Автор(ы) произведения: Владимир Алексеевич РЫБИН
Переводчик произведения:
Название произведения: Ошибка профессора Громова
Жанр произведения: Рассказ, фантастика
Цикл (серия); номер в цикле:
Ист. получения произведения: 1) Изд. "Молодая гвардия", Москва, 1981 г.
Рыбин В. А. Здравствуй, Галактика!: Научно-фантастические рассказы.
(Библиотека советской фантастики)
Редактор В. Фалеев
Технический редактор Н. Носова
Художественный редактор Б. Федотов
Художник Ю. Макаров
Корректор Г. Трибунская
Автор(ы) файла: Ершов В. Г.
Редактор(ы) файла: Ершов В. Г.
Название файла: Oshibka_professora_Gromova..txt
Тип (кодировка) файла: txt (CP-1251)
Дата (номер) редакции файла: 31/08/2000
Источник получения файла:
__________________________________________________________________________
Из коллекции Вадима Ершова: http://lib.ru/~vgershov/
__________________________________________________________________________
__________________________________________________________________________
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 31/08/2000 Владимир Алексеевич РЫБИН
ОШИБКА ПРОФЕССОРА ГРОМОВА
Рассказ
- Посмотри, что это?
Редактор всемирно известного еженедельника <Планеты> Уво Бенев, к
которому было обращено восклицание, человек, по слухам, знавший все, что
происходит в солнечной системе, заинтересованно повернулся к иллюминатору
и целую минуту смотрел вниз. Под аэробусом текла река. То есть было полное
впечатление настоящего потока, хотя какие могли быть реки среди лунных,
пропастей, где для того, чтобы выжать стакан воды, нужно переработать
тонну руды.
- Пыль течет, - спокойно сказал он, - здесь это бывает.
И все сидевшие в салоне улыбнулись: Уво есть Уво, недаром говорят,
что он удивился только раз в жизни - когда родился.
Уво Бенев не обращал внимания на подобные шутки. Он-то знал себя.
Приходилось ему и удивляться, и восхищаться сверх меры. Чего стоили хотя
бы встречи с профессором Громовым. Когда он беседовал с ним первый раз, то
не мог отделаться от ощущения, что ученый как хочет копается в его мозгу,
выуживая даже те мысли, которые журналисту хотелось бы спрятать от чужих
глаз. Тогда профессор только начинал строить свою лунную обсерваторию,
которую все на Земле называли не иначе, как <город Громова>. После той
первой встречи, с легкой руки Бенева, и пошла знаменитая шутливая
поговорка: <Нет бога на Земле, бог - на Луне и фамилия его - Громов>.
С тех пор они виделись много раз и, кажется, подружились. И всегда
Бенева поражала неиссякаемая энергия уже вовсе не молодого профессора, но,
как и прежде, переполненного идеями и преисполненного желанием воплотить
их в жизнь...
- А все же тебя заинтересовал этот поток, - сказал Беневу его
коллега, фотокорреспондент еженедельника, которого, несмотря на почти
пенсионный возраст, все в редакции называли фамильярно - Руйк. Он не
обижался на это, отговариваясь любимой фразой: <Фотокорреспонденты, как
артисты, до ста лет молодые>.
Бенев с улыбкой посмотрел на него.
- Скажи, нет? - приставал Руйк.
- День сегодня такой, особенный.
- День-то день, но лунные пейзажи - это все же...
Он не договорил, восхищенный, приник к иллюминатору. В серебристой
дали меж острых расступающихся горных пиков поднимался сказочный город. Он
напомнил Руйку один из школьных кабинетов, где вдоль стен стояли самые
замысловатые тригонометрические фигуры. Казалось, создатели этого города
задавались целью не забыть ни одной конструкции, которые нарисованы в
учебниках. Были здесь шары разных размеров, стоявшие на таких тонких
основаниях, что, казалось, вот-вот упадут, были пирамидальные вышки,
трапециевидные и куполообразные дома. А над всем этим собранием фигур,
четко выделявшихся на фоне черного неба, возвышался усеченный конус
главного чуда лунной обсерватории - сильнейшего во всей столнечной системе
оптического телескопа, тридцатиметровое зеркало которого шесть лет
изготовлялось здесь же, на лунном нагорье <города Громова>.
Аэробус прилунился в пяти километрах от обсерватории, механические
руки отцепили салон с пассажирами, перенесли его на платформу, и люди
впервые за двое суток путешествия смогли отстегнуть ремни и встать на
ноги, не держась за магнитный луч. Некоторые, должно быть, попавшие сюда
впервые, прыгали как дети, испытывая слабое лунное притяжение. Другие
сидели на своих местах, завороженно смотрели на черную ленту дороги, на
серую бесконечно монотонную пыльную равнину, исчерченную длинными тенями
от разбросанных повсюду камней. Местами через равнину тянулись цепочки
следов, ни на что не похожих, рождавших в воображении образы неведомых
обитателей неведомого мира. И только один Уво Бенев смотрел в небо,
усыпанное блестками звезд, все искал среди них ту единственную искорку,
из-за которой он и прилетел сюда и которая через несколько часов должна
будет превратиться в новый астрономический объект.
Никогда еще лунный город не знал такого перенаселения, как в эти дни,
предшествующие эксперименту. Беневу не досталось даже отдельного
прозрачного туристского блока, на который он рассчитывал, и ему пришлось
разместиться вместе с Руйком в одной квартире, предназначенной для
практикантов. В ней имелось все, что могло понадобиться человеку, но не
было над головой естественного звездного купола, и эта маленькая неурядица
вначале расстроила Бенева.
<Буду лежать в постели и считать звезды>, - всю дорогу мечтал Руйк.
Теперь, посмотрев на голубоватый потолок, имитирующий земное небо, он
поморщился. Но тут же и утешился, побежал, как он выразился, <искать
точки>.
И Бенев тоже подумал, что это, может, и к лучшему: теперь у него
будет повод осуществить давнюю мечту - побродить в одиночестве по лунной
пыли и, как в той древней песне, оставить свои следы на пыльных тропинках
чужой планеты. Он даже взволновался от этой мысли и не лег отдыхать, как
собирался, подошел к стене видеотелефона, вызвал диспетчерский пункт. И
еще более взволновался, увидев рядом с собой голографическое изображение
очень красивой молодой женщины.
- Слушаю вас, - сказала женщина, откровенно любуясь его
замешательством.
- Я хотел бы... - Он замялся, подбирая слова.
Женщина ободряюще улыбнулась и сказала неожиданно:
- А я вас знаю. Меня даже голографировали для вашего еженедельника,
но изображение так и не опубликовали.
- Это мы исправим, - сказал Бенев, удивляясь непонятно почему
нахлынувшей радости и сердясь на себя за это неделовое праздное чувство. -
Попросите у профессора Громова хотя бы полчаса для меня.
Женшина исчезла, оставив в комнате обычный для голографической связи
легкий аромат озона. Бенев потянулся и вдруг быстро опустил руки, потому
что снова увидел у стены женщину.
- Громов очень занят, - сказала она. - У него есть для вас только
десять минут.
- Связи или встречи?
- К сожалению, связи. - Женщина снова приветливо улыбнулась, и Бенев
подумал, что потом, когда все кончится, надо будет задать этот вопрос ей
самой.
- Подождите, пожалуйста, он скоро включится.
Когда она снова исчезла, Бенев тихо засмеялся, потер ладонями щеки и
ужаснулся, вспомнив, что уже целые сутки не подходил к зеркалу. Он
направился в ванную комнату, но вдруг услышал за спиной мелодичный гонг и,
обернувшись, увидел у стены невысокого, чуть сгорбленного человека в
старомодной профессорской шапочке над белым нездоровым лицом.
- Здравствуйте, дорогой мой! Очень рад вас видеть.
- Громов! - с неожиданной нежностью в голосе сказал Бенев. - Вы, как
всегда, молодец. Держитесь, лунный бог. Мне будет очень недоставать вас,
если вы захвораете.
Профессор рассмеялся, вытирая пальцами уголки глаз.
- Ох уж эти словесники, вроде комплименты говорят, а хоть в гроб
ложись.
- Простите меня, но я так давно вас не видел.
- Ничего, правда спасает от паники. В любой ситуации говорят:
держитесь, поможем. И мы так привыкаем к этому, что ждем того же и в
старости. Хотя отлично знаем: в борьбе со старостью никто не может помочь.
Держитесь, говорят старикам, и помогайте себе сами.
- Вы все-таки молодец. Как и прежде, обезоруживаете двумя словами.
- Что ж, придется мне же и вооружать. Ведь у меня и в самом деле нет
времени.
- В таком случае, ответьте только на один вопрос: что вы думаете об
этом эксперименте?
- Ничего себе вопрос. - Громов помолчал, поглаживая белый чисто
выбритый подбородок. - Вы знаете, что все это и зачем?
- В общем и целом.
- Людям надоело жечь фонари на ночных улицах, и они решили повесить
одну лампу на всех в космосе. Приволокли астероид на соответствующую
орбиту и собираются взорвать его, чтобы образовалось пылевое облако -
своего рода экран, отражающий солнечные лучи. Но вот вопрос - как
взорвать? Очень трудно рассчитать орбиту будущего облака. Ядерный взрыв
может и увеличить и замедлить скорость, и тогда оно или совсем уйдет от
Земли, или, как выражаются мои коллеги, запылит околоземное пространство.
Чтобы не ошибиться, было решено ударить по астероиду двумя взрывами. Две
ракеты подойдут к нему одновременно с противоположных сторон, строго
перпендикулярных орбите астероида. Расчеты показывают, что пылевое облако
при этом локализуется, а одинаковые взрывы, направленные навстречу друг
другу, взаимно погасят ускорение. Такова техническая суть эксперимента.
Она не представляется особенно трудной, и весь шум вокруг него сводится к
удовлетворению нашего тщеславия: как же, впервые человек вмешивается в
космогонию!..
- Я не слышу особого восторга в ваших словах! - улучив момент, сказал
Бенев.
- Не знаю, дорогой, сам не знаю. Я человек, и ничто человеческое мне
не чуждо. Но как подумаю, что ночей не будет, начинаю сомневаться: не
заскучаем ли мы по темноте?..
- Но ведь нет выхода. Земля и так опасно перегрета. - Бенев
усмехнулся. - Когда-то люди боялись энергетического голода, теперь мы не
знаем, куда девать избытки энергии.
- Разве я спорю? - Громов развел руками. - Мне предложили руководить
проведением эксперимента, и я, как вы знаете, согласился. Да душа не
лежит. Мне будет недоставать ночи, лунных дорожек на морской глади,
таинственных шепотов в тенистых парках. Не понимаю, почему поэты не
возражают? А влюбленные? Куда им деваться?..
- Вы еще и поэт! - удивился Бенев. - Вот не ожидал.
- Зачем вы меня обижаете? - сказал Громов, грустно улыбаясь.
- Вас? Как я могу!..
- Извините. Только я должен сказать, что сомневаться в способности к
переживаниям все равно, что сомневаться в умственных способностях.
- Это вы меня извините. Право же, не хотел...
- Если человек не способен зачитываться стихами, страдать и
радоваться, слушая музыку, значит, у него дефект наследственности или
воспитания. - Профессор говорил так, словно ему было больно произносить
эти слова. - Внутренний мир человека неделим. Если он ущербен
эмоционально, то неизбежно ущербен и умственно...
- Извините...
- Да это я так, не принимайте на свой счет. Однако мне пора. Надеюсь
побеседовать с вами после эксперимента. Знаете, чертовски приятно
разговаривать с толковыми журналистами, честное слово. Вы не скованы
обручами гипотез и убеждений, как мои коллеги, для вас ничего не значит
связать то, что, по нашему мнению, никак не связывается. Вы свободны в
суждениях - вот ваше преимущество.
- И наш недостаток.
- И недостаток, - согласился Громов. - Но что не имеет своей
противоположности?..
Оставшись один, Бенев долго стоял перед рифленой, стеклянно
поблескивающей стеной голографического экрана, вспоминая профессора, его
слова, вновь и вновь переживая свою неловкость. Потом неожиданно для
самого себя вызвал диспетчерскую. Стена исчезла, и Бенев снова увидел
перед собой знакомую женщину. Она смотрела на него без удивления и без
прежней насмешливости.
- Вы где будете во время эксперимента? - спросил он.
- Где и все - на смотровой площадке.
- А не хотели бы посмотреть это со стороны?
- С вами? - просто спросила она.
- Со мной.
- Но там не будет телескопов, и мы не увидим зарождение этого нового
светила.
- Что за беда, увидим потом на экране.
- Ладно, - просто сказала женщина. - Через четыре часа я свободна.
- Как вас звать? - спохватился он.
- Энна...
В гараже Бенев выбрал самый маленький двухместный луноход, в котором
была одна-едннственная кабина, не разгороженная, как обычно, на
герметические замкнутые отсеки. Однако робот, контролирующий выезд
луноходов, потребовал надеть скафандры, и близости, которой так желал
Бенев, не получилось. Энна сидела рядом, но была такой же далекой, как и
там, на экране.
Они ехали по шоссе до тех пор, пока серебристые постройки
обсерватории совсем не исчезли за острыми гребнями гор, потом свернули на
лунную целину и со скоростью десяти километров в час поползли между
каменных глыб, выбирая место поживописнее.
- Давайте за ту гору, там красиво, - сказала Энна.
- Вы не впервые здесь? - спросил он и покраснел.
- Я везде бывала. - Словно желая успокоить его, она положила тяжелую
в перчатке руку ему на колено, и Беневу показалось, что он почувствовал
тепло ее руки через толстый многослойный пластик скафандра.
- Если при встрече двоих случается чудо, это запоминается на всю
жизнь, - сказал он.
- А если благодаря чуду состоялась встреча?
- Все равно. У памяти свои законы.
Энна лукаво улыбнулась одними глазами.
- Что из этого следует?
- Еще не знаю. А вы знаете?
Она покачала головой и погрустнела.
Приткнув луноход к скале, они пошли по лунной пыли, оставляя глубокие
следы. Идти было тяжело. Бенев остановился, машинально поднял руку, чтобы
вытереть пот, и засмеялся, наткнувшись на прозрачный пластик шлема.
- А вы прыгайте, легче будет.
Она запрыгала по пыли, обернувшись к нему, улыбаясь поощряюще. Он
попробовал и понял, что так передвигаться гораздо легче. Держась за руки,
они запрыгали рядом, хохоча как дети, радуясь, что этот смех, это забавное
прыгание рука об руку сближают их все больше.
С уступа горы, на который они вышли, открывалась широкая панорама
лунного нагорья. Все было одинаковым в этом мире светотеней, без земных
красок, без радующей глаз мозаики цветов. Но суровость пейзажа привлекала.
Первозданный хаос, неподвижный, завороженный безмолвием, представлялся
картиной гениального художника или, может, таинственным видением из
детских снов, порожденных какой-нибудь старинной волшебной сказкой о
царстве снежной королевы. Сколько раз видел Бенев лунные пейзажи, но еще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг