но мастер оформления был неумолим.
Телефон звонил каждый день.
- В третьей главе убрал одну мельницу, - сообщал Доре. -
В последней добавил виньетку. Начальную фразу книги сократите до
70 знаков.
Сервантес жил на валидоле.
- На форзаце нарисовал медный тазик, - информировал
Гюстав. - Знаете такой - брить бороду? Введите в сюжет. И,
вероятно, придется снять сцену со львами: клетка плохо смотрится.
Над Севильей плача пролетали дикие гуси.
Когда осел вез рукопись в типографию, дона Мигеля уже не
было. Он умер, подогнув ноги. Дизайнер, который планировал ему
склеп был тоже творцом - сделал могилу в виде буквы "Г".
Говорят, что этот рассказ сплошной вымысел: Доре жил после
Сервантеса триста лет спустя - но взаимоотношения оформителя и
автора тут отражены правильно.
Рассказ показался нам удобной ступенькой, чтобы незаметно
перейти от мрачного средневековья к радостному и веселому Новому
времени. Ведь то, что мы написали о Сервантесе и Доре сейчас
происходит то и дело в литературе, театре, в музыке.
- Передайте своему Баху, что пиччикато в его фуге я играть
не буду. Может жаловаться куда угодно. Я слышу эту вещь по-
своему, - говорит в телефонную трубку солист, поглаживая любимую
скрипку.
- Какое мне дело, что у Островского этот вьюноша на сцене в
штанах? Штаны снять, артиста поставить спиной к публике, купчихе
все время заходить со стороны кулисы и посматривать на его срам.
Когда мы живем? Двадцатый век! Киношники что только уже не
ухитрились показать, вчера на просмотре я у них соитие на
мясорубке видел, а мы все плетемся в хвосте, - постановщик
спектакля свирепеет.
Век оформителей, исполнителей и интерпретаторов...
Ночью придите на кладбище, прислушайтесь. Стон и хруст. Это
переворачиваются в гробах авторы пьес, романов и симфоний.
Наступило новое время.
НОВОЕ ВРЕМЯ
Новелла сорок шестая
Петр I, его жена Авдотья и сын Алексей
Авдотья Лопухина была первой женой Петра. Когда ее выдали
замуж ей не было и шестнадцати. Через два года царь решил, что
жена уже стара.
- Государству нужна молодая кровь, - объяснил он
приближенным и сблизился с Анной Монс, которая была года на три
старше. Не в трех дело. Авдотью заточили в монастырь.
По келье, где сидела царственная монахиня шныряли крысы, от
каменных стен леденела простыня. Караульный офицер Глебов поднес
царице меховую полость.
Авдотья влюбилась.
"Лапушка мой, когда дождусь я тебя?" - писала она в письмах
Глебову. Аккуратный офицер на каждом письме ставил пометку: "От
царицы Авдотьи".
Как-то среди пиров и военных кампаний Петр вспомнил о
заточенной супруге.
Посланные лазутчики раздобыли письма.
Царицу били батогами, а Глебова, переломав ему кости,
посадили на кол. Стояла зима и казнимого, чтобы не замерз, одели
в козий тулуп.
Анна Монс тоже сошла, на горизонте маячила Анна Скваронская,
государству по-прежнему надобилась молодая горячая кровь...
Надо сказать, что с родственниками Петру вообще не везло.
Например, сын Алексей долго жил в Италии.
- Обленится, растеряет деловые качества, - беспокоился
государь. И тут были посланы лазутчики и те обманом привезли
царевича с женой в Россию.
- Как-то неладно получилось, - сообразил отец, -
собственное дитя аки татя в повозке через всю Европу приволокли.
Надо ему для порядка обвинение какое-нибудь выставить, что ли.
Под стражей подержать.
Царевичу предъявили обвинение в государственной измене и
казнили.
- Ведь вот какая петрушка получается! - удивился
император. - Стоит замахнуться... Охо-хо! Что там у нас на
очереди?
На очереди была война со шведами, поход на Хиву, открытие
пролива между Азией и Америкой, бритье бород и введение декольте
у дам.
Разве тут до своих детей!
Новелла сорок седьмая
Мадам де Помпадур
Однажды мадам де Помпадур прибежала к своему Людовику и
потребовала, чтобы он казнил кавалера д'Аронвиль.
- Но у меня есть более важные дела! - запротестовал
король.
Мадам была непреклонна.
- Хорошо, я займусь его проступком потом.
- Немедленно. Сию же минуту!
- Ну, ладно. Он что - виноват в государственной измене?
- Нет.
- Гугенот? Враг церкви?
- Не скажу.
- Гм, но не могу же я казнить подданного, не зная, в чем
его вина, - усомнился король. - Может быть, крошка шепнет мне
на ушко, чем так рассердил ее этот мужлан?
Мадам зарделась и шепнула.
- А-а, это совсем другое дело! - сказал король. - Надо
же... А ведь такой ладный, крепкий на вид.
Кавалеру отрубили голову. В те годы от лиц приближенных к
престолу требовалось качеств больше чем, теперь. И спрашивали с
них жестче.
Новелла сорок восьмая
Ньютон
У великого математика Ньютона была бездна достоинств.
Во-первых он оригинально мыслил. Когда его кошка родила двух
котят, он приказал прорезать в двери рядом с дыркой, через
которую ходила мать, еще две дырки поменьше.
- Им хватит одной, старой! - сказала служанка.
- Во всем должен быть порядок и ясность, - объяснил он
ей. - И во Вселенной и в доме.
Для того, чтобы вывести закон всемирного тяготения работал
почти десять лет.
Когда на Ученом совете доложил суть открытия,
председательствующий спросил:
- Какие будут вопросы к докладчику?
Встал один нахальный академик и сказал:
- И это называется закон? Земля тянет вниз, все на нее и
валится. Дураку ясно... Вы долго над ним работали?
Ньютону стало неудобно: отвлекаешь внимание занятых людей
какими-то пустяками.
- Да нет, - смущаясь, ответил он, - ерунду, самую
малость. Сидел однажды в саду, вдруг вижу - яблоко с дерева -
бряк! Тут всякий бы сообразил.
Такой ответ очень понравился и Ньютону не набросали черных
шаров.
Так же тихо, скромно он понаделал столько открытий и вывел
столько законов природы, что правительство ахнуло, ему дали
дворянство и избрали в палату лордов.
Среди баронетов и герцогов он несколько лет просидел молча и
вдруг однажды попросил слова.
Лорды заволновались, некоторые даже привстали со своих мест.
Пресса, если она была в то время в этом месте, заточила перья. Ну
вот, сейчас он скажет такое!..
- Закройте, пожалуйста, форточку, тут очень дует! - сказал
ученый.
Вся Англия взвыла от восторга.
Новелла сорок девятая
Гений и злодейство
Человечество давно интересовал вопрос: "Совместимы ли гений
и злодейство?" Может ли преступник создавать прекрасное?
Первыми на практике это проверили чиновники персидского царя
Дария.
- Наскальный рельеф в честь вашего триумфа? Чтобы в пол
горы и ни снизу ни сверху вражьей руке не дотянуться? Будет
сделано... А ну, пригнать сюда полторы тыщи преступников. Каждого
привязать на веревку, спустите со скалы. Пускай висят и высекают.
Как свое отваял, веревку обрезать, пускай летит вниз. На одних
харчах сколько сэкономим!
Рельеф, гигантский, поражающий воображение изваяли. Правда,
тут трудно понять, кто были преступниками, да и имя автора
затерялось.
В более близкие к нам времена вклад в решение этого вопроса
попытался вложить римский император Август. При его дворе мотался
поэт Публий Овидий Назон. Это был безусловно выдающийся поэт, но
черт его тянул за язык и помимо классических сюжетов он изредка
задевал злободневные темы. Так однажды возьми и напиши:
- Жестокая мачеха готовит смертельный яд...
И - бац! - умирают сразу все законные наследники Августа.
Остается одна бездетная жена императора. Молва утверждает...
Тут, конечно, поднимается шум. Жена кричит: "Я так это не
оставлю! Это что за намеки?" Август говорит: "Опять этот
поэтишка! Прямой какой-то государственный преступник. Сошлем-ка
его подальше к диким готам. Посмотрим, сможет ли он там писать
свои коварные стихи?"
И грузят поэта на корабль и увозят к чертовой матери на
самый край римской земли. И там поэт бродит среди черноморских
ковылей и овец, бормочет свои чудесные гекзаметры и умирает.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг