Ужасное подозрение мелькнуло в голове Чьюза. Он держал договор в руках,
когда обращался к ученым. Потом он потерял сознание. Больше он ничего не
помнил. Конечно, там были агенты Докпуллера. Значит, они воспользовались
его обмороком...
Он растерянно посмотрел на следователя.
- Я показывал его на собрание.
- Возможно, - сейчас же согласился следователь, - мне не удалось быть на
собрании. Впрочем, вы сами понимаете, что такой документ надо исследовать.
Посмотреть из зала недостаточно...
Чьюз молчал. Его начинала охватывать апатия.
- Вы понимаете, профессор, мы вам верим, - вкрадчиво сказал следователь. -
Но что поделать, такая уж мерзкая наша профессия: нужны доказательства.
Соглашение хоть отчасти доказывало бы что-то, а так... - следователь
развел руками.
- И все-таки, я думаю, есть выход, - сказал другой чиновник, до сих пор
молчавший. - Патриотический долг подскажет профессору этот выход.
Изобретение должно быть передано государству. Тогда все эти мелочи
отпадут, не правда ли? - он показал на стеклянный гроб Меллерта.
- Безусловно, - охотно согласился следователь.
- Я, профессор, хотел бы с вами договориться.
- Я уже предлагал свое изобретение государству. Его не приняли, -
равнодушно сказал Чьюз.
- Но не военному ведомству, - веско возразил чиновник.
- Военное ведомство безнадежно запоздало. Видите... - ученый показал на
металлические скелеты прожекторов...
- Мы восстановим.
- Нет, господин представитель военного министерства, ничего
восстанавливать мы не будем. Вы слышали, о чем я докладывал сегодня ученым?
- Мне передавали, - небрежно ответил чиновник. - Вы погорячились,
профессор... Бывает... Мы не придаем значения вашей речи.
- Зато я придаю, и очень серьезное, - отрезал Чьюз.
- Вы хотите сказать...
- Вы отлично меня поняли... Лучей нет - и не будет.
- Не забывайте, профессор: вы гражданин Великании. Вы не имеете морального
права отказать родине в защите.
- Моральное право! - воскликнул Чьюз, и глаза его опять вспыхнули. - А где
была ваша мораль, когда я предлагал уничтожить болезни и голод? Разве это
не было бы лучшей защитой родины? Где была ваша мораль, когда на меня
клеветали, когда нападали на мою лабораторию?.. Моральное право! Вы все
еще пытаетесь разговаривать со мной, как с ребенком, потому что я ученый.
Да, ученые так поздно выходят из детского возраста, что им иногда не
хватает для этого целой жизни. Но мне стукнул семьдесят один год - можете
меня поздравить: это мое совершеннолетие. Я больше никому не позволю
водить себя за нос.
- Я очень огорчен, профессор, что разговор принимает такой недружелюбный
характер, - с чувством сказал военный чиновник. - Очень огорчен! У вас
совершенно не великанский образ мыслей. Я должен обратить ваше внимание на
одно щекотливое обстоятельство: отказывая родине в передаче военного
изобретения...
- Оно не военное! - раздраженно перебил Чьюз. - Это вы хотите превратить
его в военное...
- ...вашего военного изобретения, - настойчиво повторил чиновник, - вы
совершаете антивеликанский поступок и лишаете нас возможности
ликвидировать это недоразумение, - он снова показал на Меллерта.
- Совершенно верно, - подтвердил следователь.
- Мне безразлично, - сказал профессор действительно безразличным тоном.
- Не совсем, - возразил следователь. - Это - опыты над живыми людьми со
смертельным исходом. Вы знаете, как карает за это закон?
- Вы сами не верите в то, что говорите, - сказал Чьюз. - Да, я убил, но
для того, чтобы защитить человечество.
- Государственные законы знают отечество, а не человечество, - строго
оказал чиновник. - Вам и предлагают прийти на помощь отечеству. А
человечество тут ни при чем.
- Не знаю, что вы еще от меня хотите, - устало ответил Чьюз, - я сказал
вам все.
- Боюсь, что вы не поняли нас, профессор, - пришел на помощь своему
товарищу следователь. - Вы недооцениваете те последствия, какие влечет
убийство для преступника... Да, да, для преступника, - упрямо подчеркнул
он, перехватив протестующий жест Чьюза.
- Господа представители Великой Демократической республики! - тихо, почти
торжественно произнес Чьюз. - Мой внук был мне дороже жизни. Но я
пожертвовал им... ради человечества... ради науки... Чем же еще вы хотите
запугать меня?
- Вы упрямы, господин Чьюз, - раздраженно сказал следователь. - Вы очень
упрямы! Но вы об этом пожалеете. Будьте любезны прочесть этот ордер. Вы
арестованы. Надеюсь, что в новой обстановке вы сумеете проникнуться
великанским образом мыслей.
13. Доктрина Ванденкенроа
...они хотят силой оружия доказать превосходство своей системы, своего
образа жизни. Почему они не доверяют великому арбитру: времени?.. Им
угрожает время. Но спор со временем нельзя разрешить даже самым
усовершенствованным оружием.
И. Эренбург. "Наша клятва"
Чьюз ожидал, что его доставят в тюрьму, и отнесся к этому совершенно
равнодушно. Нервный подъем, с которым он выступал на собрании ученых,
сменился разочарованием и апатией.
Привезли его, однако, не в тюрьму, а в небольшой уединенный особняк на
одной из окраин города. Квартира состояла из кабинета, библиотеки,
столовой и спальни. Решеток на окнах не было, но в саду Чьюз то и дело
замечал каких-то людей, видимо, избегавших попадаться ему на глаза.
На следующий день снова пришел следователь. Он твердил одно и то же и так
надоел Чьюзу, что тот перестал не только отвечать, но и слушать.
- Вы, профессор, находитесь в плену у самой смешной иллюзии, - сказал
следователь уходя. - Вы вообразили себя чем-то вроде короля ученых. Кто же
пошёл за вами? Вы арестованы - и ни один ваш коллега пальцем не двинул,
чтобы освободить вас. Вы не король, а пешка!
- Может быть. Но не забывайте, что пешка не отступает, - возразил ученый.
- Зато она бесславно погибает.
В этот же день Чьюзу подали машину. "Вероятно, теперь уже тюрьма", - решил
он.
Машина долго шла по широкой автостраде, потом свернула на пустынную
шоссейную дорогу. Молодой человек, сидевший рядом с Чьюзом, молчал всю
дорогу. У въезда в рощу машину остановила группа военных. Молодой человек
вполголоса сказал им несколько слов, и машина двинулась в глубь рощи.
Распахнулись решетчатые ворота высокой железной ограды, и машина подошла к
небольшому особняку. Навстречу выбежал молоденький офицер. Он попросил
подождать в приемной и скрылся за массивной дубовой дверью. Через
мгновение он вернулся.
- Пожалуйста, профессор, - сказал он, изогнувшись в изящном поклоне. - С
вами желает говорить военный министр генерал Ванденкенроа.
Он открыл дверь и пропустил Чьюза в большой светлый кабинет, увешанный
географическими картами. В глубине, за письменным столом, сидел генерал.
Он поднялся навстречу Чьюзу.
- Рад видеть вас, профессор, - сказал он низким, трубным голосом. -
Прошу... - и, указав на кресло против стола, сел.
Это был огромный, широкоплечий человек, с бравой грудью, украшенной тремя
рядами орденских ленточек. С его громадного бритого лица смотрели выпуклые
рачьи глаза. Говорил он тем мощным голосом, который, вероятно, способен
воодушевлять войска на парадах. В комнате же этот голос заставлял
пожалеть, что у обладателя его нет приспособления для регулирования звука.
- Конечно, я огорчен, профессор, что вас, так сказать, ограничили, но это
уже не по моему ведомству, - генерал развел руками. - Хочется помочь вам.
Надеюсь, мы договоримся. Вы, конечно, понимаете, профессор, о чем речь.
Великания нуждается в вашем изобретении. Оно очень своевременно...
- Господин генерал, обо всем этом со мной уже говорили, и мой ответ вам,
очевидно, известен.
- Э, да кто говорил? Что они понимают, что могут сказать? - генерал
пренебрежительно махнул рукой. - Вы курите, профессор? - спросил он,
придвигая коробку с сигарами. - Жаль... Прекрасные сигары... Если
разрешите, я закурю...
Не ожидая ответа, генерал закурил.
- Я понимаю вас, профессор. Вам мерещатся мертвые города с населением,
убитым вашими лучами, горы детских трупов и прочие кошмары. Да, да, я
понимаю вас, более того - я сочувствую вашим идеям. Пора спасти
человечество от ужасов войны! Всю жизнь я мечтал о том, как сделать войну
невозможной.
Чьюз смотрел на него с нескрываемым удивлением.
- И не только мечтал, но даже создал собственную доктрину, - с гордостью
сказал генерал. - Знаете, чего ей не хватало? Сверхмощного оружия! Вы его
изобрели, профессор.
- Это не оружие! - упрямо сказал ученый.
- Не спорю, - сейчас же согласился генерал. - Конечно, не оружие. Ведь
если вы передадите нам, военным, ваши лучи - война навеки исчезнет.
- Не понимаю...
- Сейчас поймете... Каждое оружие действует даже и тогда, когда оно
непосредственно не применяется. Пушки убеждают не только залпами, но и
красноречивым молчанием. Они как бы предупреждают противника: не затевай
войны!
- Может быть, сначала и предупреждают, но потом все-таки стреляют, -
возразил профессор.
- Как раз потому, что это - несовершенное оружие. Вы, профессор, конечно,
знакомы, с трактатом доктора философии Сэмсама "О природе человека"?
- Не имел времени...
- Как видите, иные генералы больше интересуются наукой, чем ученые. -
Генерал самодовольно улыбнулся и взял со стола объемистый том. - Моя
настольная книга. Изумительный труд. Какая глубина мысли! Рекомендую
прочитать! Разрешите процитировать... "Драки детей - вот неопровержимый
аргумент против беспочвенных и вредных мечтаний об исчезновении войн".
Замечательно верно! Эта глубокая философская мысль и послужила отправным
пунктом для моей доктрины. Почему до сих пор все попытки избежать войны
кончались крахом? Потому что, продолжая аналогию, дети заключали между
собой мирные договоры о том, что они не будут драться. Наивно, глупо...
Разве так предупреждают драки? Нет, надо присматривать за расшалившимися
детьми. Но это даст эффект лишь в том случае, если у воспитателя все время
будет в руках предупреждающее средство: розги. Не сочтите меня, профессор,
за рутинера: я вовсе не сторонник телесных наказаний. Я рассматриваю розги
только как предупреждающее средство. Одного вида их достаточно для того,
чтобы дети вели себя прилично. Уверяю вас: люди - те же дети. Человечеству
тоже необходим воспитатель.
"И этот говорит о человечестве!" - с удивлением подумал Чьюз.
- Пушки, танки - чепуха, это есть у всех! Дайте детям палки - конечно, они
передерутся. Но монопольное сверхмощное оружие в руках наиболее
культурной, демократической, талантливой расы - это тот воспитатель...
- С розгами, - вставил Чьюз.
- Совершенно верно: с розгами, который сделает войны ненужными и
невозможными. Как видите, генерал оказался миролюбивее философа!
- Насколько я понял, генерал, - спросил Чьюз, - вы хотите превратить мои
лучи в розги для человечества? Пороть лучами?
- В том-то и дело, что розги достаточно показать. Где-нибудь на острове
Уединения в Спокойном океане мы устраиваем небольшую, но эффектную
постановку под названием: "Новые научные опыты с лучистой энергией". Мы
направляем лучи на стадо баранов или овец, и через секунду все готово!
Конечно, военные атташе смотрят и ужасаются, корреспонденты записывают,
фотографы снимают, кинооператоры вертят ручки своих аппаратов, радио
разносит по всему миру предсмертное блеяние овец и баранов... Мировая
сенсация! Газеты об этом только и пишут. В кинотеатрах только и
демонстрируют научно-документальный фильм об опытах на острове Уединения.
И после всего этого нам лишь остается приступить к воспитанию. "Дети, что
это вы затеяли какую-то глупую игру в новую демократию? Зачем вам новая,
когда есть отлично зарекомендовавшая себя старая демократия?"
- Во главе с Докпуллером, - снова вставил Чьюз.
- Хотя бы и так, - согласился генерал. - Где еще возможен Докпуллер? Он
был разносчиком газет, - вы знаете это, профессор? Из разносчиков в
миллиардеры - это возможно лишь в стране демократии, при великанском
укладе жизни.
- Как вам сказать? - заметил ученый. - Шантаж и розги - доктрина не
новая...
- В мировом масштабе! - восторженно воскликнул генерал, но тут же
спохватился: - Однако к чему такие вульгарные слова, профессор? Дипломатия
их не знает. А это именно дипломатия! Нам, военным, ничего не остается,
как облачиться в дипломатические фраки, а прежние мундиры вместе с пушками
и пулеметами сдать в исторические музеи. На земле воцарится вечный мир.
Чего не могли добиться разные там Кампанеллы, того добьемся мы, генералы...
- Боюсь обидеть вас, генерал, - вдруг сказал Чьюз, - но должен заметить,
что ваша доктрина мирового господства не отличается особенной новизной.
Недавно мы были свидетелями полного краха доктрины подобного рода...
- Вы меня нисколько не обижаете, - спокойно возразил генерал. - Я не из
тех, кто пугается названий. У фашистов не было подходящего оружия. У нас
оно будет. В этом вся разница.
- Только в этом? - Чьюз хитро прищурился. - Теперь, генерал, я вас вполне
понял. Но, заметьте, фашизм тоже был уверен в непобедимости своего оружия.
Однако не все покорились... А если и теперь не все испугаются?.. Если у
некоторых найдутся даже свои лучи или что-нибудь вроде этого... Тогда как?
Генерал поднялся из-за стола, огромный, грузный, грудь его раздулась,
орденские ленточки тревожно зашевелились.
- Уничтожим! - прорычал он.
Из резиденции генерала Ванденкенроа машина отвезла профессора Чьюза уже в
тюрьму.
14. Потомки Джордано Бруно
И смерть в одном столетии дарует жизнь во всех веках грядущих.
Дж. Бруно
Осуществление своего открытия он начинал с добровольного заключения в
металлической лаборатории. Это было всего лишь четыре месяца назад. Теперь
трагикомедия с "лучами жизни" также кончилась заключением, но уже тюремным.
Мог ли он когда-нибудь думать, что попадет в тюрьму? Скорее бы он
допустил, что окажется на луне или на Марсе. Для ученого это было бы
вероятнее.
Чьюз ходил по камере - три шага вперед, три назад. Итак, он прожил
семьдесят лет, вероятно, уже всю свою жизнь; делал удивительные научные
открытия, но наиболее удивительным из них была все-таки сама жизнь. Только
теперь он открыл ее. Только теперь он узнал, понял, почувствовал, что в
жизни существуют подлость, глупость, война, тюрьма, голод...
В сотый раз он оглядывал нехитрую обстановку своего неожиданного жилья.
Койка, табурет, стол - все это было крепко привинчено к стене. Здесь даже
предметы были лишены свободы. Тусклый свет с трудом проникал сквозь
небольшое грязное окно. Оно было под самым потолком, и все-таки его
закрыли металлической решеткой.
Он почти вплотную подходил к стене, опускался на корточки и пытался
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг