Игорь Росоховатский.
Сокровища атанов
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Виток истории". М., "Молодая гвардия", 1966.
OCR & spellcheck by HarryFan, 5 June 2001
-----------------------------------------------------------------------
Опять ему повезло - камень был не закреплен, а просто положен в
углубление скалы и присыпан песком. Осторожно орудуя ножом, волнуясь,
Семен расчистил песок, а затем сдвинул камень. В открывшемся тайнике,
заросшем по краям серо-зеленым мхом, лежала полированная плитка из
гранита, а на ней был высечен лабиринт переплетенных линий. Он провел по
ней пальцами, и линии, казалось, ожили, как натянутые струны. Одна из них
была затерта синей краской. Там, где она кончалась, виднелся значок -
прямоугольник, и в нем стрелка.
На плитке, возможно, был высечен план дальнейшего пути. Но к чему? К
спрятанным сокровищам? Или к свиткам пергамента?
Значок что-то напоминал, что-то подсказывал. Семен весь ушел в себя,
мучительно стараясь отыскать в глубинах памяти давным-давно заложенные
сведения. И вспомнил!
Такие значки встречались в математических расчетах атанов - древнего
народа, обладавшего высокой культурой и исчезнувшего несколько тысячелетий
назад. Значит, он не ошибся - знак на скале над тайником тоже высекли они.
В свое время ученые пробовали прочесть уравнения атанов, но могли
разгадать только отдельные элементы. Так начинающие изучать иностранный
язык радостно улавливают отдельные слова, по которым, однако, нельзя
судить о содержании всей фразы.
На чем основывалась математика атанов, если в одном случае 2+2
равнялось у них четырем, в другом - семи, в третьем - одному? Какую-то
роль здесь играли значки - прямоугольники со стрелками, их количество и
направление стрелок. Если стрелка указывала не вверх, а в угол или на
основание, то же сочетание цифр приводило к иному результату. Это была
очень путаная математика, и все же она, по-видимому, давала возможность
атанам вычислять высоты гор, мощность подъемных механизмов, о которых
дошли лишь легенды.
Семен осмотрелся... Побережье в этом месте напоминало город после
землетрясения. Нагромождения скал сливались в причудливые геометрические
фигуры. Изорванные облака быстро и бесцельно проносились над ними.
"Хорошо, - подумал Семен, - что я отправился путешествовать по этому
побережью один".
Он словно увидел своего всегдашнего спутника Степана Кийчика и услышал
его тягучий, нудный голос. А Мария Александровна?.. Как тонкая сверлящая
струйка холодной воды, ударил бы в уши ее голосок: "Вы увлекающаяся
натура, Семен Семенович!" И это определение звучало бы осуждающе. А глаза
Нины, в которых так часто стынут грусть и обида?..
Разве он чем-либо обязан ей. А остальным? Разве он виноват, что судьба
предупредительно милостива к нему, что она дала ему с самого детства
умение обращать внимание на мелочи, мгновенно оценивая все, что стоит за
ними? В двадцать семь лет - известный археолог, кандидат наук.
И разве сейчас ему просто выпал счастливый случай? Разве десятки людей
не побывали здесь до него? Однако они не заметили наскального изображения
или не придали ему значения. Правда, те четверо геологов, с которыми он
повстречался вчера километрах в десяти отсюда, молоды и любопытны. Если
они заметят изображение... Впрочем, у них не будет плана - плитку он
возьмет с собой.
Разные мысли, будто продолжение давнего спора, мелькали и гасли в
голове Семена, а глаза всматривались в плитку, в паутину линий. План был
вычерчен очень тщательно.
Семен присел на корточки и перерисовал план на лист блокнота. Так будет
удобнее им пользоваться. А плитку положил в сумку и начал спуск. Ноги
погружались по щиколотку в серый туман и дрожали от напряжения.
У подножия скалы он еще раз осмотрелся и свернул к жестким, чуть
кудрявящимся зарослям кустарника. По плану там должен находиться вход.
Семен нашел его сразу. Подумал: "А что, если те четверо случайно
обнаружат вход и захотят посмотреть, куда он ведет?" Расправил за собой
кусты и вступил в узкую длинную пещеру, наполненную молочно-тусклым
рассеянным светом. Дальше становилось все темнее. Путь вел в другие
пещеры, соединенные с первой. У Семена имелось две коробочки спичек, сто
двадцать ярких огоньков. У него был прекрасный электрический фонарь. Но
сегодня, оступившись, он разбил его. А запасной лампочки не оказалось. Но
если пользоваться спичками только в крайних случаях, их должно хватить. Он
скрутил из бумаги фитиль и зажег его. Мотылек пламени взвился на конце
фитиля, распростер крылышки, и Семен увидел заграждение из камней.
Он отвязал от пояса кирку, бил резкими короткими ударами, с
удовольствием слушая неравный спор железа и камня. Бумажный фитиль давно
погас. Кирка звякнула о камень, и деревянная ручка ее сломалась с жалобным
треском. Тогда он, срывая ногти, начал отворачивать камни. Атаны надежно
завалили вход.
"Что ж, - с затаенной радостью подумал Семен, - чем ценнее сокровище,
тем надежнее его укрывают".
Это уже стало закономерностью для него, археолога. В ржавых пластах
земли вместе с перегнившими или окаменевшими остатками растений и
спрессованными костями хранились сокровища, упрятанные в массивные
сундуки, замаскированные в тайниках, замурованные в склепах рядом с
истлевшими останками бывших владельцев. А на пути к ним надежнейшими,
нетленными стражами залегли человеческая жадность и скупость. Они, как и
сокровища, копились тысячелетиями.
Семен отбросил несколько камней и протиснулся в отверстие. Снова
скрутил и зажег фитиль. Коридор уходил далеко, извиваясь, как ящерица.
Пахло гнилой древесной трухой.
Идти становилось все труднее. Приходилось перелезать через обвалившуюся
породу, протискиваться в узкие отверстия. Семен понял, что спичек ему не
хватит, и начал экономить их. По временам шел в полной тьме, выставив
вперед руки, будто слепой. Иногда он поспешно чиркал спичкой, тревожно
думая, что первая коробка подходит к концу.
Он начал прокладывать дорогу через новый завал, проклиная тех, кто так
тщательно соорудил его. Темнота шевелилась, звучала сыплющейся землей, и
Семену казалось, что его зарывают заживо.
Сдирая кожу на локтях, он проник в следующую пещеру. Зажег спичку и
увидел в двух шагах от себя дубинку. Рядом с ней стоял закрытый крышкой
сосуд, похожий на грушу. Семен взял в руки дубинку. Впрочем, он ошибся.
Это была не дубинка, а палка, обернутая на конце просмоленным войлоком. Он
снял крышку с сосуда. В нос ударил острый запах нефти.
"В спешке забыли факелы, - подумал он. - Да здравствует спешка и
забывчивость древних!"
Он макнул палку в нефть, чиркнул спичкой и протянул факел вперед. В
стенах коридора замерцали, радужно переливаясь, выходы кварца.
Семен бодро двинулся в путь. Но теперь он почувствовал жажду. Губы
пересохли. Он открыл банку рыбных консервов, выпил соус, но это не
помогло.
Внезапно заметил впереди несколько ответвлений пещерного коридора.
Какое из них выбрать? План не давал четкого ответа. Может быть, неточно
перерисован? Рывком сбросил сумку и лихорадочно начал рыться в ней. Куда
запропастилась плитка?
Вот и она! Нет, он не ошибся и точно скопировал план. Просто синяя
краска на линии стерлась. Надо же, чтобы именно в этом месте! Делать
нечего, придется самому выбирать направление.
Одно ответвление почти полностью загородила обрушенная порода. Может
быть, именно через этот обвал лежит его путь?
Он медлил. Растерянный взгляд наткнулся на знак, выцарапанный на стене.
Он поднес факел ближе, и на уставшем лице появилась улыбка. Там была
стрелка. Ее острие направлялось на почти засыпанное отверстие. Вверху, как
оттаина в морозном окне, чернел узкий лаз. Нужно добраться до него. На
мгновение Семен пожалел, что рядом нет хотя бы одного из спутников,
например Степана Кийчика. Вдвоем было бы легче.
И Семен разозлился на себя и даже на Степана, который вечно надоедал
расспросами, а теперь, когда был нужен, не оказался рядом.
Пламя факела колебалось, тени то надвигались со всех сторон, то
расходились.
"Отступаешь от своих принципов, старик", - презрительно сказал он себе,
и, как всегда в таких случаях, это подействовало. Ему было почти все
равно, что думают о нем другие. Главное, что думает о себе он сам. А
поблажек себе он не давал и никогда не выискивал "смягчающих вину
обстоятельств".
Семен ухватился за выступ, изо всех сил подтянулся, оперся ногой о
камень и через минуту был уже по ту сторону лаза. Тяжело дыша, присел на
землю и вытер пот сразу почерневшим платком, притронулся ко лбу, чтобы
смахнуть прядь волос, и отдернул руку. Она была холодной и влажной.
Сначала он ни о чем не мог думать - просто отдыхал, а потом очень ясно
представил лицо Нины в профиль: небольшой люб, прямую линию носа, ярко
накрашенные губы, округлый подбородок. Семен знал, что она его любит.
Ему нравилось, что женщина с профилем, похожим на древние римские
барельефы, так неравнодушна к нему.
Его часто мучила совесть. Он боялся, что другие заметят выражение ее
глаз и будут над ней смеяться. Но другие не смеялись. И тогда он сам начал
подшучивать над ней, правда только наедине.
Он подумал: "Это, конечно, плохо. Но что я могу поделать? Я люблю,
когда меня любят, но никого не заставляю ни влюбляться, ни помогать мне.
Вот сейчас мне бы пригодились спутники. Но их нет - я иду один. И все
равно дойду".
Семен тяжело поднялся, отряхнулся и снова пошел вперед. Очень хотелось
пить.
Он то шел, то полз, и ему все время казалось, что он слышит ускоренное
тиканье часов на руке. Глаза устали смотреть на пламя факела и слезились.
Но когда он закрыл их, то продолжал видеть кровавое пламя.
Семен открыл глаза и прямо перед собой у стены коридора увидел кувшин.
Подполз к нему. Это был не мираж. Обычный глиняный кувшин, плотно закрытый
кожаным колпаком и заслонкой. На нем тот же знак, что и на скале. Семен
снял заслонку и крышку. Наклонил факел. Пламя, вернее, отражение его
заколебалось в кувшине. Он втянул носом воздух. Пахло водой, пресной и
прохладной. Он знал, что это обман. И просто, чтобы не оставалось
сомнения, наклонил сосуд. Прохладная влага омыла его воспаленные губы. Он
не мог удержаться и жадно глотнул. Еще и еще. Захлебнулся, закашлялся и в
ярости, продолжая кашлять, раздирая гортань, глотал слегка солоноватую
воду, имеющую странный привкус, как будто в нее что-то добавляли. Может
быть, для того, чтобы она за все эти долгие столетия не испарилась и не
испортилась...
Семен провел ладонью по шероховатой поверхности кувшина, и ему
показалось, что он притронулся к чьей-то натруженной руке. Нет, кувшин не
могли просто забыть. Отчего-то вспомнилось, как Мария Александровна,
отложив работу и забросив домашние дела, три дня сидела над
систематизацией описаний последних раскопок, чтобы он мог наметить
дальнейший путь поисков. И как вместе с другими поздравляла его с удачей:
"Мы гордимся, что работаем вместе с вами". И при этом забыла поправить
сбившийся на сторону кружевной воротничок.
Семен пил еще несколько раз, поднимался и опять возвращался к кувшину,
не в силах уйти от него и не решаясь взять с собой, чтобы по дороге не
расплескать драгоценную влагу.
Он подумал о цели - о сокровище атанов. Может быть, там ждут его груды
сверкающих украшений или свитки пергамента, из которых станут наконец-то
ясны история атанов и загадки их математики?
Наконец он плотно прикрыл сосуд и, взяв его в правую руку, а факел в
левую, снова двинулся в путь. Миновал несколько соединенных коридорами
пещер и остановился перед каменистой стеной.
К ней был прислонен кетмень, а на полу лежал точильный брусок. Их могли
и забыть. Но не слишком ли много случайностей и забывчивости? Тут что-то
другое...
Смутные догадки возникали, как паруса на горизонте. В груди очень
медленно таяла синяя льдинка, имеющая много названий. А может быть, дело
здесь было и не в благодарности древним, а в утоленной жажде, и мир теперь
виделся ему в ином свете?
Семен поднял кетмень и начал долбить стену. Он долбил и долбил без
устали. Отдыхал, пил воду и опять долбил. Кетмень погрузился в мягкий
грунт. Еще несколько ударов, и он, сдвинув один из больших камней, влез в
узкую щель, очутился в просторной круглой пещере. Тени окружили его, как
дикое и свирепое племя, собравшееся на защиту своего сокровища. А оно было
рядом и оказалось совсем не таким, каким он мог себе представить...
Гранитная полированная плита уходила под потолок пещеры. На ней
виднелись глубоко высеченные математические значки атанов.
Семен бормотал:
- Один плюс один равняется двум и...
Опять тот же значок - стрелка в прямоугольнике. Значит, 1+1 равно не
просто 2, а 2 и x.
Он рассеянно смотрел на эту изначальную формулу математики, постепенно
приходя в себя. Перевел взгляд ниже, на другие надписи, вернее,
геометрические фигуры. Две из них были знакомы - треугольник и круг. И
мгновенно, как при вспышке молнии, он сопоставил фигуры и формулу и все
понял. Понял и то, что означает загадочный знак атанов.
Под первой формулой было ее объяснение. Один треугольник плюс другой
треугольник равнялся не просто двум треугольникам, а давал новую фигуру -
ромб, или вершину стрелы, или един треугольник, если они накладывались. К
одному кругу добавлялся второй, они пересекались в разных местах, каждый
раз образуя новую фигуру.
По аналогии он подумал: "Один ручей плюс другой могут быть и просто
двумя параллельными ручьями. Тогда знак атанов будет равен нулю. Но,
сливаясь, они могут образовать реку... Некий икс, который всегда нужно
учитывать, новое качество - вот что определяет стрелка в прямоугольнике!
А всегда ли мы учитываем это?
Ведь одна частица плюс другая частица почти никогда не будут просто две
частицы. Их сумма уже содержит в потенциале новое качество, связанное с
выделением энергии и превращением частиц. Тут нет ничего нового - закон
диалектики, несколько иначе сформулированный: в самом количестве уже
скрыто качество. И все же мы часто не учитываем его потому, что это не
заложено в простейшие арифметические формулы, которые становятся с самого
детства основой нашего мышления, воображения, мелодией чисел, постоянно
звучащей в мозгу...
Если бы наша математика шла по пути математики атанов, насколько легче
было бы нам осознать и описать явления микро- и мегамира. Насколько, легче
было бы создать или понять теорию относительности и знаменитую формулу,
где время зависит от скорости движения, если бы с самого детства мы
привыкли к мысли, что 1+1 равно 2 и некоему иксу, что, например,
увеличение скорости в воздухе с трехсот метров в секунду еще на тридцать
метров дает не просто триста тридцать метров в секунду, но и новое
качество - скорость звука, при которой рев авиамоторов отстает от самолета
и пассажиры летят в тишине.
Никто бы не изумился, что увеличение скорости до световой может вызвать
новое качество - изменения в течении времени, а создание общей теории
частиц не было бы таким трудным, почти непостигаемым..."
Факел в его руке сыпал искрами, как бенгальский огонь. Они кружились в
воздухе тучей мошкары. Блики, будто отрезки алой ленты, извивались на
полированном граните.
Так вот каким оно оказалось, упрятанное сокровище! И не к нему ли столь
ревниво оберегали путь атаны?
И Семен понял: нет, они не оберегали это свое главное сокровище. Не
засыпали проходов и не забывали ни факелов, ни сосуда с водой.
Возможно, стихийное бедствие, уничтожившее этот народ, завалило путь к
сокровищу, которое они хотели оставить потомкам. И в последние дни
трагедии последние представители народа расчищали проход к нему. Это они
оставили план и стрелки на стенах, чтобы потомкам легче было найти сюда
дорогу, они приготовили на пути факелы и воду. Через тысячи лет вместе с
их беспокойной мыслью дошли до потомков их доброта и забота.
У Семена было странное ощущение, будто в этой пещере кто-то прибавил
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг