Тут уж трудно было ему возразить. Но мне все же хотелось доказать Базилю
Тихоновичу, что меня не проведешь, что я не настолько мал и наивен, чтобы
можно было морочить мне голову.
- Сколько же вам лет тогда? - спросил я, не скрывая иронии.
- Много. - И Базиль Тихонович устало махнул рукой. - Садись и слушай.
Я присел на край табуретки; говоря ему всем своим видом: ну. ну, сочиняйте
дальше, только никто все равно не поверит ни одному вашему слову. А
слесарь-водопроводчик приподнял дядю Васю, сел в кресло, опустив кота на
колени, и, не обращая внимания на мою ухмылку, начал свой рассказ:
- Родился я еще в семнадцатом веке. Сколько с тех пор воды утекло!.. - Он
покачал головой.
- Столько лет живут только черепахи и попугаи. Я сам читал, - сказал я
мстительно. - А у вас даже нет седого волоса.
- Мне удалось пропустить отрезок времени почти в триста лет, - сказал он,
невинно глядя мне прямо в глаза. - Я подпрыгнул и изо всех сил заработал
ногами, чтобы подольше продержаться в воздухе. А Земля в это время бешено
крутилась подо мной, подо мной проносились годы, десятилетия. А я все
держался. И когда уж совсем изнемог и опустился на землю, на ней шел
шестьдесят девятый год двадцатого века! В общем, это была весьма несложная
операция. Так, на чем же я остановился? Ну да, на том, что родился я в
одном районном центре провинции Прованс. Ты, конечно, ел прованское масло?
- Ни кусочка! И еще не добывал копру и не стоял с горящим фитилем у порога
крюйт-камеры, - признался я виновато, надо же, как он меня поддел, значит,
нужно быть с ним осторожней.
- Ничего! У тебя все впереди. Зато уж капусту провансаль ты ел наверняка,
- сказал он мне в утешение. - Ну так на чем мы остановились?.. В общем, в
Париж я отправился день в день с д'Артаньяном и шел по той же дороге.
Теперь ты догадываешься, почему хозяин гостиницы в Менге и его слуги
одолели нашего храбреца? - спросил он лукаво.
- Потому что вмешались вы?
- Точно! Я еще не был с ним знаком. "Что это он, думаю, вытворяет, этот
дворянчик? Ишь размахался шпагой. Так ведь можно нечаянно и задеть кого.
Пора, пора ломать устои феодализма, давно пора". Достал я свой верный
напильник и начал фехтовать с д'Артаньяном. Он шпагой раз-з, а я
подставляю напильник. Да так, чтобы шпага его тупилась, понимаешь. Вот так
я и обезоружил отважного гасконца. Ах, если бы знать, что вскоре он станет
моим близким другом! - закончил он.
- А что же Александр Дюма-отец? Почему же он не написал об этом? - спросил
я коварно.
- Эти факты были ему неизвестны, - просто ответил Базиль Тихонович. - Их
скрыли реакционные феодалы. Поэтому Дюма-отец не знал, что на самом деле
нас было шестеро: Атос, Портос, Арамис, д'Артаньян и мы с дядей Васей. А
без этих фактов роман, сам понимаешь, не полон. На всякий случай я изложил
на бумаге все, как было на самом деле. - Он нагнулся и достал из тумбочки
толстую тетрадь. - Вот, полистай, убедишься сам. Правда, здесь еще не все.
Некогда этим заниматься: все дела, дела! И потом, я скромен, что и
говорить. Это, конечно, читателям во вред. Но ничего не могу с собой
поделать.
Я взял тетрадь и прочитал на обложке: "Факты, не известные французскому
писателю А. Дюма и всей мировой общественности".
И только тут меня осенило, что передо мной тот случай, когда ты или должен
поверить во все без оговорок и не подвергать сомнениям, как бы ни было
невероятно, что говорят тебе, или ты должен встать и немедленно уйти.
Обложка тетрадки манила меня. Я не устоял перед соблазном и решил
проверить. И открыл первую страницу.
Но в это время на всю котельную прозвучал звонкий голос моей бабушки:
- Да куда же он делся, этот сорванец? Вася! Вася, где ты?
А через секунду она стояла на пороге каморки.
- Вот ты где! Ну что за ребенок? - воскликнула она, всплескивая руками. -
Вы только полюбуйтесь на него! В квартире потоп, а он, вместо того чтобы
сказать вам об этом, болтает небось о всяких пустяках. Я угадала?
- А вот и нет, - ответил Базиль Тихонович. - Он занят очень серьезной
проблемой. И если вы не возражаете, мы продолжим наш прерванный разговор.
Может, и вам будет интересно.
- Батюшки! - испугалась бабушка. - Да ведь пока вы будете тут
разговаривать, затопит не только нашу квартиру, но и, поди, весь дом!
- Если вас это очень волнует, починим сейчас, - сказал он бабушке мягко,
уступая ей так, будто она была малое дите. - Это ведь просто - починить
кран. И вот что меня удивляет: я здесь уже второй день, но ко мне приходят
только с одними пустяками: то кран починить, то прочистить ванну. Будто
сговорились все. Будто у наших жильцов нет более важных проблем. Ведь есть
же проблемы важнее, правда, бабушка?
- Конечно, есть. Но когда протекает кран - это тоже ужасно, - возразила
бабушка, опасаясь, что слесарь передумает.
- Так это мы починим, починим, сейчас починим, - заверил ее Базиль
Тихонович, поднимаясь.
Он повозился в углу, погремел инструментами и извлек на белый свет
огромный разводной ключ.
- Ну, пошли, морской тигр, исправим бабушке кран, - сказал Базиль
Тихонович. - А заодно...
- А это можно взять домой? - шепнул я, показывая тетрадь так, чтобы не
заметила бабушка.
- Только не потеряй. Это документ огромной важности, сам понимаешь, -
сказал Базиль Тихонович строго.
- Нашли кому доверить документы, - проворчала бабушка, выходя из каморки
первой.
- О, вы недооцениваете своего внука. Смею заверить: он очень серьезный
молодой человек, - возразил слесарь-водопроводчик, шагая за бабушкой. - А
у меня опыт ой-ей-ей. Это я только кажусь молодым, - сказал он немного
погодя. - Вот сколько мне лет, по-вашему?
Бабушка взглянула критически на нашего спутника, хотела что-то сказать, но
не успела. Мы в этот момент поднялись на наш этаж, и слова застряли у
бабушки в горле.
Из-под дверей нашей квартиры вытекал на площадку тоненький ручеек.
Лестница дрожала от топота. Это бежали наверх жильцы нижнего этажа. Их
возмущенные голоса заполнили дом.
- Полюбуйтесь, - сказала едко бабушка, распахивая перед слесарем дверь.
Базиль Тихонович шагнул в прихожую и вдруг остановился.
- Вася, а твоя бабушка права! Пожалуй, вам есть чем похвастаться. Такая
библиотека! - воскликнул Базиль Тихонович и прошлепал по воде к книжным
полкам. - Н. Чуковский "Водители фрегатов"! - И он снял с полки книгу.
- Еще бы я не была права. Вы стоите по колено в воде, молодой человек! -
вконец рассердилась бабушка.
Базиль Тихонович взглянул себе под ноги и сказал восторженно:
- Чудно! Вы только посмотрите на нее: еще недавно эта вода качала корабли,
видела набережную Дар-эс-Салама, а теперь пришла в вашу квартиру!
Я посмотрел на бабушку. Она была полна сомнений: не знала, смеяться или
плакать. Я еще не видел ее в такой растерянности.
А вода все прибывала и прибывала. По-моему, уже дошла очередь до воды, еще
недавно омывавшей берега далекого Перу. Но слесарь наконец отряхнулся от
грез, вспомнил, зачем его позвали, и пошел на кухню, где прохудилась труба.
Он починил ее так ловко и быстро, точно приложил руку слегка, заговорил
воду, и та перестала течь. Вода капнула раз-другой и затихла. А
слесарь-водопроводчик только еще вошел во вкус.
- Может, у вас есть другие проблемы? И что-нибудь посложней? - спросил он
у бабушки.
Он даже продолжал держать открытым свой чемоданчик с инструментами. Но
бабушка его разочаровала, сказав:
- Да нет, с остальным все в порядке, - и прикоснулась к деревянной ручке
ножа, чтобы не сглазить.
Она у нас не суеверная, и прикоснулась только так, на всякий случай.
А Базиль Тихонович не без сожаления закрыл свой чемоданчик и ушел. Мне
показалось, что он был слегка обижен. Я догнал его на лестнице и сказал,
что бабушка говорила сущую правду.
- Это правда? - переспросил он с видимым облегчением.
- Ну конечно. Папа и мама вчера прислали письмо. Они живы и здоровы. А раз
так. значит, все в порядке, - сказал я, открывая ему наши домашние секреты.
- Ну, если так... А тетрадочку взрослым не показывай, ладно? - Он
подмигнул мне и бодро пошагал вниз.
Воду мы собирали до самого вечера. Я работал с бешеным энтузиазмом и пел
при этом удалые матросские песни. Потому что это была особенная вода - она
качала на волнах корабли всего лишь в нескольких кабельтовых от
Дар-эс-Салама.
Потом бабушка выкупала меня под душем и, сославшись на то, что я еще
ребенок и потому должен устать, уложила в постель. В другое время я бы
сопротивлялся изо всех сил. Но сегодня мне было это на руку. Я добровольно
залез под одеяло и сразу притворился уснувшим.
- Так я тебе и поверила, - насторожилась бабушка. - Никак, ты что-то
задумал, а? Я угадала? Вдруг без всяких уговоров взял да уснул. Так
угадала я или нет?
Тут важно было удержаться, не сказать: "Да сплю я, бабушка, сплю". И это
мне удалось только ценой невероятных усилий.
Бабушка постояла в нерешительности, пробормотала дивясь:
- Никак, и вправду уснул. Надо бы показать ребенка доктору, - и, потушив
свет, ушла на кухню.
Тогда я достал из-под матраца карманный фонарик и тетрадь Базиля
Тихоновича, затем включил фонарик и погрузился в удивительное чтение.
Впрочем, пусть читатель познакомится сам с необычайными страницами из
жизни Базиля Тихоновича. Я привожу их полностью.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
которую следует прочитать каждому, кто хочет знать, как все было на самом
деле
Однажды в одной прованской деревне родился ребенок, все в котором говорило
о незаурядных способностях. И судьбе было угодно так распорядиться, что
этим ребенком оказался я.
Знай писатель Дюма об этом событии, он, несомненно, начал бы свой
знаменитый роман "Три мушкетера" с моего рождения. Но, увы, по причине его
полного неведения, в котором он совершенно не был виноват, действия в
книге развернулись с опозданием почти что в восемнадцать лет.
А до этого миновали мое детство и отрочество, и отец сказал мне:
- Вася, сынок, пора тебе выбирать профессию. И я выбрал самую важную
профессию на земле, стал слесарем-водопроводчиком. Казалось, что тебе еще
нужно теперь? Но мне не сиделось на месте. Дело в том, что, хотя отец и
мать мои были чистые французы, я родился русским человеком и меня все
время тянуло на родину.
И вот в тот самый день, когда д'Артаньян-отец отдал своему сыну шпагу и
коня забавной окраски, распростился и я со своими родителями.
- Видать, ничего не поделаешь, уж все вы такие, русские люди, - сказали
они со вздохом. - Мучает вас эта самая ностальгия. Ступай, сынок. Только
возьми с собой дядю Васю. Он, кстати, русский кот. Отбился некогда от
посольства из Московии. Он и дорогу укажет тебе, и даст мудрый совет.
Я взял свой верный чемодан с инструментами, посадил на плечо дядю Васю, и
тот указал лапой в сторону города Менга. Именно этим путем он прибежал в
свое время в дом, где жили мои родители.
Это вступление понадобилось мне для того, чтобы читатель узнал, каким
образом я очутился в городе Менге в тот самый момент, когда хозяин
трактира "Вольный мельник" и его слуги бросились на отважного д'Артаньяна.
И вот тут впервые проявилось неведение писателя Дюма. Он считал, будто
д'Артаньяна одолели хозяин и слуги. Если бы не уважение к нему, я бы так и
сказал: "Что же ты, Дюма, взялся писать книгу о д'Артаньяне, а сам еще не
знаешь, какой это парень?" Ну конечно же, это ясно любому, даже читателю
младшего школьного возраста, что хозяину и его слугам самим ни в жизнь бы
не одолеть отважного д'Артаньяна. Такой искусный боец был под силу только
настоящему слесарю-водопроводчику.
И тут оказалось, что как раз мимо проходил я.
Я увидел, как долговязый парень-дворянин крутит над головой шпагой и
сказал себе: "Ох уж мне этот феодализм! Еще один размахался тут. Вот я его
сейчас".
Открыл я чемоданчик с инструментами, достал оттуда свой верный напильник и
сказал, чтоб все отошли, оставили нас с дядей Васей один на один с задирой.
Встали мы в позицию.
Посмотрел я на него, вижу - хороший вроде бы парень. Да только ничего не
поделаешь, придется его проучить, воспитать, пока не поздно, пока он не
покатился по дурной дорожке. Мне тогда еще ничего не было известно про
миледи и незнакомца из Менга Рошфора, и я думал, что д'Артаньян первым
нарушил порядок на улице.
Как потом вспоминал сам знаменитый гасконец, мое лицо ему тоже пришлось по
душе. "Но ничего не поделаешь, - сказал он себе с грустью. - Придется
этого славного парня вырвать из-под влияния плохих людей, пока тот не
пропал вовсе". Мой будущий друг решил, что я заодно с его оскорбителем.
- Сударь, защищайтесь. Сейчас я продырявлю то плохое, что в вас, к
сожалению, есть, - сказал благородный и мужественный д'Артаньян.
- Ах, уже падаю, - пошутил я в ответ.
И мы скрестили оружие.
Много позднее, уже перед смертью, д'Артаньян оставил письмо для читателей
романа "Три мушкетера", которое тут же куда-то исчезло. Он признавался,
что самым искусным его противником - и к счастью, на короткий срок, - был
некий слесарь-водопроводчик Базиль Тихонович Аксенушкин и что он не
встречал более ловкого фехтовальщика за всю свою жизнь.
Но вернемся к нашему поединку.
Д'Артаньян напал на меня точно молния. Но я подставил под удар шпаги свой
славный напильник и услышал, как проскрежетало острие, тупясь о его
ребристую поверхность. И так повторялось несколько раз. Д'Артаньян нападал
на меня, а я подставлял под его шпагу напильник. Причем дядя Вася сидел на
моем плече, даже не шелохнувшись. Горячая кровь ударила в голову моего
будущего друга. Он бросался на меня, распаляясь от неудачи. И с каждым его
выпадом острие тупилось все больше и больше. Наконец я решил, что шпага
стала достаточно безопасной, и при следующем ударе д'Артаньяна оставил
грудь свою незащищенной.
Д*Артаньян издал победный возглас:
- Так умрите же недостатки, которые завелись в груди у этого несчастного!
Он сделал изящный выпад, но шпага только уперлась в мою грудь,
изогнувшись, с густым струнным звуком. Она была безнадежно тупа.
Д'Артаньян понял, что проиграл поединок, отбросил бесполезную шпагу прочь
и скрестил на груди руки в ожидании своей судьбы.
Я слышал, будто электромонтер Рафик Ваганян, из четвертой жилищной
конторы, считающий д'Ар-таньяна армянином, утверждал, что славный мушкетер
не знал, что такое поражение и с чем его едят. Но, как видите. Рафик
все-таки ошибался. И его судьбу разделили многие читатели.
Правда, это было единственное поражение д'Ар-таньяна среди моря побед. И
оно первое время портило ему настроение. Он нервничал, грубя гвардейцам
кардинала, и даже впадал в меланхолию. Но позднее, когда мы познакомились
ближе, д'Артаньян успокоился, поняв, что недостатков во мне нет и в
сущности ему нечего было дырявить, и заметно повеселел.
А пока он стоял передо мной, стараясь сохранить свое ставшее впоследствии
знамени-тым достоинство, но, сказать между нами, вид у него был самый
разнесчастный. Шутка ли, не успел начать самостоятельную жизнь, как - на
тебе - поражение.
- Ну, а теперь можете петушиться сколько угодно! - сказал я, перебарывая в
себе сочувствие, и, подняв с земли свой чемоданчик, зашагал прочь.
- Сударь! Ваше имя? - воскликнул д'Артань-ян, показав тем самым умение
достойно проигрывать.
Это прекрасное качество д'Артаньяна осталось неизвестным для читателей
"Трех мушкетеров" потому, что писатель Дюма, как и Рафик. ничего не знал о
единственном поражении своего героя. Поэтому я спешу порадовать
многомиллионную армию поклонников д'Артаньяна новыми сведениями об их
любимце.
Но вернемся к поединку.
Я назвался, и тогда д'Артаньян с горечью сказал себе:
- Ведь предупреждал меня отец: связывайся с кем угодно, только не со
слесарем-водопроводчиком!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг