- Конечно, точно не знал. Ну, а на всякий случай пощупал Дауллоби. Нет
"сигары" у Дауллоби - ничего не случится, лучи ведь безвредны и при солнце
невидимы, есть - пусть пеняет на себя!
- Но ведь это же сознательное убийство! - воскликнул старик.
- Мне помнится, отец, на аэродроме ты и назвал его убийцей. Значит, не в
прямом смысле? А он - самый настоящий убийца! Думаешь, ему совесть
помешает убить, если ему грозит разоблачение? Или он боится следствия и
суда?
- Этого я не думаю, - печально сказал Чьюз. - Боже мой, боже мой! Сколько
же гадости в людях!
- Брось, отец! Какие это люди! Враги людей! Ни жалеть о них, ни щадить их!
- Ни щадить, ни жалеть я не собираюсь, - все так же печально сказал
старик. - Только бы сил хватило...
- У тебя? О, отец! Ты не из тех, кто уступает!
4. Профессор Уайтхэч обеспокоен
Людей страшат не дела, а лишь мнения об этих делах.
Эпиктет. "Руководство"
Делать веселую мину при плохой игре - что может быть неприятней этого?! И
тем не менее профессор Уайтхэч с ужасом сознавал, что эта глупая игра
стала его постоянным занятием вот уже в течение двух с лишним месяцев. Он
стал акционером "Корпорации Лучистой Энергии", где должно было
изготовляться оборудование для "лучей Ундрича", он был назначен
председателем научной комиссии по испытанию "лучей Ундрича", ему придется
подписывать акт, придется выступать на аэродроме перед публикой - он
должен будет сам раздувать славу Ундрича, которого он ненавидел, а при
всем том он по-прежнему решительно ничего не знал о самом изобретении!
Попробовал было Уайтхэч отказаться от назначения на пост председателя
научной комиссии, но в военном министерстве попросили объяснить причину
отказа, и Уайтхэчу пришлось уступить. И эти муки будут длиться до тех пор,
пока он наконец не добьется решающего успеха в своих работах. Но "лучи
Уайтхэча" упорно не давались в руки!
Гибель летчика-испытателя Дауллоби и озадачила и поразила Уайтхэча. Он не
мог не понимать, что тут что-то неладно. Механизм, управляющий вращением
прожектора, был обследован сейчас же. В нем действительно не хватало одной
мелкой детали, что и делало невозможным управление прожектором. И все же
это решительно ничего не объясняло. Во-первых, эта деталь в самом начале
испытаний, очевидно, была, раз удалось направить лучи на самолет, почему
же она вдруг исчезла? Во-вторых, без нее управление было просто невозможно
и, в-третьих, если даже допустить, что управление отказало как раз в тот
момент, когда прожектор оказался случайно наведенным на спускавшегося
парашютиста, то почему в этот момент не были выключены лучи? Ведь самолет
уже горел, лучи не были нужны. Объяснения Ундрича ничего не объясняли.
Впрочем, давал он объяснения с таким видом, который явно говорил: "я
понимаю, что это чепуха, понимаю, что и вы всё понимаете, да попробуйте
сделайте со мной что-нибудь". И Уайтхэч знал, что Ундрич прав: не засадить
же в тюрьму изобретателя столь нужных стране "лучей смерти"!
В тот же вечер Уайтхэч был вызван к президенту Бурману. Уайтхэч изложил
свои соображения.
- Что же, вы исключаете несчастный случай? - спросил президент.
- Совершенно.
- Не можем же мы предположить, что Ундрич направил лучи на летчика
умышленно?..
- Это уже не в моей компетенции, господин президент. Военный следователь
разберется лучше...
- Военный следователь? Хорошо, профессор, предоставьте это нам... Но нужно
заключение комиссии... Мы не можем ждать, пока кончится следствие. Страна
хочет знать.
- Я сказал свое мнение...
- Нет, профессор, не годится. Дело деликатное... Незачем поднимать шум
раньше времени. Пока согласимся на несчастном случае.
- Пока? А в каком я буду положении, если следствие обнаружит преступление?
- Невероятно! Сами подумайте, зачем бы он это сделал? Ну, допустим даже,
какие-нибудь счеты, вражда, что же, он другого способа не нашел бы
разделаться с летчиком? Так публично... Чепуха! Преступники так не
поступают...
- Повторяю, господин президент, не моя компетенция... Но не могу ж я...
- Постойте, постойте, профессор! Вы говорите, там не хватало детали,
необходимой для управления. Так и напишите...
- Господин президент, это не могло...
- А вы об этом не пишите... Что, вы обязаны докладывать свои соображения
публике? Так и напишите: при расследовании было обнаружено отсутствие в
механизме прожектора одной детали, что и нарушило управление прожектором.
Ведь это же верно?
- Верно, но...
- А вы без "но"... Поставьте на этом точку. Ведь если вы скажете больше,
то надо объяснить, затем это было сделано. А этого вы не можете... Ну, а
уж дело следствия выяснить, как и почему исчезла деталь...
В конце концов, Уайтхэч, как обычно, уступил. На следующее утро в газетах
появилось краткое заключение комиссии за его подписью.
Впрочем, все это совершенно не успокоило его. Тут была какая-то загадка,
тайна, невозможно было понять, в чем она, а понять это нужно было во что
бы то ни стало...
В этом раздраженном состоянии Уайтхэч на другой день и пребывал в своей
лаборатории ©1, когда секретарша сообщила, что с ним желают говорить по
телефону.
- Кто? - недовольно спросил Уайтхэч.
- Мужской голос. Не назвал себя...
- Спросите, кто.
Через минуту секретарша вернулась:
- Профессор Чьюз.
- Чьюз? - Уайтхэч был крайне изумлен: вот уж кого он никак не ожидал!
Чтобы после того неприятного разговора Чьюз сам, первый, позвонил!
Непонятно...
Уайтхэч прошел из лаборатории в кабинет, взял телефонную трубку. Да, Чьюз
желал с ним встретиться. Уайтхэч просил приехать к нему домой вечером;
принять Чьюза в государственной лаборатории он не решался.
Телефонный звонок настроил его еще более тревожно. Что-то ему
подсказывало, что посещение Чьюза связано с катастрофой на аэродроме.
Зачем, в самом деле, Чьюзу понадобилось встретиться с ним?
Предстоящая встреча была чрезвычайно неприятна. Но уклониться от нее было
невозможно. Да, наконец, он и хотел знать, что нужно от него Чьюзу.
Чьюз прибыл точно в назначенный час. Уайтхэч ждал его. Оба ученых холодно
поклонились друг другу, избегая рукопожатия.
- Возможно, вы догадываетесь, профессор Уайтхэч, о чем я хочу говорить с
вами? - начал Чьюз и, не ожидая ответа, добавил: - Я читал ваше заключение
по поводу несчастного случая во время вчерашнего испытания. Да,
несчастного случая... - повторил он с явной иронией.
Уайтхэч, насупившись, ждал.
- Не думаю, чтобы это было похоже на заключение ученой комиссии, - так же
иронически продолжал Чьюз. - Впрочем, это мое личное мнение... Мы
расходимся с вами, профессор Уайтхэч, во взглядах. Но до сих пор я считал
вас ученым. Позвольте же предложить вам, как ученому, один вопрос. Когда
вы были у меня, вы заявили, что нужные вам лучи вы скоро откроете, потому
что под вашим руководством работает инженер Ундрич. Так вот: означает ли
это, что вам известна сущность изобретения Ундрича?
Уайтхэч был застигнут врасплох. Вот, что все время мучило его, ставило в
ложное положение...
- Странный вопрос! - сказал он. Он хотел произнести это пренебрежительным
тоном, но сам почувствовал, что не получилось. - Во всяком случае, я не
считаю для себя возможным отвечать...
- Почему же? - мягко, почти дружески спросил Чьюз. - Ведь я же не прошу
сообщить мне, в чем эта сущность. На военный секрет я не посягаю. Прошу
сказать одно: вы-то сами знаете этот секрет?
- Мне нечего добавить к тому, что я сказал, - угрюмо отвечал Уайтхэч.
- Боже мой, - усмехнулся Чьюз, - это ответ не ученого, а министра в
парламенте! Впрочем, профессор Уайтхэч, вы сказали гораздо больше, чем
предполагаете.
Чьюз поднялся, поклонился и вышел. Теперь уже Уайтхэч готов был остановить
его, спросить, узнать, что это все значит. Но он удержался.
В самом деле, что все это значит? Зачем Чьюз приезжал к нему? Чьюз хотел
узнать у него, известен ли ему секрет изобретения Ундрича. Значит, он
предполагает, что секрет может быть Уайтхэчу и неизвестен. Откуда такое
предположение? Зачем Чьюзу это знать? Почему он хотел это узнать именно
теперь, после катастрофы на аэродроме? Нет ли тут прямой связи?
Чьюз уже давно уехал, а Уайтхэч, сидя в своем кабинете, продолжал ломать
голову над смыслом неожиданного визита. Как Чьюз сказал? "Мы расходимся с
вами во взглядах, но до сих пор я считал вас ученым. Позвольте предложить
вам вопрос как ученому..." Как ученому... Чьюз, несмотря на расхождение во
взглядах, доверяет его научному авторитету... Зачем же ему понадобился
авторитет Уайтхэча? Значит, Ундрич для него не авторитетен? Даже после
такого изобретения? И изобретение не авторитетно? И это как раз после
несчастного случая на аэродроме! А если тут действительно преступление?
Очевидно, что-то Чьюз знает... Сколько иронии было в его словах:
"Несчастный случай". Ах, какую глупость он сделал, что уступил и
согласился подписать заключение комиссии. Какая неосторожность!
Уайтхэч потянулся к телефонному аппарату на столе и набрал номер.
- Алло! Мне нужен президент. Да, да, сам президент, господин Бурман.
Говорит профессор Уайтхэч. Да, нужен немедленно, срочно... Заседание?
Хорошо, как только освободится, прошу позвонить мне...
Уайтхэч положил трубку. Черт возьми, положение тревожное! А если у Ундрича
нечисто? Разве в самом деле не оказалось неожиданным его изобретение?
Разве можно было предположить, что он способен на него? Кто проверил
изобретение, кто его принял?
Уайтхэчу вдруг отчетливо припомнилось то заседание у президента Бурмана,
когда Реминдол требовал, чтобы пока, до открытия настоящих лучей, хотя бы
что-нибудь "эффектно" показали. "Хотя бы только показать, но эффектно
показать", - повторял генерал. Он вспомнил свое смущение. Как он был
наивен! А президент, видимо желая подбодрить его, объяснил, что это просто
дипломатия, а, известно, дипломатия для того и существует, чтобы обмануть
и припугнуть противника. "Я ученый, а не дипломат", - ответил он им.
Конечно, какой он дипломат! Его обвели вокруг пальца. Нашли "ученого"
посговорчивее - Ундрича. А что, если вся эта история с разделением на
отдельные лаборатории была придумана Реминдолом, чтобы развязать Ундричу
руки?..
Чем больше Уайтхэч над этим думал, тем более он убеждался, что это так. И
несчастный случай на аэродроме с этим связан. Чьюз это знает. Конечно,
знает!
Уайтхэч кипел от негодования. Он уже не сомневался, что Ундрич попросту
авантюрист. Но, в отличие от Чьюза, Уайтхэча возмущало не то, что мошенник
пробрался в науку и осквернял ее. Нет, его возмущало, что Ундрич обманом
добился славы и потеснил его, Уайтхэча. Его возмущало, что он втянут в
грязное дело. Вскроется оно - что подумают, что скажут о нем? Как доказать
свою непричастность? Погибнет его научный авторитет, его незапятнанное
имя!.. Сейчас ему верит даже Чьюз. Пока верят, спасать имя, спасать
честь!..
5. Пробный шар
Судья, как и всякий прочий смертный, вынужден участвовать в игре бизнеса.
А.Уольферт. "Банда Теккера"
Свой визит Уайтхэчу Чьюз нанес после основательного спора с сыном. Эрнест
доказывал, что посещение Уайтхэча лишь испортит дело, так как встревожит
весь враждебный лагерь, прежде чем удастся выдвинуть неоспоримые
доказательства авантюризма Ундрича. Отец отвечал, что Уайтхэч и Ундрич -
все-таки разные люди. Он работал с Уайтхэчем и знает его. Нельзя
согласиться с его взглядами на роль науки, но все же он ученый и на
мошенничество в науке не пойдет. Невозможно допустить, чтобы он
поддерживал изобретение Ундрича, если бы знал, что это обман.
- Что же ты хочешь от него? - спрашивал сын.
- Эрни, нам нужна твердая уверенность, нужны доказательства. Если Уайтхэч
не знает секрета изобретения, это лишнее доказательство, что Ундрич
обманывает.
- А ты уверен, отец, что Уайтхэч так откровенно тебе все и выложит? Эти
мудрецы, сидящие между двух стульев, предпочитают изворачиваться и
уклоняться...
Об этих словах сына Чьюз вспоминал, возвращаясь домой после поездки к
Уайтхэчу. И все-таки он был доволен ее результатами. Осталось впечатление,
что Уайтхэч секрета не знает, если же прямо этого и не сказал, то скорее
всего потому, что не так уж приятно в этом сознаться. Доволен был Чьюз и
тем, что сдержал обещание, данное сыну: ни одним словом не обмолвился о
том, что в его распоряжении имеются разоблачительные материалы.
Решение Эдварда Чьюза встретиться с Уайтхэчем имело и другие последствия.
Эрнест решил разыскать инженера Грехэма. После того как Грехэм подписал
воззвание о запрещении атомной бомбы и был отстранен министром Реминдолом
от работы в государственной лаборатории, он совершенно исчез из виду. Но
та единственная беседа, которую Эрнест с ним имел, оставила впечатление,
что молодой инженер - честный, искренний человек. Он может ошибаться, но
не обманывать. Между тем он тоже работал с Ундричем и мог знать не меньше
Уайтхэча.
Отыскать Грехэма оказалось не так-то легко. После отстранения от работы
Грехэм довольно долго не мог нигде устроиться, и не потому, что был
неизвестен, а как раз наоборот: везде ему давали понять, что человеку с
сомнительной репутацией "сторонника мира" лучше и не предлагать своих
услуг. Эрнест разыскал его в необычном месте и в необычной роли: он
работал механиком в хлебопекарне. Но он не жаловался, не унывал - и это
очень понравилось Эрнесту. Разговором с Грехэмом Эрнест остался очень
доволен и с добытыми сведениями направился к отцу. По дороге он заехал к
себе и здесь застал своего школьного друга Билла Слайтса. Тот находился в
столице по своим адвокатским делам и, как обычно, навестил старого
приятеля. Эрнест увидел умилительную картину: Билл сидел на диване, Джо
расположился у него на коленях, оба увлеченно беседовали, точно были
сверстниками. К огорчению Джо, отец утащил гостя в кабинет.
- Ей-богу, Билл, ты как никогда кстати! - сказал Эрнест. - Тут как раз и
нужна твоя следовательская голова.
Эрнест безгранично доверял своему приятелю и подробно рассказал всю
историю с Дауллоби. Билл внимательно слушал.
- А сейчас я был у Грехэма, - продолжал Эрнест. - Помнишь, ты познакомился
с ним у меня... Еще ошарашил его тем, что произвел в донкихоты...
- Он и есть из породы донкихотов... - заметил Слайтс.
- Ну, знаешь, теперь его жизнь тряхнула... После того как он подписал
воззвание о запрещении атомной бомбы, он нигде не мог устроиться. Работает
сейчас механиком в хлебопекарне. Не правда ли, блестящая карьера для
ученого, подававшего большие надежды?
- Да при чем здесь Грехэм? Расскажи толком...
- Едем сейчас к отцу, - Эрнест посмотрел на ручные часы. - Старик уже,
наверно, рвет и мечет от нетерпения... Расскажу по дороге...
- Да я чего поеду?
- Брось, Билл! Ум хорошо, два - лучше, а твой один в таких делах десяти
стоит.
По дороге, сидя за рулем, Эрнест посвятил приятеля в свои сомнения.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг