С.Розвал
HЕВИHHЫЕ ДЕЛА
Часть I. Мозговой трест
Секрет профессора Уайтхэча
Наука и дипломатия
Инженер Грехэм пытается решить квадратуру круга
Сюрприз инженера Ундрича
"Лучи смерти"
Об атомных бомбах и кремневых ножах
Что такое оптимизм?
Сюрприз инженера Грехэма
Свой парень
Сверхчеловек найден!
Посрамление Цицерона
Часть II. Таинственная агрессия
Возвращение победителя
Кошка в рамке
Мой дом - моя крепость!
Сила принципов
"Небесная черепаха" в заливе Невинности
Слава "Святому Маврикию"!
Осложнения в Медиане
Страшное слово
Кузнец своего счастья
Испорченные именины
Звезда Бена Дакнайра
Последние дни Помпеи
Генерал Реминдол громит врагов
Умиротворение Медианы
Джон Джерард снова встречается со "своим парнем"
Мой дом - моя крепость!
Заикающаяся Фемида
Часть III. Бизнес безумия
Исповедь майора Дауллоби
День неожиданностей
Загадка "сигары"
Профессор Уайтхэч обеспокоен
Пробный шар
Каждый делает свой бизнес
Первая крыса с тонущего корабля
Профессор Чьюз обвиняет
Пресс-конференция у инженера Ундрича
Неожиданный свидетель "невинных" дел
Король мыльного пузыря
"Час настал!"
Жертва таинственных лучей
Нить Ариадны
Некто © 354
Энтузиазм! Энтузиазм!
Ученый консилиум
Блестящая операция профессора Челмэджера
Последний луч
Рупор истории
Раньше или позже...
Часть IV. В мире призраков
Разговор на разных языках
Секреты кухни
Что же делать?
Результат неожиданного приглашения
Инженер Грехэм меняет маршрут
Светлые Грезы погибли!
Маленький червяк и большие неприятности
Гордиев узел
Еще одно последствие пожара
"Лучи У-Г"
Драгоценности индийского раджи
Анонимная компания "Жизнь - это реклама!"
"Голубой Лев" делает прыжок
Не дозволено Юпитеру - дозволено быку
Слава господина Деневена
Сквозь дремучий лес
Богиня - или...!
Правосудие сказало свое слово
Эпилог
Часть I. Мозговой трест
1. Секрет профессора Уайтхэча
Мы работаем совсем не беспристрастно... Беспристрастный ум - это
бесплодный ум.
М.Уилсон. "Живи с молнией"
Профессор Герберт Уайтхэч недовольно поморщился, когда секретарь
лаборатории доложила ему, что у телефона господин президент республики.
Секретарь была до того миловидна, что даже на лице профессора Уайтхэча,
навеки окаменевшем в брезгливо-кислой маске, иногда пробивался отдаленный
намек на улыбку. Но на этот раз лицо его стало еще кислее (хотя это и
казалось уже абсолютно невозможным). Он очень хорошо предвидел содержание
беседы. Конечно, произойдет она не сейчас - телефон для этого не годится,
- но ясно, времени, чтобы подготовиться к встрече с президентом, немного.
Да и как готовиться? Им нужны не слова...
В самом деле, господин Бурман приглашал явиться сегодня же. "Очень хорошо,
господин президент", - проскрипел в трубку профессор Уайтхэч, хотя ему
было совсем не хорошо. Сидя за письменным столом, он раздумывал, как выйти
из щекотливого положения. Высокий (это было видно даже, когда он сидел),
худощавый, совершенно лысый старик со сверлящим взглядом, он у каждого,
видевшего его впервые, оставлял какое-то смутно-неприятное и тревожное
ощущение: что-то инквизиторское сквозило во взгляде, в колючей фигуре, и
надо было сделать усилие, чтобы согласиться, что это ученый.
Профессор Уайтхэч действительно был крупным ученым, в свое время
прославившимся рядом выдающихся открытий и изобретений. Но уже много лет,
как он принял руководство секретной государственной лабораторией лучистой
энергии; естественно, работы его теперь не публиковались, его стали
забывать. И вот тут-то, в этой секретной лаборатории, и появился у
профессора Уайтхэча свой особый секрет. Он почувствовал, что на карту
поставлена его научная судьба. Вне лаборатории он мог бы сделать еще ряд
открытий и войти в науку тем ученым второго ранга, которого почитают и
награждают при жизни, в надгробной речи клянутся не забыть вовеки и
забывают прежде, чем успевает осесть земля на могиле. Нет, участь
чернорабочего в науке не прельщала Уайтхэча. Он уже давно постиг ту
истину, что крупные научные открытия в наше время вряд ли увидят свет: они
могут изменить всю жизнь человечества - разве допустят это те, кто
наверху? Зато наука сейчас плодотворна, как никогда, для войны. Мысль эта
казалась профессору Уайтхэчу до того простой и ясной, что он с жалостливым
презрением смотрел на ребячью возню идеалистов-ученых, которые по инерции
все еще продолжали веровать в спасительную силу науки. Впрочем, пусть их
забавляются - для себя он твердо выбрал путь: только у военной науки
блестящие перспективы! Что же касается чувствительной болтовни не в меру
стыдливых профессоров о том, что наука-де должна не уничтожать, а
благодетельствовать человека, то профессор Уайтхэч полагал, что всем этим
слезливым теориям прекрасно противостоят теория руководящей роли Великании
и теория спасения от коммунизма. Да и вообще - победителей не судят! Кто
станет слушать в наши дни обвинительную речь по адресу изобретателя
пороха? А атомная бомба - это порох XX века. Таким образом, с моральной
стороны у профессора Уайтхэча все обстояло благополучно. Неблагополучие
было в другом, и это-то и составляло секрет Уайтхэча.
В научную душу профессора Уайтхэча начинало закрадываться сомнение:
суждено ли ему быть победителем? Вложена ли в него та искра, из которой
только и может разгореться пламя? Проще говоря - ученый ли он? Впрочем, он
убедился, что его теория блестяще подтверждена трагикомической историей
изобретения Чьюза.
Этот мечтатель хотел своими лучами облагодетельствовать человечество - ему
не позволили; ему предложили использовать их для войны - он отказался; и
вот результат: вся огромная научная работа погибла. Нет, он, Уайтхэч, не
настолько наивен, он давно выбрал иной путь. Ему даже было несколько жалко
этого ученого младенца. И все-таки... И все-таки Чьюз - ученый, большой
ученый, это несомненно... А он, Уайтхэч, ученый ли? Вот вопрос, который
мучил Уайтхэча.
Он очень хорошо знал Чьюза. Двадцать лет назад тот работал с ним в
университете. Чьюз не думал ни о славе, ни о премиях Докпуллера и Нобеля
(о чем втайне мечтал Уайтхэч - самому себе можно было в этом признаться),
и все же Чьюз достиг того, что так не давалось Уайтхэчу. В чем же дело?
Что ж, он, Уайтхэч, все-таки не ученый? Неправда, тысячу раз неправда! Был
же он уверен в себе раньше, что же случилось теперь? В чем, в конце
концов, разница между ним и Чьюзом? Только в том, что в Чьюзе так наивно
слились вера в науку и вера в ее спасительность для человечества? "Для
меня наука - только то, что служит благу человечества", - так он сказал,
когда Уайтхэч посетил его. Но ведь это наивно, фантастически наивно! Наука
- это просто наука, ей решительно все равно, для чего ее применяют.
Вопрос: для чего? - просто бессмыслен. И неужели все-таки эта наивная вера
помогла Чьюзу? Так что же, он, Уайтхэч, ошибся? Разве не стоит он обеими
ногами на твердой почве фактов? Так он сказал тогда Чьюзу, и он, черт
возьми, докажет это! Он найдет те самые лучи! Чистая случайность, что
Чьюзу удалось это раньше.
Он вспоминал свое посещение Чьюза. Это был неприятный визит. Признаться в
том, что он отстал от Чьюза, просить его о сотрудничестве, о помощи?..
Даже сейчас вспоминая разговор с Чьюзом, Уайтхэч болезненно морщился.
Он никогда не пошел бы к Чьюзу. Он слишком хорошо помнил его, чтобы
поверить, будто Чьюз согласится отдать свое изобретение для войны. Глупец
Бурман заставил его пойти на это бессмысленное унижение. А сейчас он же
требует: деньги получили - подавайте лучи! Ему кажется, что лучи так же
просто купить, как голоса на выборах.
Вот какие мысли мучили Уайтхэча. Но никому - даже своим ближайшим
помощникам - он не решился бы их высказать. Впрочем, и помощники причиняли
ему немало забот. Инженер Флойд Ундрич просто раздражал его. Задумываться
тут, правда, не приходилось: Ундрич прозрачен, как стекляшка, и так же
бесцветен. Давным-давно Уайтхэч убедился в своей ошибке: раньше он ждал
чего-то большого от Ундрича потому, что тот работал у Чьюза. Но Ундрич
ничего не сумел взять от своего учителя, своего же у него не было ничего,
- только удивительная для пятидесяти лет, несокрушимая трудоспособность -
свойство, необходимое для науки, но, не подкрепленное талантом,
бесплодное, как мельница без жерновов.
Зато инженер Чарльз Грехам, ближайший помощник и любимый ученик, все чаще
заставлял Уайтхэча задумываться. Он талантлив, чертовски талантлив! А ведь
он молод: и сорока нет. Если пойдет так дальше, то ему, Уайтхэчу, ничего
другого не останется, как уйти на покой: он действительно не ученый. Да,
да, расписаться в своей несостоятельности, передать руководство
лабораторией Грехэму и добровольно живым лечь в могилу забвения. Но сможет
ли Грехэм руководить именно этой лабораторией? Он талантлив - это он,
честно говоря, открыл большую часть тех лучей, которые составляют
секретный фонд лаборатории, - но почему его всегда тянет в сторону?
Сколько раз Уайтхэч останавливал своего пылкого ученика:
- Все, что вы предлагаете, Чарли, очень хорошо, но, согласитесь, для наших
целей не пригодится! К чему же уклоняться?
- Ах, боже мой, учитель, неужели только на войну работать? - возражал
Грехэм. - А если мы побочно дадим что-нибудь полезное и для гражданской
жизни? Неужели наука...
- При чем тут наука?.. - строго перебивал Уайтхэч. - Речь идет не о науке,
а о нашей лаборатории. Наука может работать на что угодно. Но в нашей
лаборатории она должна работать только на военные цели - вот и все.
Чарльз умолкал, но Уайтхэч видел, что он не удовлетворен. Более того, его
пыл вдруг охладевал; Уайтхэч подозревал, что Чарльз работал бы куда
горячее, если бы ему позволили свернуть на свой "побочный" путь.
Вот почему Уайтхэч все-таки попробовал поговорить с учеником вполне
откровенно, до самого конца. Надо было предохранить его от пустых
мечтаний, вредных для работы. Он долго раздумывал над тем, как искусней
подойти к щекотливой теме, и, в конце концов, решил никакого
предварительного плана беседы не строить - для таких натур, как Чарли,
откровенность и искренность важнее всего, а потому пусть разговор течет
сам собой.
- Послушайте, Чарли, - сказал Уайтхэч, - я вижу, что-то в последнее время
вас угнетает. Мне бы хотелось поговорить с вами откровенно. Не забывайте:
я почти вдвое старше вас - значит, прошел не только через ваш возраст, но,
возможно, и через свойственные ему сомнения и колебания. Может быть, я
помог бы вам...
- Да нет, учитель, вам показалось... - неуверенно возразил Грехэм.
- Грустно, если мы будем играть в прятки, - сказал Уайтхэч, и грусть
прозвучала вполне искренне: Чарльз был его единственный ученик, и он любил
его. Любил ли он еще кого-нибудь? Но кого же? Семьи у него не было, а,
видимо, природа даже для таких высушенных экземпляров, как Уайтхэч,
отпускает какую-то минимальную потребность любви. Больше не, на кого было
пролить ее.
- Да, грустно... - повторил старик тем тоном, каким подводят печальный
итог всей своей жизни. И в самом деле, разве не печально, что любимый
ученик пытается спрятать свои мысли от учителя?
- Что ж, я буду смелее вас, Чарли, - снова заговорил Уайтхэч. - Только
условимся: если я ошибаюсь, вы прямо так и скажите - на том разговор
обещаю покончить. Но, если я угадал, имейте мужество не вилять.
Уайтхэч испытующе посмотрел на ученика. Тот молча кивнул головой.
- Так вот, Чарли, мне кажется, что у вас в мозгу завелся червячок. Этакий
червячок сомнения: на правильном ли мы пути? Целесообразна ли наша
работа?.. Постойте, постойте, выслушайте до конца! - Уайтхэч отвел
протестующий жест ученика. - Я говорю даже не о наших исканиях, а о чем-то
более широком. Вы понимаете?
Уайтхэч помолчал.
- Как будто бы начинаю понимать... - тихо ответил ученик.
- Отлично! Теперь, когда вы решились заговорить, пойдет легче. Итак, вы,
Чарльз Грехэм, ученый, крупный ученый - я имею право это сказать, -
усомнились: на правильном ли пути наука? Имеет ли она право работать на
войну?
- Пожалуй, вы слишком резко формулируете... - попробовал возразить Грехэм.
- Не будем спорить о формуле... Если вы вступили на путь сомнений, завтра
это уже перестанет вам казаться резким...
- Да нет, просто мне кажется странным, что наша наука, охотно удовлетворяя
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг