старшего мы оставим главного конструктора. Где он может быть сейчас?
Идемте к нему. Надо договориться с ним обо всем.
- Простите, Елена Николаевна, - сказал вдруг Виктор Платонов, поглядев
на часы, - сейчас я никуда не могу идти. Мне надо быть в другом месте.
Он решительно повернулся и вышел из комнаты.
- Куда это он? - спросила Елена Николаевна.
Я тоже взглянул на часы, стараясь сообразить, какие неотложные дела
могли быть у Виктора в этот час. И вдруг вспомнил:
- Сегодня защищает свой дипломный проект Челита...
- Челита? Какая Челита?
- Челита Бонарда. Девушка из группы Джемса Конта.
- А какое отношение имеет к ней Виктор?
- Он помогал ей.
- Да? И симпатичная девушка?
- Мне она понравилась.
- Где состоится защита?
- В третьем сборочном цехе.
- Так там, наверное, и главный конструктор?
- Возможно.
- Пойдемте туда.
Женщина и через сто пятьдесят лет останется женщиной. Я поспорил бы на
что угодно: моя праправнучка в этот момент интересовалась вовсе не главным
конструктором.
Защита дипломных проектов происходила не в зале перед большим столом,
накрытым зеленым сукном. Комиссия не сидела чинно на одном месте. Все
происходило совершенно иначе. В сборочном цехе около готовых ракет Джемса
Конта дипломанты из его группы развесили чертежи. Каждый студент
докладывал о проделанной им работе и о спроектированном узле. Члены
комиссии не только внимательно изучали чертежи, но и подробно знакомились
с реальной конструкцией. Оценка ставилась индивидуально каждому
дипломанту.
Мы тихонько вошли в сборочный цех и стали в стороне, смещавшись с
толпой студентов младших курсов, которые пришли послушать защиту.
- Вон Челита! - шепнул я Елене Николаевне. - Видите, у стены с
Виктором. Наверное, уже защитила.
Я помахал ей рукой. Она заметила нас и, улыбнувшись, подняла вверх
руку, растопырив все пять пальцев.
- Пять! Она получила пять! Молодец!
Мы пробрались сквозь толпу к ним.
- Защитила! - шепнула нам Челита. - Не знаю, как мне и благодарить
Виктора за помощь.
- Что-нибудь придумаете, - улыбнулась Елена Николаевна, глядя на
сияющее лицо Виктора Платонова.
- Я бы, конечно, придумала, - немного с вызовом ответила Челита, - но
ведь он завтра уезжает.
- Вовсе нет. Он задержится здесь еще дня на два.
- Как же так, Виктор? - повернулась к нему Челита. - Вы же только что
сказали, что уезжаете?
- Он вас не обманул, Челита. Мы сначала думали отправиться все вместе.
Но теперь я вижу, что мы сегодня не успеем уладить все дела. - В голосе
Елены Николаевны зазвучала мягкая насмешка. - Поэтому мы с профессором и
решили оставить здесь Виктора дня на два.
- Да, да, мы так решили, - поспешил я подтвердить ее слова.
Догадался или нет Виктор о хитрости Елены Николаевны, не знаю, но
уточнять он не стал, и в этот день ни его, ни Челиты мы больше так и не
видели.
9. ВЫШЕ НЕБА
Как на пути в рай перед грешниками, не осужденными на вечные муки в
аду, стояло чистилище, так перед нами на пути в космос стояла медицинская
комиссия.
Не без трепета переступил я заветный порог. Летная трасса на ближайшие
планеты солнечной системы была более или менее освоена, но в космосе могли
встретиться всякие непредвиденные случайности, и межпланетные путешествия
еще не считались абсолютно безопасными. Кроме того, на чужой планете
человека тоже могли ждать всякие невзгоды. Поэтому в космические полеты
допускались лишь люди совершенно здоровые, преимущественно молодежь
двадцати пяти - сорока лет, и лишь при крайней необходимости разрешались
полеты людям старше шестидесяти лет.
Но в моем паспорте стояла фантастическая дата рождения - 1905 год, и
врачи наотрез отказались даже говорить о моем полете на Венеру.
Представляете мое разочарование! Я был возмущен и решил не сдаваться.
Елена Николаевна не узнавала меня. Куда девались недавняя неуверенность и
растерянность, с которыми я вступил в этот незнакомый мир! Я добился
специального распоряжения президиума Всемирной медицинской академии наук
на освидетельствование состояния моего здоровья.
Врачи были вынуждены осмотреть меня. Как я был доволен теперь, что
соблюдал правильный режим дня и систематически занимался спортом! Несмотря
на придирчивость врачей, я успешно прошел первый тур обследования. Второй
тур был более серьезным: предстояла специальная проверка. В ракетоплане на
высоте нескольких тысяч километров над землей в течение нескольких дней
врачи проверяли деятельность моего организма.
Наконец все испытания остались позади. Результаты обследования
оказались вполне удовлетворительными, и врачи были вынуждены выдать мне
справку о пригодности к космическому полету.
Нас объединили в специальный класс, обозначенный номером того
ракетоплана, на котором предстояло лететь на Венеру. Учебная программа
была обширной: нас учили обращаться с оружием, оказывать первую
медицинскую помощь пострадавшему, приготовлять пищу, пользоваться целым
рядом приборов. Труднее всего было научиться управлять ракетопланом. Но
это было необходимо: ведь в случае какого-нибудь несчастья мы могли
остаться без пилотов.
Обучали нас этому искусству пилоты нашего ракетоплана - супруги-чукчи -
Эрилик и Суори Дарычан. Часами сидели мы в макете машины, изучая ее
оборудование.
Через месяц мы уже знали все, что от нас требовалось: как произвести
посадку и взлет, как наладить связь с Земле, где расположены
неприкосновенные запасы воды и пищи и когда ими можно пользоваться, как
встретиться в космосе с ракетой - дозаправщиком горючего - и так далее.
Наконец все было готово.
Наша грузовая ракета, построенная из будущих опор электростатических
установок и поэтому сильно отличавшаяся по внешнему виду от обычных
ракетопланов, была отправлена на Луну, куда в скором времени должны были
прилететь и мы. Внутри этой большой грузовой ракеты находилась и та
маленькая ракета - носитель атомного заряда, которую создали студенты
мельбурнского института. Сам атомный заряд ввиду опасности обращения с ним
был разобран на части и размещен в разных местах грузовой ракеты.
До отлета на Луну оставалось пять дней. Мы заехали в Торитаун,
попрощались с Гасулом и со всеми нашими товарищами. Затем Елена Николаевна
решила навестить перед отъездом свою дочь Аню и пригласила меня с собою.
До сих пор я был знаком с Аней только по радиотелефону. Она часто звонила
нам. С экрана на меня смотрело, застенчиво улыбаясь, милое свежее личико.
Белокурые, слегка вьющиеся волосы были заплетены в одну толстую длинную
косу. Удивительно ясные темно-серые глаза смотрели из-под приспущенных век
чуть задумчиво, выдавая нежную, мечтательную натуру.
Мы вылетели ранним утром следующего дня.
Солнце огромным красным полудиском показалось над горизонтом, но его
лучи еще не слепили глаза. На орнитоптерах мы направились на
северо-восток, туда, где берега Австралии омываются теплым Коралловым
морем. Впереди летела Елена Николаевна. У нее была карта, на которой мы
вчера вечером проложили маршрут своего перелета протяженностью в тысячу
двести километров. По нашим расчетам, мы должны были прибыть на место
через четыре часа.
Изредка под нами проносились зароди скрэба - колючего низкорослого
кустарника. Непроходимые заросли, которые прежде занимали в Австралии
огромные площади, отступили, предоставив место пастбищам и полям,
засеянным сельскохозяйственными культурами.
Равнина сменилась холмистыми предгорьями. А впереди на горизонте уже
маячили голубоватые очертания Большого Водораздельного хребта - самого
протяженного из всех хребтов, образующих Австралийские Кордильеры. Их
западные склоны и предгорья, ранее засушливые, теперь орошались
искусственными дождями.
Восточные склоны гор не нуждались в искусственном орошении. Они
задерживали влажные ветры, дующие с Тихого океана, и были покрыты густой
тропической растительностью.
Еще несколько минут полета, и перед нами раскинулось бескрайное голубое
пространство - это было Коралловое море.
Елена Николаевна остановила свой орнитоптер и повисла неподвижно в
воздухе. Крылья ее орнитоптера описывали в воздухе два блестящих сектора,
сверкавших на солнце серебром.
Она показала рукой на восток.
- Вон Большой Барьерный риф, самое грандиозное коралловое сооружение в
мире. Он тянется вдоль всего восточного побережья Австралии более чем на
две тысячи километров.
Мы видели уходящую далеко в море узкую, окаймленную белой пеной бурунов
цепочку островов, протянувшуюся вправо и влево насколько хватает глаз.
- Мы почти у цели. Теперь можно обойтись и без карты. Полетим вдоль
берега.
Восточные, обращенные к морю крутые склоны гор были отделены от берега
узкой прибрежной равниной, перерезанной неширокими горными речками. Под
нами проплывал вечнозеленый тропический лес. Порой высокие мощные деревья
совершенно закрывали землю. Увитые лианами гигантские красавцы эвкалипты,
огромные дикорастущие фикусы с большими блестящими листьями, высокие
пальмы с голыми стволами и с шапкой листьев на самой макушке, густые,
труднопроходимые кустарники, сочная темно-зеленая трава - все это
образовало непроходимые джунгли. Но вот леса отступили к горам. Вдоль
побережья потянулись поля пшеницы, сахарного тростника, виноградники и
пастбища овец.
- Это уже Анино хозяйство, - сказала Елена Николаевна, уменьшая
скорость и снижаясь. - Вон внизу белеют стада знаменитых мериносовых овец,
а там, - она показала рукой на подножье ближайшей горы, - видите, городок?
Там живет Аня.
Неподалеку от моря, утопая в зелени, виднелась группа небольших белых
зданий. За ними, метрах в пятистах, располагались хозяйственные постройки
для скота.
Через несколько минут мы подлетели к группе двух- и трехэтажных
коттеджей и опустились во дворе на небольшую цементированную площадку, где
в несколько рядов стояли орнитоптеры.
К нам подбежала Аня. Она уже ждала нас.
Мы вошли в ее квартиру. Она была оборудована точно так же, как и наша
торитаунская квартира, вплоть до панорамного телеэкрана и охладительной
побелки потолков.
Вечером я обошел весь маленький сельский городок. Моим гидом, правда не
очень хорошим, была Аня.
- Не знаю даже, что вам и показывать, - говорила она мне. - Обычная
животноводческая ферма, каких на Земле десятки, а может быть, и сотни
тысяч. Может быть, лучше я вам овец покажу?
- Нет, это после. А сейчас давайте пройдемся по городку.
Мы, не торопясь, прошлись по главной улице.
По дороге Аня скупо поясняла:
- Вот наш клуб, за ним здание управления нашей станции, вот магазин,
рядом столовая, там детский сад, больница, вот наши спортивные площадки,
атомная электростанция, холодильник... Нет, право, мне нечего здесь вам
показывать. Идемте лучше в лаборатории. Они находятся рядом с пастбищами.
Ей казалось, что ничего достопримечательного и достойного внимания в
том, что она показывает, нет. Все обычно, как в любом сельском городке, а
для меня именно в этом-то и было самое примечательное.
Раньше я, признаться, подумывал, не скучает ли Аня у себя на ферме,
отдаленной от больших городов, и все намеревался спросить ее об этом.
Теперь я понял всю "несовременность" такого вопроса. Этот сельский городок
вовсе не показался мне таким уж провинциальным. Благодаря развитию
транспорта и телевидения большие расстояния теперь не замечались. Города,
селения, континенты как бы сблизились между собой. Если же возникала
необходимость или желание побывать где-то далеко за пределами своего
города, то к услугам каждого жителя был удобный и быстрый транспорт.
Я поделился с Аней своими мыслями.
- Вот видите, - ответила она, - вы находите значительное в том, к чему
я привыкла с первых дней жизни. А нам кажется, что все еще чего-то не
хватает.
- Это всегда так, - заметил я. - Человеку всегда мало того, чего он уже
достиг, и это хорошо...
Ознакомившись с работой фермы, я увидел, что сельский труд в основе
своей мало чем отличается от труда горожан.
Был примитивный плуг, который тащила за собой лошадь, с ним управлялся
малограмотный, а то и вовсе неграмотный крестьянин. Появился трактор -
место крестьянина занял работник, прошедший специальную техническую
подготовку. Трактор сменился сложным комплексом машин, управляемых на
расстоянии, - и на место тракториста пришел инженер.
Преобразился человек, преобразилась наша старая планета. И человеку
стало тесно на Земле. Космический корабль поднял его "выше неба", вынес за
пределы земной атмосферы в загадочное мировое пространство.
Наступила небывалая эра в истории человечества - эра завоевания нового
жизненного пространства не путем истребления одной части человечества ради
"свободы" другой, а путем познания, дерзновенного и бесконечного, с
помощью науки и техники.
Не без волнения сел я в удобное кресло ракетоплана, ожидая взлета.
Пусть не я первый совершал полет на Луну, разве в этом дело? Ведь и в наше
время самолеты уже прочно вошли в быт людей, однако каждый, кому
приходилось совершать свой первый полет, всегда волновался перед
предстоящим испытанием.
Наконец долгожданный момент настал. Послышалась последняя команда,
раздался рев включенных двигателей, и наш ракетоплан, стремительно
скользнув по вертикальной металлической эстакаде, оторвался от Земли и
понесся к Луне.
Люди могут сильно ошибаться, когда не имеют возможности поближе
ознакомиться с предметом, о котором они берутся судить. Даже такой великий
древнегреческий мыслитель, как Аристотель, был убежден, что Луна
представляет собою полированный шар, отражающий очертания материков и
морей Земли. Эта мысль была опровергнута сразу после изобретения
телескопа, а теперь и подавно казалась смешной.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда я вышел из ракетоплана, это
явственно ощутимые, меньшие по сравнению с Землей размеры Луны. Если на
поверхности Земли человек, находящийся на ровной местности, видит горизонт
на удалении пяти километров и привык к этому, то на Луне горизонт
непривычно близок, всего лишь в двух с половиной километрах. Кое-где из-за
горизонта выступают вершины расположенных вне поля зрения гор. Такая
близость горизонта создает неприятное ощущение, будто находишься на
каком-то крохотном островке, с которого того и гляди упадешь в чернеющую
пустоту вселенной.
Удивительно красива наша Земля на лунном небе. Она больше Солнца, хотя
и менее яркая. Непривычно на черном небе сверкает раскаленный диск Солнца,
заливающий поверхность Луны таким ослепительным светом, что без темных
очков скафандра здесь нельзя было бы открыть глаза. Тени резкие, густые,
черные. Если встанешь спиной к Солнцу, то своя собственная тень кажется
бездонной ямой и с непривычки страшно ступить в это место ногой. Мертвая
тишина вокруг. Вода и атмосфера почти целиком исчезли с Луны еще в
незапамятные времена, а вместе с ними исчезла и та сила, которая
непрерывно изменяет облик нашей Земли. Все на Луне кажется застывшим и
неизменным с давних времен.
Но это только первое впечатление. Когда оглядишься по сторонам, видишь,
что Луна перестала быть безмолвной пустыней: на ней появился человек.
Мы стояли на небольшой посадочной площадке в нескольких километрах от
входа в подземный город. Недалеко от нас направили в небо свои ажурные
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг