пронизывал насквозь. По небу неслись с запада серые тучи. Деревья
шумели и раскачивались из стороны в сторону. Можно было подумать, что
в Ленинград пришла осень.
У джамп-кабины стояла Нонна Крылова. Увидев его, она бросилась
навстречу. Калинов остановился, соображая, куда бы от нее скрыться, но
Крылова скрыться ему не дала. Подбежав, она крепко схватила его за
руку.
- Вы извините меня, Александр Петрович, - сказала она. - Не
удивляйтесь, я знаю, что вы Калинов.
- Отпустите меня, - сказал Калинов. - Я никуда не убегу.
Комедия какая-то, подумал он. Мать ловит сбегающего сыночка.
Она отпустила его, но сделала это с явной опаской, и Калинов
почувствовал, что, если он сделает какое-нибудь резкое движение, она
снова схватит его за руку.
- Слушаю вас, Нонна... э-э...
- Сергеевна, - сказала она глухим голосом. - Александр Петрович!
Саша! Сашенька! Я знаю, что ты... что вы видите моего Игоря... Я не
буду вас долго задерживать. Я только прошу вас... Он уже две ночи не
ночует дома. Вы скажите ему... передайте ему... - Она задохнулась. -
Если он не вернется, я умру! Так и передайте!
Она резко повернулась и пошла прочь, низко опустив голову. Было
видно, как вздрагивают ее плечи.
Калинов вздохнул. А ведь и действительно умрет, подумал он. Чего
доброго руки на себя наложит. Я бы вообще запретил таким дамам иметь
детей! Они не способны их воспитать. Ей-богу, запретил бы, только это,
к сожалению, негуманно.
Он вполголоса выругался, еще раз посмотрел на Крылову и вошел в
кабину.
В Дримлэнде, по обыкновению, было тепло и солнечно. Клод сидел на
травке и читал какую-то книгу. Рядом, укрывшись курткой, спал Игорь
Крылов. Больше никого не было видно.
- Не верти головой, - сказал Клод вместо приветствия. - Джины еще
нет.
- А я и не ее ищу, - сказал Калинов.
- И никого нет. - Клод оторвался от книги и внимательно посмотрел
на Калинова. - Еще рано. Обычно все собираются часам к девяти.
- А вы? - Калинов кивнул на спящего Игоря.
- Он вообще дома не ночевал. Мать совсем замучила своей ревностью.
А я вместе с ним. Человек здесь один быть не может.
- А кто же утром появляется первый?
- Первого не бывает. Всегда появляются минимум два человека сразу.
Игорь вдруг всхлипнул и пробормотал что-то во сне.
- Несчастный парень! - Клод вздохнул. - Дома мать замордовала. А
теперь ты появился...
- А причем тут я?
- Ты что - дурак? Или прикидываешься?.. Он же любит Джину. А она
вчера сказала...
- Я знаю, - прервал Калинов.
- Привет, ребята!
Калинов оглянулся. Рядом стояла Вика, эффектная, как всегда.
Больше пока никого не было.
- О чем болтаем?
- Посиди, девочка, - сказал ей Клод. - Не мельтеши.
Вика обиженно фыркнула и отошла в сторону. Села. Но разговор
продолжить не удалось. Как грибы из-под земли стали появляться
остальные.
Засмеялись, загомонили. С любопытством смотрели на спящего Игоря.
Было несколько совершенно незнакомых лиц. Но Клода эти ребята знали,
во всяком случае, здоровались с ним за руку.
- Меня мать не хотела отпускать. Пришлось через окно...
- А мою совершенно не интересует, куда я ухожу и зачем. Кроме
своих марсианских грибов ничего вокруг не видит. Я думаю, если выйти
замуж, то она это заметит только после того, как я притащу ей внука.
- А мне иногда хочется отца чем-нибудь ударить!.. Может быть,
тогда он поймет, что я уже вырос.
- А моего и бить бесполезно. Он даже на маму перестал обращать
внимание, про себя уж я и не говорю. А ведь любили друг друга... Эх,
скорее бы Праздник совершеннолетия!
- М-да-а... Еще целых четыре года!
- А хорошо, что есть Дримлэнд! Всегда можно сбежать сюда, правда?
- Да. Я здесь словно очищаюсь. А то порой глаза бы на Мир не
смотрели!
В сущности, все они глубоко несчастны, думал Калинов. Старая
проблема. Отцы и дети. Но почему она обострилась именно сейчас? Где-то
мы дали маху... И я догадываюсь, где. Все это началось после того, как
отменили ограничение продолжительности рабочего дня. Куда же это мы
тогда смотрели! Где были наш опыт и наши знания? Как же: наглядное
выражение растущей сознательности, люди живут для общества! А люди эти
обнаружили, что гораздо проще работать по двенадцать часов в сутки,
чем потратить хотя бы пару часов на своего собственного ребенка.
Потому что это требует гораздо более тяжкого труда - труда души и
сердца! Вот тебе и возросшая сознательность, вот тебе и жизнь на благо
общества. Оказывается, возиться с металлом, компьютерами и бактериями
проще, чем со своим собственным детищем. Бактериям не нужна любовь, им
нужен только питательный бульон...
Тьфу, черт, думал он, предстоит нешуточная битва. Сколько будет
контрдоводов! И обвинения в ограничении свободы личности будут еще не
самыми серьезными! Предложить закон об обязательном участии в
воспитании своих детей? Но это никогда не делалось по принуждению...
Во всяком случае, нужного результата таким путем не добьешься! Уж в
этом-то мы уже не раз имели возможность убедиться. Однако, кажется,
все собрались. Пора!
Прибывшие, как обычно, рассаживались кружком Растолкали Игоря. Тот
недовольно что-то проворчал, но поднялся, втиснулся между двумя
незнакомыми девушками. От них остро пахло косметикой, но личики были
живенькие и неразмалеванные.
- А зачем костер? - спросил Калинов ту, что справа.
- Чтобы легче было сосредоточиться.
Клод сел в круг со всеми. Калинов снова оглянулся. Джины не было.
Ну что ж, подумал он, это даже к лучшему. С ней мне было бы
сложнее. Тяжело ломать комедию с тем, кто тебя любит.
Он сосредоточенно стал смотреть в костер.
Сегодня будет мой интерес, думал он, как бы вы ни старались,
ребятишечки. Я заставлю вас плясать под мою дудку. Вы уж меня
извините!
Он сунул руку в карман и крепко сжал пальцами дисивер, усиливая
интенсивность гипнотического воздействия. Так прошло несколько минут.
Наконец, все опять зашевелились, загомонили.
- Как думаешь, чей интерес сегодня победит?
- Не знаю... Но, наверное, Клода. Он сегодня в последний раз.
Завтра уходит в Мир.
- Клод уходит?!
- Да, уходит... А что? Всем нам когда-нибудь придется уйти.
Дримлэнд не для взрослых, ты же знаешь.
- А тебе не жаль?
- Конечно, жаль, но что же поделаешь... А потом, знаешь? Может
быть, когда мы станем взрослыми, все изменится. Ведь не может же быть,
чтобы не изменилось!
И тут свершилось. Исчез костер, пропали юные лица вокруг.
За окошком, забранным толстой решеткой, синеет небо и светит
солнце. Только что из камеры вышел священник, оказавшийся не у дел,
потому что заключенный, увы, атеист. Заскрежетала тюремная дверь.
Пришли. За мной. В последний раз отсчитаю четыреста восемьдесят две
ступеньки по лестнице. Никто ничего не говорит. Но я-то знаю, что это
не на прогулку. Безликие лица. Просто какие-то люди. Да и не люди
вовсе. Материальное обеспечение, выполняющее мою волю. Люди там,
снаружи. Ждут, пока приведут преступника. Ну что ж, я иду. Считаю
ступеньки. Обычно я спотыкался на сто двадцать третьей. Сегодня не
споткнулся. Сегодня все не так. Тихо в других камерах. Не слышно
криков пытаемых, политические не поют "Интернационал". Не бегают
серые, как мыши, охранники. Неужели все это из-за меня? И снаружи
тихо. Не слышно гудков паровозов. И не слышно выстрелов. Наверное, все
выстрелы приготовили для меня... Со скрипом открывают дверь во двор.
И я выхожу. Пока прячу лицо. Вот они стоят. Все как один. В руках
автоматы. Справа безликий офицер. Материальное обеспечение... Зачитает
приговор и даст команду. Ага, вот оно. Узнали. У Клода затряслись
руки. Вика закрыла глаза. А у той, кажется, ее зовут Ирена, появились
слезы. Игорь опустил ствол автомата... Так-то, ребята. Вы думали, что
придется расстреливать анонимного преступника, врага нации. А тут ваш
приятель, друг ваших друзей, и вы абсолютно точно знаете, что он ни в
чем не виноват. Ведь это просто делается. Донос. Можно даже без
подписи. И если хоть что-то было... А "что-то" бывает всегда.
Рассказывал анекдоты про любовные похождения вдовствующей королевы. К
примеру. Или еще что-нибудь. И даже если ничего не было - все равно!..
И вот ведут к стене. И вам предстоит брать на мушку друга. И нажать
курок. А если не сделаете, станете у той же стены. Но не рядом с ним.
Каждый в отдельности. В ОТДЕЛЬНОСТИ. И вы это знаете. Безликий читает
приговор. "Враг нации... участие в распространении... приговаривается
к смертной... просьба о помиловании... Товсь!" Мне жаль вас, ребята.
Потому что после этой игры детство у вас кончится. Потому что через
час вы будете ненавидеть друг друга. По-настоящему. В жизни, а не в
игре. И больше вы не будете встречаться. Потом что невозможно дружить
с человеком, который был свидетелем твоей трусости. Хоть и сам он
трус!.. И нет больше ваших лиц. Есть только черные глаза автоматов,
пристально разглядывающие меня. "Пли!" - кричит материальное
обеспечение... Надо собраться. Чтобы пули срикошетировали вверх, а не
в стороны. Еще покалечу кого-нибудь... Но что это? Что это?! Выстрелов
нет... "Пли!" - надрывается безликий. А выстрелов нет. "Пли!" А
автоматы дрожат. "Расстреляю!" И стволы задираются вверх. Прямо под
детские подбородки. Сейчас будут выстрелы. Спаси господь тебя,
Калинов, после этих выстрелов!
- Стоп! - заорал Калинов. - Стоп!!!
И все исчезло. Перед глазами снова луг, догорающий костер, солнце,
на горизонте далекий лес.
Калинов опустился на траву - так дрожали колени. Все остальные
стояли. Неподвижными глазами смотрели в пространство. Молчали. Не
знали, куда деть руки. Кто-то громко всхлипнул.
Калинов уставился в землю. Ему было нестерпимо стыдно.
- Да-а, - сказал Игорь Крылов дрожащим голосом. - Хотел бы я
знать, чей это был интерес...
- И я, - сказал Клод. - Я бы ему выписал напоследок. От всей
души...
- Я знаю, - выкрикнул знакомый голос.
Калинов поднял голову. Между ним и остальными стояла Джина. Лицо
ее было искажено болью.
- Ты! - говорила она. - Ты!.. Я ненавижу тебя!.. Пр-ровокатор!
Она заплакала. Громко, по-детски, взахлеб.
- Ненавижу! - выкрикивала она сквозь рыдания. - Ненавижу!
Калинов встал. Он явственно почувствовал, как в одно мгновение
между ним и остальными пролегла стена. Стена невидимая и
непреодолимая. Пока непреодолимая...
- Простите меня, ребята, - сказал он, ни к кому не обращаясь. - Я
должен был это сделать...
Они молчали. Никто на него не смотрел. Как будто его здесь и не
было. Никогда.
- Жизнь - это не детские игры, - говорил он. - Жизнь часто бьет по
физиономии... И отнюдь не букетом цветов.
- Зачем? - растерянно спросил Клод. - Зачем все это? Вы думаете,
мы не понимаем?
- Уходи! - крикнула Джина. - Уходи! У тебя душа старика!
Калинов пожал плечами.
Все-таки они молодцы, думал он. И ни в коем случае нельзя их
бросать на произвол судьбы. Но разговаривать с ними надо на их языке.
А для этого нужно опуститься до одного уровня с ними... Или подняться
- не знаю, что уж будет правильнее. И я это сделаю.
Они молчали и смотрели на него. Только Джина не смотрела. Они
закрыли ее от него стеной своих тел, и он слышал только ее плач. Они
смотрели на него и молчали, и он понял, что его изгоняют. Как вчера
Вампира. Потому что обманулись. Потому что он не оправдал доверия.
Неужели моя вина столь велика, что даже ты не простишь меня,
спросил он мысленно Джину. И не удивился, когда вокруг помимо его
желания стал стремительно сгущаться серый туман...
Когда он исчез, Джина заплакала еще громче и безутешней. Остальные
растерянно смотрели на нее не зная, что делать. Только Вика ласково
гладила Джину по голове.
- Не плачь, - приговаривала она. - Не плачь... Мы же выгнали его.
- Я люблю его! - Слова прорывались сквозь рыдания, падали как
крупные капли грозового дождя. - Люблю его!
- И правильно, - приговаривала Вика. - И люби! Он еще не
закостенел. Из него еще вполне можно вылепить человека. Так что люби
на здоровье!
Но Калинов этого уже не слышал. Перед ним опять был пульт
джамп-кабины с мигающим сигналом "Ваш индекс занят". А снаружи стояла
Нонна Крылова. Она смотрела на него с надеждой и страхом.
- Все будет в порядке! - весело сказал он ей и подмигнул.
Он дождался, пока она поверила и улыбнулась ему. Тогда он
улыбнулся ей в ответ и пошел прочь, насвистывая бравурный мотив.
- Нет, Алекс, вы были просто великолепны! Я давно уже не слыхал
такой страстной речи!..
Калинов сидел на скамейке, а Паркер возвышался над ним, вскидывая
в восторге руки и тряся лохматой головой.
- Чем же закончилось голосование? - спросил, волнуясь, Калинов, но
Паркер словно его не слышал.
- Как вы схлестнулись с Нильсоном! - громыхал он. - Скажу прямо:
я даже не ожидал от вас, обычно такого спокойного и выдержанного,
столь бешеного темперамента!.. И когда вас удалили с заседания, добрая
половина зала - не меньше - кричала: "Долой председателя!"
- Да ну их, в самом деле! - проворчал Калинов. - Не могут понять,
что запретить проще всего... Разобраться труднее! Тем более, что сами
во всем виноваты. Дети-то тут причем?
- Да уж, создали мы им жизнь! - сказал Паркер, усаживаясь на
скамейку рядом с Калиновым.
- Вот лучшие из них и пытаются сбежать от такой жизни, - сказал
Калинов. - Из тех же, кто не пытается, ничего и путного обычно не
выходит. Так, щенки, которые привыкли ходить на поводке!
Паркер с интересом наблюдал за ним. Действительно, какой
темперамент, какая порывистость! Что стало с Калиновым? Всего
несколько дней с молодыми - и словно подменили человека.
- И ведь что интересно, - продолжал Калинов, - все это уже было.
- Как это было? - поразился Паркер.
- Да-да, было. Не совсем, конечно, так... Но нечто в этом же роде.
Такая же утрата веры, и в результате дети начинали заниматься поисками
заменителей. Возникло детское пьянство, распространялась наркомания...
Ничему нас история не учит!
Он замолчал, сжав пальцы так, что они хрустнули. Молчал и Паркер.
- Так чем же все-таки закончилось голосование? - спросил Калинов.
- А чем же оно должно было кончиться? - Паркер снова вскочил на
ноги и маятником заметался перед Калиновым. - Конечно же, ваше
предложение победило! Слава богу, Совет состоит не из одних Нильсонов.
Калинов вдруг ощутил внутри пустоту. Ну вот и все, подумал он.
Битва мнений окончена. Не надо больше готовить речей, подбирать
аргументы и контраргументы. Фиктивный индекс не закроют! Победа!..
Только почему же мне так грустно?
Над городом повисло ласковое августовское солнце. По улицам
сновали туда-сюда озабоченные сотрудники разных институтов, члены
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг