пришлось применить средства, временно снижающие активность левого полушария.
Это, разумеется, совершенно безопасно...
- Черт побери, я сыт по горло вашими заверениями в безопасности! -
рявкнул Дон и стукнул кулаком по плексигласовой крышке стола. - Вы уверяли
меня, что риск при операции минимален! Вы говорили, что все идет прекрасно!
- Дон, - голос Брайана звучал ровно, - я понимаю ваши чувства, но
того, что произошло, не мог предвидеть никто. Это была первая в мире такая
операция, и вы знали это. Более скромные предыдущие опыты действительно были
успешными. Я даже сейчас не знаю, был ли такой результат предопределен, или
сыграло роль то, что Дороти ждала ребенка и была настроена на его
воспитание... Я не безумный профессор из комиксов, мои коллеги и я пытаемся
найти способ возвращать к полноценной жизни тысячи людей, перенесших тяжелые
травмы. И без операции у вашей жены действительно было мало шансов...
- А какие шансы у нее теперь?! Как они будут вдвоем делить одно тело?
- Пока еще Дороти полностью доминирует в управлении телом, но, по мере
развития Кэти, установится равенство. В принципе, это чревато тем, что левая
рука в прямом смысле не будет знать, что делает правая, и наоборот. Но если
они будут жить в гармонии и согласии, ничего страшного...
- Доктор, - перебил его Дон, - я верю, что вы действовали из лучших
побуждений, да и какая, к черту, разница, раз я сам дал согласие на
операцию. Но ошибки, вольные или невольные, надо исправлять. Вы можете это
сделать?
- Увы, Дон, - покачал головой доктор. - Наука пока не умеет
отсаживать часть мозга в другое тело. И вряд ли скоро научится.
- Я знаю. Просто верните все, как было. Не после аварии, а сразу после
операции. Когда Дороти уже пришла в себя, но Кэти еще не было. И чтобы _оно_
не выросло снова.
- Но, Дон, - глаза Брайана округлились, - я не могу этого сделать!
Ведь это будет самое натуральное убийство, хоть с моральной точки зрения,
хоть с юридической!
- Юридической, положим, еще нет, - пробормотал Дон.
- Можно считать, что уже есть. Я не имел права держать происшедшее в
тайне. Уже хотя бы потому, что иначе рано или поздно такую же операцию
сделали бы в других клиниках.
- Но мне-то что теперь делать? Ведь я даже не смогу заняться любовью с
собственной женой!
- Да, действительно, учитывая, что Дороти и Кэти спят и бодрствуют
одновременно... Ну что ж, вы, разумеется, вправе подать на развод.
- Нет, - сказал Дон, - это было бы подлостью. И потом, я все равно
люблю Дороти.
- Тогда, Дон, у вас остается только один выход, - изрек Брайан. -
Вам придется полюбить и вашу дочь.
Американской юридической системе никогда еще не приходилось
сталкиваться со столь причудливым случаем. Слабым подобием были разве что
первые операции по смене пола. Тем не менее, улаживание формальной стороны
дела прошло на удивление гладко. Существование американской гражданки Кэтрин
Стивенс было официально признано и закреплено документально; в качестве даты
ее рождения был обозначен день операции.
У доктора Брайана были неприятности с комиссией по врачебной этике, но
в конце концов комиссия с перевесом в один голос признала, что пациентка
нуждалась в операции и решение о проведении таковой, в условиях имевшихся
знаний, было оправданным.
Избежать огласки в прессе, разумеется, не удалось - хотя бы уже
потому, что статьи об уникальном эксперименте были опубликованы в научных
журналах, и история моментально стала сенсацией. И хотя в этих статьях
Дороти Стивенс была названа Сандрой Д., люди, знавшие Стивенсов, по
упоминавшимся обстоятельствам дела могли догадаться, о ком идет речь -
поэтому неудивительно, что вскоре Дону пришлось спустить с лестницы первого
репортера из какого-то бульварного издания. Прежде, чем за первой ласточкой
последовала щелкающая клювами стая, Стивенсы съехали с квартиры.
Они пересекли полстраны и обосновались в Лос-Анджелесе. Дороти хотелось
поселиться где-нибудь в глухой провинции, но она была вынуждена согласиться,
что в маленьком городке они непременно привлекут внимание. Дон быстро нашел
работу на новом месте, но, как новичку, ему пришлось довольствоваться более
низкой зарплатой, чем прежде. Он не сообщил доктору Брайану их нового
адреса.
Они по-прежнему жили вместе, и ни он, ни она не заикались о разводе, но
Дон чувствовал, что их отношения непоправимо изменились. Дело было не только
в сексе (хотя адвокат объяснил Дону, что всякая попытка такового, даже при
полном согласии Дороти, с точки зрения закона автоматически станет
изнасилованием несовершеннолетней); Дон обнаружил, что успел уже привыкнуть
к воздержанию, и, хотя и не собирался становиться монахом до конца жизни,
решил пока что просто отставить эту проблему в сторону. Но было кое-что и
похуже. Никакая левополушарность не объясняла, что Дороти так поздно прямо
сказала ему о Кэти; пусть она считала существование Кэти чемто само собой
разумеющимся, но мыслимое ли дело, чтобы мать ничего не рассказывала о своей
дочери, тем более собственному мужу и отцу ребенка (тогда она еще не знала,
что биологически он не отец Кэти)? Нет, тут напрашивалось иное объяснение.
Не только Кэти предпочитала общаться с Дороти, пренебрегая другими людьми,
не связанными непосредственно с ее мозгом, но и сама Дороти подвергалась
тому же влиянию, все более отдаваясь тому наиболее совершенному контакту, по
сравнению с которым столь бедными и неуклюжими выглядели все формы общения
во внешнем мире...
Когда Дон понял это, он решил бороться. Во что бы то ни стало удержать
Дороти от сползания в замкнутый мир ее черепа. Он знал, что ему не удастся
вбить клин между Дороти и Кэти - а если бы и удалось, жизнь его жены
превратилась бы в ад. Значит, единственным выходом было вытащить во внешний
мир Кэти.
Дон не без трепета приступил к этой задаче. Легко было Брайану говорить
"полюбите Кэти! " Ему, небось, не приходилось смотреть в глаза любимому
человеку, со страхом и брезгливостью ощущая, как из глубины этих глаз следит
за ним чей-то чужой разум! (Или Дону это только казалось? Но поди докажи,
так это или нет! ) Дон не мог заставить себя воспринимать Кэти как ребенка и
вообще как человека; ему казалось, что это какой-то монстр, жуткий паразит
из триллера, проникший в мозг его жены и пожирающий ее изнутри... Кэти в его
представлении была лишь куском нервной ткани, уродом, лишенным тела - хотя
на самом деле это было не так и с каждым днем становилось все более не
так...
И все же Дон старался пересилить себя. Он делал все то же, что делает
отчим, пытающийся расположить к себе приемного ребенка: дарил Кэти игрушки,
рассказывал сказки, водил на мультики и в зоопарк... Это было дико - дарить
игрушки и рассказывать детские сказки взрослой женщине, и Дон надеялся, что
его поведение не выглядит слишком фальшиво. Но, несмотря на все эти усилия,
Кэти не разговаривала с ним. Дороти, смущенно улыбаясь, говорила, что Кэти
благодарит, иногда задавала вопросы от ее имени, но всегда оставалась
посредником между мужем и дочерью. Дон бы почувствовал, если бы Кэти
заговорила с ним сама - тем паче что его жена, благодаря своей
левополушарности, была теперь неспособна сколь-нибудь убедительно сыграть
роль.
"Кэти, папа старается ради себя, а ты даже не хочешь с ним поговорить!
"
"Мне не нужен Дон. Мне нужна только ты, мамочка. "
"Не называй его "Дон'. Он твой папа. "
"Я не понимаю, что такое "папа'. Ты говоришь, что папа - это почти то
же самое, что мама. Но это совсем не так! Я не люблю Дона, и я не могу
говорить с ним, как с тобой. И потом, он же снаружи! "
"Кэти, я ведь уже объясняла тебе. У обычных девочек мама тоже снаружи.
Просто ты - необычная девочка. "
"Не понимаю, как такое может быть. И почему этих малявок, что мы видим
на улице и в кино, ты называешь девочками. Если я - девочка, то они - нет.
А если они девочки, то я - нет. "
"Это все очень сложно. Подрастешь - поймешь. "
"Я не люблю, когда ты так говоришь! Ты так и не объяснила мне, чего
хотел от тебя Дон, когда ты рассердилась и испугалась. "
"Ну Кэти, тебе еще рано... Кэти, перестань копаться в моем мозгу! "
"Я хочу знать. "
"Ох, ну ладно... Постараюсь тебе объяснить. "
Дороти пыталась подбирать наиболее обтекаемые и деликатные
формулировки, но контролировать себя в мыслях намного сложнее, чем в словах.
Хотя она теперь в еще большей степени, чем Дон, воспринимала воздержание как
нечто привычное и естественное, однако воспоминания о прошлой сексуальной
жизни воскресили довольно яркие картины, она даже почувствовала намек на
давно забытое ощущение внизу живота...
"Какая гадость!!! "
"Кэти... Ну вот видишь, не зря я опасалась, что ты не поймешь... "
"Это отвратительно! Я ненавижу Дона! "
"Кэти, Дон совсем не хотел причинить мне боль. Он наоборот хотел
сделать мне приятно... Другие мужчины и женщины тоже такое делают... "
"Они гадкие, гадкие! Это так мерзко! Обещай, что больше никогда,
никогда не будешь этого делать! "
"Доченька, если бы люди этого не делали, то и детей бы не было... "
"Тебе не нужны другие дети! У тебя есть я! "
Дороти еще никогда не чувствовала такой волны гнева, обиды и острого
разочарования в любимом человеке, какая исходила теперь от Кэти.
"Дочка, успокойся. Мама больше никогда не будет такого делать, ни с
Доном, ни с кем-нибудь другим. "
"Честно-честно? "
"Честно-честно. "
Хотя Кэти по-прежнему не разговаривала с ним, Дон вскоре получил
наглядное доказательство ее существования. Она пристрастилась к рисованию.
Хотя Дон и прежде видел, как Дороти - он по-прежнему мог думать об этом
теле только как о Дороти - читает детские книжки или играет с куклами
(последнее зрелище он переносил особенно тяжело), он не мог отделаться от
ощущения, что это делает его жена, в крайнем случае - его жена для Кэти, но
никак не сама Кэти. Однако рисовать Дороти не умела и не занималась этим с
детства; теперешние же картинки, выходившие из-под ее карандашей и кисточки,
были пусть и по-детски примитивными, но явственно выдавали талант и с каждым
разом становились все лучше. Главное же - все они создавались левой рукой,
в то время как Дороти была стопроцентной правшой.
Вскоре Дороти заявила, что Кэти следует серьезно учиться рисованию. Так
как и взрослая, и детская студия отпадали, Дону пришлось - хотя он был
далеко не в восторге от этой идеи - раскошелиться на частного учителя.
Художника звали Полак, и ему еще не было сорока. Дону не понравились не
только грядущие расходы, но и мысль о том, что его жена будет подолгу
оставаться наедине с этим человеком; он, правда, не думал, что теперь Дороти
подпустит к себе кого-либо, и все же почувствовал себя гораздо спокойнее,
когда узнал, что Полак - гомосексуалист.
Полаку была изложена полуправда: мол, Дороти попала в аварию, и в ее
поведении могут наблюдаться некоторые странности, но в целом она вполне
нормальная. Было сказано также, что Кэтрин - ее второе имя. Поначалу Полак
взялся за дело без особой охоты, мысленно окрестив Дороти "дамочкой, у
которой не все дома", однако ее незаурядный талант быстро заставил его
изменить свое мнение. Прежде ему еще ни разу не приходилось видеть столь
способной ученицы.
- Ты здорово рисуешь, Кэти, - сказал Дон, рассматривая ее работы. Он
был почти искренен. Рисунки и впрямь были хороши, и это было ясно даже
такому профану в живописи, как он. Вот только... они ему не нравились. Может
быть, потому, что краски были слишком яркими, а контуры - слишком резкими.
А может быть, просто потому, что автором этих работ была Кэти.
- Дочка, что надо сказать? - Дороти произнесла это вслух,
демонстрируя мужу, что не оставляет попыток наладить диалог между ним и
Кэти. Однако она давно уже делала это скорее для порядка, нежели желая
добиться результата.
Вдруг левая рука жещины протянулась вперед и с неожиданной силой
схватила Дона за запястье. Тот вздрогнул и попытался отдернуть руку.
- Оставь меня в покое, Дон, - сказали губы его жены. - Оставь в
покое меня и маму! Ты чужой, и ты сам знаешь, что ты чужой!
Дон встал, не говоря ни слова, набросил куртку и вышел. Он направился
прямиком в бар и в тот день впервые основательно напился.
"Кэти, ну зачем ты с ним так? "
"Ты слишком добра с ним, мама. Он ненавидит меня! "
"Дочка, ты преувеличиваешь... "
"Не надо лукавить, мама. Ты же знаешь, как я не люблю неправду. И ты не
хуже меня знаешь, как он ко мне относится. Его чуть не стошнило, когда я до
него дотронулась. "
Дороти промолчала. Это была правда.
"Он хочет, чтобы я умерла. "
Первым движением Дороти было возразить, но она вновь вынуждена была
молча согласиться.
"Мы должны избавиться от него, мама. "
"Ну... - протянула Дороти, - не думаю, что развод сейчас был бы
лучшим выходом... "
"Нам ведь никто не нужен! Только я и ты! "
"Видишь ли, дочка, Дон неплохо зарабатывает. А мне, по правде, не
хочется возвращаться к работе секретарши. Да и тебе было бы скучно наблюдать
весь день, как я принимаю электронную почту и рассылаю факсы. "
"Мы что-нибудь придумаем. Главное, что ты его больше не любишь. "
"Ну... вообще-то мне его жалко. "
"Это пройдет, мама. Это пройдет. "
Не прошло и полугода с начала занятий Кэти живописью, когда Полак
всерьез заговорил об организации ее персональной выставки.
- У вас удивительный талант, Кэтрин. Мы сделаем сенсацию.
- Мы заработаем много денег? - заинтересовалась Кэти.
- Ну, возможно, не сразу... - Полак в который раз улыбнулся детской
наивности этой женщины, - вы понимаете, художников много, и для того, чтобы
твои картины пошли нарасхват, одного таланта недостаточно. Нужно пробиться,
сделать себе имя... Для начала хорошо уже то, что вас заметят. О вас напишут
два-три критика, к чьим словам прислушиваются... потом...
- А если у меня уже есть имя? Если я знаменита на всю Америку? На весь
мир?
- Правда? - Полак с улыбкой склонил голову набок.
"Кэти, не надо! "
"Мама, я знаю, что я делаю! Не мешай! "
- Вы читали про "Сандру Д. - две в одной"?
(Именно такое прозвище присвоила ей - точнее, им - бульварная пресса.
)
- Так вы хотите сказать, что вы...
- Да. Я Кэти. А Дороти - моя мать.
- Это правда, мистер Полак. Кэти - моя дочь. А сама я совершенно не
умею рисовать.
Полак даже не выглядел особенно удивленным.
- У меня мелькало такое подозрение, - признался он. - Я чувствовал,
что вас на самом деле двое. Особенно когда заметил, что рисуете вы всегда
левой рукой, а пишете правой. Но я ни о чем не спрашивал. Раз вы сами не
говорили, значит, это не мое дело.
- Так что там насчет выставки, мистер Полак? - напомнила Кэти.
- Да. Это будет бомба. Термоядерный взрыв.
Он оказался прав. Наверное, даже обнаружение неизвестной ранее картины
Рафаэля или Леонардо не вызвало бы такого ажиотажа. Люди, даже не имевшие
отношения к живописи, прилетали со всех концов Америки и из других стран,
чтобы посмотреть на работы Кэти Стивенс, девочки, возникшей в результате
небывалого медицинского эксперимента внутри тела взрослой женщины, девочки,
чей физический возраст едва достиг двух лет, но чье умственное развитие было
уже на уровне средней школы, а художественный талант значительно превосходил
многих взрослых живописцев. После окончания выставки ее работы - все, даже
первые неумелые детские рисунки - были раскуплены за очень внушительные
суммы. Дороти подумывала, не купить ли собственный дом, но для начала решила
ограничиться переездом в двухэтажную квартиру. Дон последовал за ней; трудно
сказать, на что он еще надеялся.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг