Но если и Яша научился проникать в чужие мысли, то все равно сейчас он был
поглощен совершенно другим занятием.
- Ребята, там Великий Реалист зовет. Говорит, покажет что-то интересное! -
крикнул Яша, переводя дыхание.
В таких случаях нас не приходилось звать дважды, мы с Зоей переглянулись
и, разом забыв про наш разговор, помчались вместе с Яшей во двор.
Вениамин стоял посреди двора и почему-то прикрывал ладонью один глаз.
- Я нашел их! Вот они, - с гордостью доложил Яша.
- Молодец, Селедка, - промурлыкал Вениамин. - Подождем, сейчас вернется
четвертый рекрут.
- А где Феликс? Он же был здесь? - удивился Яша.
- Сейчас будет ваш Феликс, - почему-то усмехнулся Вениамин.
И Феликс не заставил себя ждать. Он прибежал во двор с улицы.
- А я вас искал, - сказал нам запыхавшийся Феликс.
- Теперь еще рекрута ждать? - спросил я, теряя терпение.
- Да, пожалуй, уже ни к чему, - сказал Вениамин и усмехнулся опять.
А мы уставились на него, ожидая, что же он покажет нам.
- Видели? - произнес Вениамин и опустил руку, которой прикрывал глаз. и
нам открылся лиловый синяк под глазом. - Так оскорбили вашего верховного
главнокомандующего, - с торжественной скорбью произнес Вениамин.
- Кто же это сделал? - сочувственно спросили мы.
- Тут один. - И Вениамин кивнул в сторону соседнего двора.
Мы поняли, что речь идет о хулигане. А мы-то уж и забыли о нем. В
последний раз он приходил, чтобы сообщить свою фамилию, и с тех пор больше
не появлялся в нашем дворе.
- И что, он взял и прямо ударил? Ни с того ни с сего? - спросила Зоя.
- Я спросил его про кличку, а ему, видишь ли, не понравилось. У него,
видишь ли, есть фамилия. Оладушкин - тоже мне фамилия, - презрительно
произнес Вениамин.
"Ого, - подумал я. - теперь в нашем дворе завелся собственный хулиган!"
- В ответ на его возмутительный выпад правой рукой я решил объявить войну.
Теперь вы мои рекруты. Я собрал вас под свои знамена, - объявил напыщенно
наш собственный хулиган.
- Мы пришли для другого. Ты обещал показать нам что-то очень интересное, -
напомнил Феликс.
- Это что же получается? Что синяк на лице вашего вождя вас вовсе не
трогает? - промурлыкал Великий Реалист.
- Трогает. Но ты же сам был виноват. Зачем обижал хулигана? - сказал Яша с
упреком.
- Я же и виноват? Вы еще будете рассуждать, мои рекруты? А ну стройся! -
рявкнул Вениамин. - А ты должна вот это сейчас же отдать своему командиру!
- И он простер свою хищную руку к священному Зоиному бутерброду.
Такое кощунство настолько поразило нашу никогда не терявшую присутствия
духа Зою, что она послушно протянула ему остаток своего прекрасного и
неприкосновенного бутерброда.
Вениамин засунул его в рот целиком и зачавкал. Мне казалось, что сейчас
разверзнется земля или грозно сверкнет среди ясного неба все испепеляющая
молния. Но Вениамин остался цел и невредим. Он стряхнул с рук крошки,
вытер губы рукавом и повелительно произнес:
- Стройся! Кому я сказал?
Ударь он кого-нибудь, и мы бы разбежались кто куда. Но его расправа над
Зоиным бутербродом настолько парализовала нашу волю, что мы послушно
выстроились в колонну по одному.
- Шагом марш! - скомандовал Великий Реалист, и мы покорно побрели на улицу.
Вениамин шагал сбоку на командирском месте и воинственно на всю улицу
рассуждал:
- Я его сейчас ногой - раз! Он мне - раз! А я падаю на спину и ему - раз!
А вы заходите сзади! И ему тоже - раз! Под ноги!
А мы чувствовали себя несчастными, потому что нас гнали чинить явно
несправедливое дело. И самое ужасное заключалось в том, что теперь хулиган
нам был ни капельки не страшен
- Правое плечо вперед! - скомандовал Вениамин, и наш отряд вступил в
соседний двор.
Оладушкин сидел на скамейке прямо напротив ворот и - неслыханное дело! -
читал книгу. Услышав топот наших ног, он поднял голову и, наверное, целую
вечность - так показалось мне - удивленно рассматривал нас. Потом его
ноздри раздулись по-боевому, он положил книгу рядом с собой на скамейку и
начал медленно подниматься.
- В атаку! Бей его! - завизжал наш верховный главнокомандующий.
И через секунду оказался на крыше сарая. А мы - Феликс, Яша и я - повисли
в могучих руках Оладушкина, точно связка африканских бананов. Он держал
нас за воротники и потряхивал слегка, будто сбивал пыль. Я поискал глазами
Зою, думал, может, хоть та жива-невредима, но Зои не было видно.
- Эй вы, жалкие трусы! - закричал Вениамин с крыши сарая. - Трое не можете
справиться с одним, да? Вперед, мои рекруты, вперед!
- Ну-ну, империалисты, вперед. А я вот что сейчас сделаю с вами, - сказал
Оладушкин. - Или "салазки" загну. Или сейчас увидите "Москву",
колонизаторы. Хотя нет, теперь я сделаю по-другому: предам вас суду чести.
Пока он прикидывал, как с нами поступить, мы молчали, чувствуя свою вину и
понимая, что сопротивляться не имеем никакого права.
И вдруг Яша, болтавшийся где-то рядом со мной, вздохнул и сказал:
- Оладушкин, не стесняйся! Наказывай нас! Мы не обидимся на тебя. Ты ведь
борешься за правое дело!
Услышав из уст пленника такую необычную речь, Оладушкин поставил нас на
ноги, изумленно спросил:
- А что же вы тогда, если знаете? Я-то что, я ведь раньше был темный
человек, не понимал, что благородно, а что не благородно. А вы, ай-яй-яй,
такие воспитанные дети и вдруг сознательно вторглись на мирную территорию.
Можно было все свалить на нового жильца, но, наверное, это было бы не
совсем справедливо. Тут и наша была вина. Мы ведь даже не подняли
восстания против тирана. Так что уж лучше было промолчать. И мы промолчали.
- Впрочем, я все понимаю, - сказал Оладушкин. - Вот кто виноват во всем!
Этот кровавый диктатор! Этот истребитель мирных индейцев! - И он
направился к сараю.
- Мама! - завопил Вениамин и полез на гребень крыши.
Будто услышав его призыв, в соседский двор вбежали Зоя и Базиль Тихонович.
- Оладушкин, ты опять за свое? - крикнул слесарь.
- Да я только хотел попугать, - смутился Оладушкин и отошел от сарая.
- Зачем? Он же сдался и так. Надо быть великодушным, Оладушкин,
великодушным. - Слесарь покачал головой и спросил Вениамина: - Ты ведь
точно сдался?
- А как же, на милость победителя! - охотно откликнулся Великий Реалист.
- Тогда слезай, - сказал Базиль Тихонович. Вениамин побоялся, что слесарь
вдруг передумает и лишит своей защиты, и мигом очутился на земле.
- А теперь ступай домой, завоеватель несчастный, - сказал ему слесарь.
Но Великий Реалист уже понял, что гроза миновала, что теперь никто его не
тронет и пальцем, и, вместо того чтобы поблагодарить Базиля Тихоновича за
помощь, вдруг запетушился, начал на него наседать.
- А чего оскорбляете? Чего оскорбляете? - закричал он на слесаря. -
Думаете, спасли, и все? А я человек гордый и не прощаю тех, кто меня
спасал! Поняли? - И он удалился, засунув руки в карманы, чтобы видели все,
какой он гордый и независимый человек. И я понял, что теперь у Базиля
Тихоновича появился непримиримый и коварный враг.
- А знаете, кто он на самом деле? - спросил Базиль Тихонович, задумчиво
глядя вслед Вениамину.
- Нет, - ответили мы дружно.
- Это молодой Рошфор!
- Какой же он Рошфор! Рошфор был благородным человеком. С ним даже
подружился д'Артаньян! - возразил Феликс.
- Все правильно, - кивнул Базиль Тихонович. - Но это будет уже потом. Он
еще станет лучше. Жизнь его научит многому. Учтите, нет неисправимых
людей. В каждом человеке много хорошего. Только он иногда не знает этого
сам.
- Кто бы мог подумать, что с нами разговаривал сам Рошфор! - сказал
восторженно Яша.
А Базиль Тихонович вдруг на что-то отважился, и мы услышали из его уст
поразительную вещь.
- Ребята, вы небось думаете, будто наш дом населяют рядовые, обычные люди,
- сказал он. загораясь. - Это только кажется так. Вот истопник Иван
Иваныч, кто он, по-вашему?
- Истопник, кто же еще? - сказал Яша с недоумением.
- Верно. Но не только истопник. Это Жан Вальжан! Помните книгу
"Отверженные"? Так это написано про него.
Базиль Тихонович обвел наши лица торжествующим взглядом. Он наслаждался
впечатлением, которое произвели на нас его слова.
- А ты, Зоя, даже не подозреваешь, что твоя мама еще и Элли, - продолжал
слесарь. - Ты читала книжку про Волшебника Изумрудного города?
- Читала, - сказала потрясенная Зоя, а ее, как вы заметили, удивить не
очень легко.
Загадочные люди эти взрослые, подумал я. От них только и жди сюрприза. С
одной стороны, можно подумать, что они и часа не могут прожить без ванной
и крана, из которого не капает вода. И вдруг те же самые взрослые летят в
Антарктиду и карабкаются на вершины гор" - словом, охотно забираются в
такие места, где нет никаких удобств. Где даже нельзя вымыть руки перед
едой, а ведь это самое любимое занятие взрослых.
Вот и Зоина мать - гроза всех ребят, оказывается, временами тайком от нас
путешествует по волшебным странам.
- А твоя бабушка, Вася... - услышал я, и сердце мое бешено заколотилось.
Неужели моя бабушка не просто бабушка, а кто-то еще?
- А твоя бабушка, Вася, это Миронова Маша. Про нее еще Пушкин рассказывал
в "Капитанской дочке".
Вот это номер! Я так и остолбенел. Слышал точно сквозь толстое стекло, как
что-то говорят Феликс и Яша. Братья, наверное, спрашивали про своих
родителей. А Базиль Тихонович отвечал им лукаво:
- Этого я не знаю еще. А вы попробуйте выяснить сами.
"Бабушка - Миронова Маша, только подумать! Это же надо: Гринев любил мою
бабушку, и бабушка была знакома с Пугачевым, как я, скажем, с Феликсом!
Нет, нет, это нужно проверить" - вот что проносилось в это время в моей
голове.
- А как же они попали в наш дом и стали нашими родителями? - спросила
практичная Зоя.
- Вот это мне неизвестно, - признался слесарь. - Если вы что-то узнаете,
обязательно скажите мне. Идет?
- Идет! - ответила Зоя за всех. - Уж я-то у мамы выведаю все! В два счета!
- Так она и скажет тебе, - хмыкнул Яша. - Ты думаешь, для этого она все
держит в тайне, чтобы тебе сразу открыть, да?
- Ничего, - произнесла Зоя. - Откроет! Хотя мама и очень строгая, но все
говорят, что она у меня под башмаком.
- Базиль Тихоныч, - подал голос молчавший Оладушкин. - А я просто
Оладушкин? И больше никто?
Слесарь подумал, потер лоб и сказал:
- Точно сказать не могу, но, по-моему, ты из дружины Александра Невского.
Ну-ка постарайся что-нибудь припомнить! Ну, ну!
И на наших глазах Оладушкин заморгал глазами и растерянно молвил:
- Кажется, что-то припоминаю.
- А мы кто? А мы? - загалдели мои друзья.
- В вас еще трудно что-нибудь угадать. Вы еще совсем маленькие, -
сокрушенно ответил слесарь.
Ребята приуныли, а мне было достаточно и того, что моя бабушка не просто
бабушка.
Мне не терпелось помчаться домой и проверить - правду ли говорил слесарь
про бабушку. И едва мы разошлись, я бросился домой, достал семейный альбом
и нашел фотографию бабушки, на которой ей было как раз восемнадцать лет.
Я и раньше не раз рассматривал этот снимок, но обнаружил только теперь,
как потрясающе красива была моя бабушка в молодости. Правда, прическа у
нее была короткой, и носила она совсем не прошловековый костюм, а такой,
какие я видел в старых довоенных фильмах. Но зато она держала в руках
книгу, на которой было написано: "А. С. Пушкин"! Ну конечно же, она читала
про саму себя! Про то, как описал ее Пушкин.
Я бросился на кухню, где бабушка гремела посудой - готовила обед, и
крикнул, влетая в двери:
- Маша! Маша!
- А? Тебе чего? - сразу выдала бабушка себя и тут же спохватилась, начала
притворяться. - Ты какую Машу зовешь? - спросила она, будто бы ничего не
понимая.
- А какую же еще? Тебя, конечно! Ведь ты Маша, правда?
- Как же я могу быть Машей, если зовут меня Натальей Михайловной? -
затемнила бабушка.
Но я-то уже знал точно, что бабушка и Миронова Маша - это одно лицо.
Только как она перенеслась в наше время? Вот что было интересно узнать.
- А какую Машу ты имеешь в виду? - спросила бабушка, решив прощупать, что
и в какой мере известно мне.
- Да Машу Миронову! Тебя, в общем. Можешь не притворяться, - сказал я ей
прямо в глаза.
- А кто это тебе сказал? - осторожно спросила бабушка.
- Базиль Тихоныч! Выходит, ты видела Пугачева, как меня?
- Вот так, как сейчас вижу тебя? - переспросила бабушка.
- Конечно!
- Поди же ты, а я этого и не знала, - совершенно искренне сказала она.
Что-что, а лгать, как уже известно вам, она не умела. "Что ж, такое бывает
со старыми людьми. Они многое не помнят. А жаль", - подумал я с досадой.
То, что бабушка моя и вправду оказалась Машей Мироновой, было фактом
чрезвычайной важности. Долг перед друзьями повелевал мне отправиться
сейчас же к ним и рассказать, что слесарь оказался прав
Я сказал бабушке, что меня ждут неотложные дела во дворе. Но бабушка,
видно, вспомнила, что она Капитанская дочка, и решила проявить характер.
Она сказала, что нечего бегать без толку целый день, не мешало бы и
порисовать немножко. Вот если я нарисую дерево баобаб, охваченное весенним
цветением, она отпустит меня погулять.
Я нарисовал ей целый лес цветущих баобабов, даже прибавил одну саговую
пальму, тронутую осенним увяданием, и, получив в награду долгожданное
разрешение, выскочил за дверь и помчался по коридору,
Наш дом, говорят, был похож на гостиницу: через каждый этаж тянулся
коридор, а в него выходили двери квартир. Так вот, я, точно ветер,
пролетел через весь коридор и выскочил на лестничную площадку.
На площадке работал Базиль Тихонович. Он сидел на корточках и что-то
подкручивал на трубе, по которой бежала холодная вода.
- Привет от Мироновой! - крикнул я и, не задерживаясь, побежал вниз по
лестнице.
Во дворе никого не было. Я обошел все углы, подождал на бревнах, но
терпеть, когда тебе есть что рассказать и некому, - адская мука. Я не
выдержал и отправился к ребятам домой.
Ближе всех жил Яша. Его квартира находилась прямо на первом этаже. Я
позвонил, и дверь мне открыла Яшина мать.
- Проходи, Вася, проходи. Ты только полюбуйся на своего приятеля! -
сказала она возмущенно. - Ему мало той матери, какая у него есть! Уж не
Жанна ли д'Арк я? Ты слышишь, о чем спрашивает он? И отца такого мало!
Ему, видишь ли, нужно, чтобы его родители были кем-то еще! А мы - это мы!
Разве этого мало5 - Она повернулась в сторону комнаты, в которой обычно
играл Яша, и закричала: - Мы между тем добросовестно делаем свое дело! Я
вырастила такого оболтуса, как ты. Думаешь, это было просто? А твой отец
заслуженный шофер! Он совсем не хуже Ермака! Только подумать, на девятом
году жизни он спрашивает: кто мы?
Яшина мать могла говорить очень долго, я слышал, как она выступала на
собрании жильцов нашего дома, но на этот раз на кухне у нее что-то
зашипело, и она убежала к плите.
Я вошел к Яше в комнату. Мой приятель стоял за столом и обескураженно
смотрел на меня.
- Почему ты не вышел во двор5 - первым делом спросил я.
- Мама не пустила. Обиделась. Ты же слышал сам, - ответил Яша с долгим
печальным вздохом.
Я решил пока промолчать про бабушку. Не стоит хвастать своими успехами,
когда твой товарищ еще не оправился от неудачи. Так бы сказала сама
бабушка. Поэтому я отложил свое сообщение до встречи с Феликсом.
- Знаешь что? Давай сходим к Феликсу, - сказал я своему незадачливому
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг