глазами пьяницев.... Или наоборот?
На работе шеф пронзил меня донельзя подозрительным взглядом и,
здороваясь, отчетливо втянул воздух нервным, как у добермана, носом.
- Виктор Павлович, - услышал я свой голос, - Это замполиты солдат после
увольнения обнюхивают, а я ведь не первогодок уже....
Шеф посмотрел на меня с интересом. Золоченые новомодные круглые очки в
компании с тонким кривоватым носом отчетливо образовали на его лице
выразительное слово: "Ого... "
- Да нет, я ничего, - холодновато ответил он, - Все мы взрослые люди,
так сказать... А все-таки.... Что за повод такой был - среди недели-то?
- Да не пил я вообще, - равнодушно проговорил я, - Бессонница
просто....
Шеф недоверчиво сверкнул очками, тонкие ноздри его предательски
дрогнули, он хмыкнул, качнул аккуратной ранней лысинкой.
- Значит, можно Вас поздравить с переходом в третью возрастную
категорию?
- Это как?
- Ну, знаете, как говорят: первая возрастная категория - это когда всю
ночь пьешь и гуляешь, а наутро по тебе ничего не заметно. Вторая - когда всю
ночь пьешь и гуляешь, и наутро по тебе все видно. А третья - это когда не
пьешь и не гуляешь, а наутро все равно выглядишь так, словно всю ночь пил и
гулял. Извините, - вдруг смутился он, - Студенческий фольклор, знаете....
Тронул меня легонько за плечо и пошел к себе. А мне вдруг стало легче.
Нет, все же неплохой он мужик, чего там. Если и взбодрит когда, так за дело,
а так по пустякам никогда не цепляется. И - порядочный, несмотря на то, что
бизнесмен. Как это ему удается?
За день, пока работал настроение у меня почти пришло в привычную норму.
И совесть уже не грызла меня беспощадным волкодавом, а словно прилегла
поодаль, зорко приглядывая за искусанным беспомощным нарушителем холодными
желтыми глазами. Лежит себе и спокойно ждет, пока конвойный явится. И этот
конвойный явился.
- Привет, Сань, - услышал я вечером в трубке его хрипловатый басок, -
Как жизнь?
- "Как жизнь", - вздохнул я, - Он еще спрашивает....
- Чего такое? - искренне забеспокоился Сергей.
- Того такое. Удружил ты мне с этой кассетой..., - презирая себя,
сдавленно пробурчал я, прикрывая плотнее дверь в комнату, - Что дальше
делать - ума не приложу.
- Угу. Кажется, я врубился, - хохотнул Серега, - Дочка посмотрела,
восхитилась, а тебя теперь совесть пожирает, так?
- Смеешься? - огрызнулся я, - Психоаналитик. Тебя бы на мое место....
- Сань, да перестань ты переживать. Ну, виноват я, прости. Не
подумал....
- Не подумал он....
- Слушай, да этой беде помочь запросто можно!
- Да как помочь-то?! - у меня вдруг предательски скребануло в горле.
- Ну, как... Поедешь со мной в аэроклуб и прыгнешь. И будет все по
честному, скажешь - нет? - спокойно так сказал, участливо даже - словно
умная учительница, успокаивающая зареванного первоклашку.
Ко мне в желудок упала холодная чугунная гиря.
- Ты что - серьезно? - наконец, смог выговорить я.
- А то!
- И когда? - спросил я так, словно Сергей приглашал меня на Юпитер.
- Так, сегодня у нас что? Четверг? В субботу можно, если погода будет.
Я ребятам только позвоню, уточню.... Ну так как? Давай?
- Давай! - вдруг обозлился я на себя, на Серегу и на весь белый свет. -
Как это все делается-то?
- А заскакивай завтра ко мне после работы, я все и растолкую.
x x x
- Так, следующая вводная: завис на дереве. Твои действия?
- Сесть поглубже в подвесную систему, распустить запасной парашют,
расстегнуть карабины подвесной системы, начиная с ножных обхватов,
спуститься по запасному парашюту на землю.
- Нормально. Приземление на воду. Приводнение, точнее. Итак?
- А зачем? Нету же вокруг никакой воды?
- Не р-рассуждать, салага! Отвечай на вводную!
- Ну... опять же - глубже сесть в подвесную систему. Отсоединить
запасной парашют и оставить его висеть сбоку на одном карабине... Ну, не
морщись! Что за буквоедство!
- Не буквоедство, а твердое знание матчасти, - наставительно изрек
Сергей, выворачивая руль, - Ну, допустим... Давай дальше.
- Расстегнуть карабины, начиная опять же, с ножных. Взяться левой рукой
за главный круговой обхват. Высвободить правое плечо из-под обхвата, не
отпуская левой руки, - машинально двигал я конечностями, стараясь
представить себе весь этот процесс. - И в таком вот виде ждать приводнения.
В момент касания ногами воды винтовым движением высвободиться из подвесной
системы и отплыть в сторону, чтобы не накрыло куполом. Сергей, а зачем
воду-то ждать? - уточнил я, - Выскочил чуть пораньше, плюхнулся и - отплывай
спокойно. А то ведь и в самом деле накрыть может! - я вдруг отчетливо
представил, как меня, барахтающегося, накрывает мокрый купол, опутывает,
словно сеть, вкрадчиво и безжалостно спеленывает, а над головой уже
смыкаются волны. Елки-палки....
- Раньше в инструкции так и было записано: "Освободиться от подвесной
системы на высоте 2-3 метра от поверхности". А люди и с пятидесяти, и со ста
метров сигали - если опыта мало, высоту же трудно определить.
- И что?..
- Ну, что. Тонули на хрен, что ж еще? - пожал плечами Сергей, - Поэтому
порешили: освобождаться только в момент касания.
- А если не успеешь?
- Э. Жить захочешь - успеешь.
Серегина "Ока" бодро тарахтела. Всю дорогу до аэроклуба Сергей гонял
меня по знанию теоретической части прыжка. Сам удивляюсь - как быстро
запомнилась эта затрепанная брошюрка.
- Ну, что скажу - маладэс! - кавказским жестом ввинтил Сергей пальцы
вверх, - Вах, какой маладэс! Всю ночь зубрил, что ли?
- Ну, всю, не всю, но долго, - скромно отозвался я.
Наверное, я все-таки изрядный "тормоз". Или "жираф" - как это сейчас
правильно называется? Вчера вечером, когда я, после ужина, с комфортом
расположился в любимом плетеном кресле на балконе, закурил сигаретку и
раскрыл брошюру с инструкциями для прыжков, до меня вдруг д о ш л о.
Елки-палки, это ведь по-н а с т о я щ е м у будет! И совсем скоро - через
несколько часов. И вот тут мне стало здорово неуютно.
Пока Серей объяснял мне все на словах, показывал какие-то рисунки, учил
принимать правильные позы при отделении от самолета и при приземлении, я
воспринимал это как какую-то игру. Как-то подсознательнождал, что Сергей
переведет все в шутку - ну просто не бывает же, чтобы вот так, ни с того, ни
с сего.... И вообще, обыкновенные люди такими вещами не занимаются. По
определению. Как не летают страусы, или крокодилы там.... Летают, - сказал
прапорщик Сидорчук, - Тильки низэнько-низэнько.
Серега шутить не собирался. Спокойно, даже скучновато, изложил мне
основы теории, вручил серую брошюрку с наказом выучить не хуже, чем "Уронили
мишку на пол" и сказал, что утром за мной заедет. Иметь спортивный костюм и
кроссовки. "На грудь" не принимать - ни утром, ни накануне. Все.
Домой я отправился в довольно беспечном настроении. И пребывал в нем до
тех пор, пока вдруг не д о ш л о.
Черт. Вот черт. Слушай, оно тебе надо, а? Да елки-палки, что это такое
творится-то, а?! Я вскочил и нервно прошелся, терзая остатки шевелюры. Нет,
ну в самом деле. Взрослый же человек - чего дурью-то маяться? Детство в
одном месте заиграло, что ли? Расшибешься - кто семью кормить будет? Да и
вообще....
Я вдруг замер, прикипев остановившимся взглядом к желтому всполоху
берез за окном. Закатные лучи так вызолотили их на темно-синем бархате неба,
что меня пронзила вдруг острая внезапная печаль. А ведь уже завтра я могу
этого и не увидеть... И все будет - и эти березы, и это небо, и это солнце,
только меня не будет. Это было так ужасно несправедливо, что у меня защипало
в глазах. К черту! Позвоню Сереге, скажу, что ногу подвернул - и все! И
такая теплая волна позорного облегчения накрыла меня, что я даже зажмурился.
Ведь как просто все. И чего я мучился?
А память - подлая память! - услужливо подсунула мне давнюю картинку:
мы, десятилетние пацаны, вскарабкались на могучий сук ивы, растущей на
берегу пруда и собираемся прыгнуть в воду. Трусим отчаянно - высота-то
метров пять, не меньше. Подбадриваем сами себя неумелыми матюками и
трусовато провоцируем друг друга: "Давай, ты первый, а я - сразу за тобой!
".
Наконец, Ленька Печенкин - самый мелкий и самый отчаянный из нас, с
криком: "Кто не прыгнет - тот чмо! " сигает вниз! И следом за ним с дикими
воплями ужаса и восторга летят остальные! Кроме меня. Пальцы рук и даже ног
сами собой вцепились в растрескавшуюся кору - не оторвать. Подлый страх
намертво приковал меня к суку, а пацаны - такие счастливые после пережитого
страха - барахтаются, поднимают тучи брызг. И вместе с брызгами летят вверх
самые позорные эпитеты в мой адрес.
И вот я - тощий, скрюченный от жидкого страха, позорно спускаюсь на
землю и, чуть не разревевшись, бормочу: "У меня гланды.... ". Беспощадный
Ленька под одобрительный гогот дорогих товарищей детства сочувственно
согласился, в том смысле, что плохому танцору всегда гланды мешают. И
презрительное прозвище "Гланда" присосалось ко мне прочно, как противная
скользкая пиявка.
С этого проклятого сука я все-таки прыгнул. Через неделю. А всю эту
черную неделю пил горькую чашу изгоя. Моментально каждый решил, что вправе
командовать и помыкать мной. Собрались в футбол играть - кому на ворота
становиться? "Гланда, давай, становись! И попробуй пропусти только! ".
Полезли в чей-то сад за зелеными яблоками - "Гланда, метнулся на атас! ". А
уж как идем купаться - так все наперебой: "Ну че, Гланда, сегодня-то
прыгнешь? Или опять очко заиграет? " И каждый раз повторялось одно и то же -
стоило мне вскарабкаться на этот проклятый сук, как язык от страха прилипал
к гортани, слабели и набирали морозящую дрожь суставы, противно ныло где-то
в низу живота, и я словно переносился на миллионы лет назад и превращался в
своего хвостатого предка, намертво вцепляясь в кору всеми четырьмя лапами.
Искренне желая помочь мне, друзья попытались было спихнуть меня вниз,
но я так заорал, что друзья плюнули и решили, что да и фиг с ним, со
бздуном.
И вот - очередной момент позора. Все уже уверенно, с радостным гиканьем
сиганули вниз и теперь бултыхаются, орут и уже привычно наслаждаются видом
дрожащей от страха обезьяны на ветке.
- Ну че, Гланда - опять очко играет?
- Гланда, не бзди! Зажмурься и прыгай!
- Гланда, не дай бог, мне на голову обгадишься - хвост оторву!
- Ха-ха-ха!!!
И вот тогда, когда я уже готов был разреветься слезами трусости и
отчаяния, сквозь весь этот ор вдруг прорвался пронзительный голос Леньки:
- Саня, ну давай же!
И я уже не успел ничего подумать - просто рванулся навстречу этому
голосу. Навстречу прежней жизни, когда мог смеяться открыто, ходить вольно,
когда был я Саня, а не эта гадская Гланда!
Плюхнулся я тогда изрядно - пузом. Наглотался воды, чуть не пошел ко
дну и был вытащен на берег восторженно орущими друзьями. Наверное, это был
один из самых счастливых моментов в моей жизни - когда на берегу я кашлял,
выплевывая пахнущую тиной воду пополам со слезами, держался за отбитое пузо,
а вокруг радостно горланили товарищи - каждый из них искренне считал, что
это именно он помог мне одолеть страх.
А через два дня Ленькины родители уехали в далекий город Владивосток и
увезли сына с собой. Так и оборвалась ниточка, протянувшаяся было между
нами. Почему я не попытался найти его адрес, написать ему - ведь так
отчаянно хотел этого? Не решился, постеснялся - кто я для него? Он - ловкий,
отчаянный, душа нараспашку, в руках у него все горит - хоть велик починить,
хоть воздушного змея сделать. А сейчас он - вообще! У моря живет. Даже у
океана! Это поднимало Леньку на совсем уже немыслимую высоту - словно он был
космонавтом. Наверное, очень многие беды у людей происходят оттого, что не
могут люди понять и принять банальнейшую истину: хочешь - так сделай. И будь
готов заплатить за это цену, если ты этого очень хочешь.
И я понял, что никуда мне от этого прыжка не деться. Хоть и не надо уже
ничего бормотать про гланды, достаточно просто сказать "Не хочу". Дразнить
никто не будет. Только от себя-то куда денешься? Убедить себя на какое-то
время нетрудно, но никуда это воспоминание не денется - только притаится
где-то глубоко, чтобы выскакивать, как злая собака, из темной подворотни и
кусать, когда захочет. Я засопел и, стиснув зубы, вцепился в инструкцию.
x x x
Аэродромная жизнь несколько удивила меня своей обыденностью. Первым нас
встретил лохматый вислоухий пес неопределенной расцветки. Завидев нас, он
деликатным тявком изобразил бдительное несение службы, после чего резво
завилял хвостом и принялся вертеться вокруг нас, подхалимски заглядывая в
глаза и опрокидываясь на спину. В одну секунду сожрал подаренный бутерброд,
и совсем развесил слюни от полнейшей преданности.
Несколько сборных щитовых домиков, выкрашенных облупившейся зеленой
краской, да стоянка с маленькими самолетиками - вот и весь аэродром. Из-за
крайнего домика вышла тощая курица, подозрительно глянула на нас и принялась
царапать лапой траву. Следом за курицей появился коренастый пузатый дядька,
которого я почти сразу узнал - инструктор Михалыч-Портос. Почесывая на ходу
свою мушкетерскую бородку, инструктор направился к нам. Он заметно
прихрамывал.
- Привет, Михалыч! - широко улыбнулся Сергей.
- Здорово, разбойник! - облапил его "Портос", - Куда пропал-то?
- Да дела все.... Вот, знакомься, это Саша, мой подшефный. Я тебе
говорил, помнишь?
Пожатие "Портоса" было мощным и цепким - я аж крякнул.
- Решил прыгнуть, значит? Это хорошо. Раньше-то прыгал?
- Не доводилось, - ответил я, втайне надеясь, что инструктор даст мне
от ворот поворот.
- Ну что ж, когда-то же начинать надо, верно? - развеял он в пыль мои
тайные надежды, - Заполнишь бумагу и - вперед. Какой ему купол-то дать?
Дэ-один-пять-У пойдет? Или с тандемером прыгнет?
- Не, сам. Дуб в самый раз будет.
- И правильно. Дешево и сердито. А то на прошлой неделе приехал один
новый русский - на джипаре, весь из себя такой навороченный - мы рты
разинули. Снаряжение! Экипировка! Наш весь аэроклуб, наверное, как один его
комбез, стоит. Купол свой притащил - "Пэсьют", новейший. Во, думаю, мастер -
как это я его раньше не видел? Оказывается, перворазник. Я говорю, бери,
мол, парашют попроще - для начала-то в самый раз будет, а он такую рожу
скорчил, что ты! Западло, мол, с каким-то барахлом совковым прыгать, когда
фирменный имеется. Ну, мне что? Деньги платит - пусть прыгает. Бумагу только
подпиши, и хоть вообще с одной переносной сумкой сигай, жалко, что ли. Ну,
что. Прыгнул, раскрылся, вроде, нормально, а как управлять - фиг его знает.
Дав-вай рулить! Хрен знает куда улетел, весь в коровьих лепехах извозился -
где нашел? Ладно, ноги не переломал.
- Понравилось хоть? - поинтересовался я.
- Говорит: "Круто! ". Обещался еще приехать и девку свою привезти. Ну,
так пойдем на склад, что ли?
Мой парашют Сергей переукладывал сам (а то ты до обеда с непривычки
провозишься). Я же выполнял обязанности "помогающего", то есть старался не
очень мешать Сергею, укладывать ровной стопкой полотнища желтоватого цвета.
Раньше я думал, что парашюты исключительно белые.
Черт, все же что за абсурд - как можно доверять свою жизнь вот этому
довольно старенькому клочку ткани с тремя десятками шнуров? Взгляд
болезненно цеплялся за мелочи: крохотная дырочка у кромки купола,
разлохмаченные концы строп, похожих на бельевые веревки, выгоревший, словно
рыбацкий дождевик, зеленый брезент ранца. Каждая такая мелочь мгновенно
разрасталась в моем воображении до катастрофических размеров.
- Сергей, - Нерешительно задал я идиотский вопрос, - А этот парашют,
вообще как - надежный хоть?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг