- Ох, и зигзаги у вас, дружище! - сказал он. И добавил: - Однако,
то, что ваша вылазка не дала результатов - это плохо!..
- Не спешите, коллега... Будут и результаты. Не все сразу.
И тогда Паркер решился.
- Видите ли, Алекс, - сказал он. - Дело в том, что обстоятельства
изменились. Сегодня Нонна Крылова обратилась к нам в Транспортную
комиссию с просьбой помочь ей найти сына.
Калинов опять промолчал, словно не слыша.
- Знаете что, коллега? - сказал, не дождавшись ответа, Паркер. -
Не нужна ли вам помощь? Я бы мог...
Калинов нашел в темноте руку Паркера и пожал ее.
- Не стоит, Дин... У меня юношеское рукопожатие и юношеское на вид
тело, но ум-то далеко не юношеский. Так что помощь мне не требуется.
Пока... Будет нужно - конечно, попрошу. Хотя... Кое-что вы можете.
- Что именно, коллега? - живо спросил Паркер.
- Мало ли как дела повернутся... - Калинов замялся. - Одним
словом, если вдруг примут решение закрыть индекс... Без меня примут,
понимаете? Так вот. Постарайтесь его сорвать! Я уже говорил, что это
самое глупое, что можно придумать.
Теперь Паркер пожал руку Калинова.
- Это я вам обещаю, - сказал он. - Можете не волноваться!
Джина явно ждала его. Не случайно же, в самом деле, он сразу
увидел ее, как только переместился из джамп-кабины в этот мир. Она
вскочила на ноги и бросилась ему навстречу, на бегу отряхивая юбку.
- Здравствуй, - сказала она. - Я думала, ты больше не появишься.
- Здравствуй, - ответил Калинов. - Почему?
- Ты же вчера убежал... Тебя обидел Зяблик.
- Кто? - не понял Калинов.
- Ну, тот парень с арбалетом, в лесу, Игорь Крылов. Мы зовем его
Зябликом. Я же все знаю о вашей встрече.
- А-а-а... - сказал Калинов и рассмеялся. - Только это не я
убежал, а ты.
Она удивилась.
- Разве? Я никуда не убегала. Я весь день тут была.
Она взяла его за руку, и Калинова опять кольнуло в сердце.
Словно стрела пронзила.
- А на Зяблика ты не обижайся, - сказала Джина. - Он хороший.
Только стал какой-то малахольный. Ходит, молчит.
Вчера он мне таким не показался, подумал Калинов. Вчера он был не
зяблик, а дикий кабан. Ревность, знаете ли, не мама родная!
- Пошли к ребятам, - сказала Джина и потащила его за собой. -
Сейчас как раз интересы будем придумывать.
- Как это - интересы придумывать?
- Увидишь.
На лугу было человек тридцать парней и девчонок. Все сидели
кружком. В центре горел почти незаметный в солнечном свете костер.
Калинов посмотрел на небо. Солнце сегодня было обычное.
Когда они с Джиной приблизились, кружок потеснился и вобрал их в
себя. На Калинова особенно не прореагировали, только несколько
девчонок пристально посмотрели на него и отвернулись. Видимо,
появление новых людей было здесь делом обыкновенным.
- Не удивляйся, - прошептала ему на ухо Джина. Волосы ее щекотнули
его щеку. - Ведь тебе не очень-то хочется быть заметным.
- С чего ты взяла? - поразился Калинов.
- Мне так кажется.
Однако, сказал себе Калинов. Может, она еще и мысли читает? Может,
на нее и дисивер не действует?
Он огляделся. Все сидящие в круге были молодые люди примерно
одинакового возраста - лет шестнадцати-восемнадцати. Парни были одеты
разнообразно - от сетчатых комбинезонов до легких туник, на девчонках
были короткие открытые сарафаны. Никто друг с другом не разговаривал,
все молча смотрели в костер, словно там что-то происходило.
- Не вертись! - прошептала Джина. - Ты всем мешаешь!
- А что они делают?
- Потом расскажу...
Калинов тоже стал смотреть в костер. Но сколько он туда ни
смотрел, ничего особенного там не увидел. Обычные горящие сучья,
блеклые языки пламени.
Вдруг все зашевелились, заговорили. Сидящий напротив Игорь Крылов
кивнул Калинову как старому знакомому. Сегодня он не казался таким
злым и противным, как вчера в лесу.
- Что? - шепотом спросил Калинов у Джины.
Джина рассмеялась, и вновь зазвенели хрустальные колокольчики.
- Можно говорить громко, - сказала она, - Больше никому не
помешаешь.
- А что это было? - спросил Калинов.
- Мы придумали интерес.
- И что теперь?
- Увидишь.
- А я хотел охоту на тиранозавра, - громко сказал высокий
белобрысый юнец, одетый в тигровую шкуру. - Представляете, море
крови!..
- Тебе бы везде море крови, - сказала Джина. - Дай волю, так ты бы
весь мир в море крови превратил.
- Брось ты с ним, Джина, - сказала маленькая черноволосая девушка.
- Его интерес еще никогда не выигрывал.
Белобрысый прищурился.
- А я не теряю надежды, - сказал он надменно. - Рано или поздно
это произойдет.
- К сожалению, Вика, он прав, - сказала Джина маленькой брюнетке.
- И когда это произойдет, я уйду и больше не вернусь. Уж лучше сидеть
дома!
Белобрысый сжал кулаки.
- Вот и сиди дома! - зло крикнул он. - Пусть тебе мамочка розовым
платочком сопли вытрет, лахудра рыжая! А мы уж как-нибудь без тебя,
по-мужски...
- Сидел бы ты, мужчина, - сказал Калинов. - Научись сначала женщин
уважать. "Мы"... "по-мужски"... Тоже мне, витязь в тигровой шкуре!
Белобрысый стремительно вскочил на ноги. Калинов усмехнулся и тоже
поднялся с травы.
- Это еще кто тут голос подает? - сказал белобрысый. - Кому
надоело ходить здоровым и невредимым? - Он смерил Калинова с ног до
головы уничтожающим взглядом. - Детка, я же из тебя кисель сделаю, с
хлебушком съем. - Он подошел к Калинову, навис над ним и брезгливо
взял его двумя пальцами за кончик носа. - Остынь, мальчик, а то сейчас
пар сзади повалит!..
И тут Калинов ударил его, ударил коротко, без замаха, даже не
ударил - ткнул ладонью правой руки, и белобрысый вдруг переломился
пополам, словно сдвинули друг к другу ножки циркуля, и повалился на
бок. На лице у него появилось выражение неподдельного изумления, и тут
же глаза его закрылись. Как будто человек прилег на минутку отдохнуть.
- Ты убил его? - с испугом воскликнула черненькая Вика.
- Да нет, - сказал Калинов. - Таким ударом не убьешь... Так,
успокоил слегка. - Он коротко взглянул на Джину.
Джина презрительно смотрела на лежащего белобрысого.
- Не хочу я его здесь больше видеть, - сказала она с отвращением
и вопросительно посмотрела на окружающих.
И вдруг белобрысый исчез, словно его здесь и не было. Только
послышался негромкий шелест, будто ветерок кубарем прокатился по
травке. Калинов застыл на месте.
- Спасибо, друзья! - сказала Джина.
- Не за что, - сказал курчавый парень в тунике и сандалиях. -
По-моему, этот тип и так уже всем надоел. Надо было еще раньше
выгнать.
Он подошел к Калинову и потрепал его по плечу.
- А ты ничего, новенький! Я бы с тобой в разведку пошел... Клод.
- Он подал Калинову руку.
- Саша, - сказал Калинов. - Куда он делся?
- Вампир-то?.. Отправился домой. Больше он не появится. По крайней
мере, пока мы здесь.
И тут вдруг затрещало, как будто кто-то быстро-быстро заколотил
палкой по дереву. Калинова сбили с ног, он сунулся носом в траву и
чуть не захлебнулся, вздохнув, потому что вместо травы под ним
оказалась грязь, какая-то липкая жижа, и от жижи этой так
отвратительно пахло, что его чуть не стошнило. И солнца уже не было на
небе, а была черная беззвездная ночь, и сверху сеялся мелкий холодный
дождик, мгновенно пробравшийся за воротник кольчуги и растекшийся
пошлине маленькими ручейками, а может, это был и не дождь вовсе, а
холодный пот, потому что, кажется, их ждали. Во всяком случае, круглые
пальцы прожекторов плясали по равнине, и каждый раз, когда они
приближались, приходилось въезжать носом в грязь. И не шевелиться.
А потом опять затрещало, и высоко над головами визгливо
прочирикали пули. Стреляли с вышки, которая приткнулась к колючей
проволоке справа, приземистая и раскоряченная, словно табуретка на
кривых ножках. Самонадеянные строители поставили ее по эту сторону...
Впрочем, с какой стати они должны были опасаться нападения извне?
- Замрите! - негромко скомандовал Клод.
И они замерли. И, лежа в липкой жиже, дождались, пока успокоится
охрана. Пулеметчики перестали палить в белый свет. Лучи прожекторов
поплясали-поплясали, тупо уткнулись в тяжелый столб дыма, повисший над
крематорием, и погасли. Где-то коротко тявкнула собака. От сторожевой
вышки донеслись звуки губной гармошки, наигрывающей какой-то до
одурения знакомый мотив. Ветер принес издалека обрывки заунывного
колокольного звона. На вышке вдруг загоготали, и грубый голос прошелся
насчет штанов какого-то Диего, которые теперь, кажется, потребуют
капитальной стирки... Тоже мне, доблестный лейб-гвардеец, переполошил
весь лагерь, где только таких нарожали, ублюдков... Хорошо, что
комендант нализался как свинья и дрыхнет, и будет дрыхнуть до утра, а
то не избежать бы тебе карцера...
- Вперед! - шепотом скомандовал Клод, и они поползли.
Каждый к своей цели. Калинов - к сторожевой вышке справа, Игорь -
к такой же вышке слева. Джина и Вика тянули мешок с зарядами, чтобы
несколькими взрывами пробить проход в рядах колючей проволоки. За ними
подтягивались арбалетчики, чтобы, когда грохнут взрывы и пулеметы
будут нейтрализованы, рвануться в проход и успеть добежать до барака
охраны прежде, чем гвардейцы придут в себя. И быстро и хладнокровно
засыпать их стрелами...
А оставшихся в живых офицеров, думал Калинов, мы повесим в воротах
лагеря, прямо под словами "Боже! Прости нам грехи наши!", и они будут
болтаться в веревочных петлях, которые они приготовили для нас, жирные
боровы в оранжевых мундирах, густо пахнущие заморским одеколоном, а мы
с удовлетворением будем думать о том, что этим, по крайней мере,
грешить уже не доведется... Вот только куда мы денем всю эту ораву
освобожденных уродов в истлевших комбинезонах. Куда мы денем всех
гниющих заживо, слепых от радиационных ожогов полутрупов, подумал он
и тут же отбросил эту мысль, потому что это была не та мысль, с
которой ходят на колючую проволоку.
Он подобрался к самому основанию вышки, осторожно встал, чтобы
проще было бросать, и достал гранату из кармана. Осталось выдернуть
чеку и, дождавшись сигнала, швырнуть гранату туда, наверх, в подарок
Диего, сидевшему в испачканных штанах, и неведомому музыканту с грубым
голосом. И тут кто-то сказал сзади вкрадчиво: "Салют, малыш!", и
сквозь кольчугу Калинов почувствовал, как в спину ему уперлось что-то
твердое. Раздался громкий смех, и опять вспыхнули прожекторы, заливая
все вокруг ослепительным светом. Как на стадионе. И Калинов понял, что
их действительно ждали. Он сжался, соображая, как бы подороже продать
жизнь, но тут сзади закричала Джина, и столько муки было в ее голосе,
что он на мгновение потерял голову.
А потом со стороны оврага, где сидели ребята из резерва, вдруг
ударила молния, ударила прямо по вышке над ним, и вышка вспыхнула как
порох, и в огне кто-то завыл и завизжал нечеловеческим голосом, а
молния уже ударила по другой вышке, мимоходом срезала кусок
проволочной изгороди вместе с железобетонным столбом, и теперь гасила
- один за другим - прожекторы. И тут Калинов понял, что это луч
лайтинга, и оглянулся, и увидел, что тот, кто сказал ему "Салют!",
тоже смотрит в сторону оврага, на эту удивительную молнию. И тогда
Калинов ударил его гранатой прямо в висок. Гвардеец удивленно хрюкнул
и кулем упал ему под ноги. Конечности его судорожно задергались, он
перевернулся на спину и замер, и Калинов увидел в свете последнего
прожектора лицо белобрысого Вампира с широко открытыми мертвыми
глазами. А к прожектору уже подбирался луч лайтинга, по дороге
сваливший трубу крематория, и она, подрубленная под основание,
неторопливо, как в замедленной съемке, рушилась вниз, рассыпаясь на
куски. Наверху взвыли в последний раз и замолкли. И тогда, по-прежнему
сжимая в правой руке гранату, а левой доставая из-за спины арбалет,
Калинов бросился к проходу в колючей проволоке.
- А-а-а! - надсадно заорал он. - Грехи вам простить?!
Ослепительная молния ударила прямо в барак охраны, и на месте его
вспух огненный шар, и внутри шара тоже выли, заходясь от муки, десятки
глоток.
- Я вам прощу грехи! - орал Калинов, летя вперед.
Ему показалось, что сердце его не выдержит натиска ненависти и
взорвется, разлетится на куски, но сейчас это было совершенно неважно.
А потом они выстроили оставшихся в живых ошалелых гвардейцев в
шеренгу. И пока узников выводили из лагеря, Калинов ходил вдоль
шеренги, отбирал у гвардейцев шпаги и заглядывал им в глаза, пытаясь
увидеть в их глубине что-нибудь звериное. Но это были обычные
человеческие глаза, только отупелые от страха. И тогда Калинову
захотелось посмотреть на их сердца. Не может быть, чтобы сердца у них
в груди бились человеческие...
- Ай, мамочка! - вскрикнула Вика.
И Калинов увидел черный зрачок пистолета, нацеленный ему в голову,
и прищуренные глаза жирного борова, устремленные прямо на его
переносицу: видимо, туда должна была попасть пуля. И хриплый голос
произнес:
- Не двигаться!.. Иначе я раскрою череп вашему приятелю!
Никто и не двинулся. Но оранжевый вдруг крутнул головой, как будто
воротничок форменной рубашки жал ему шею, вскрикнул и, выронив
пистолет, ничком упал на плац. А мимо, спотыкаясь, брели уроды в
истлевших комбинезонах, имеющие глаза ненавидяще смотрели на
гвардейцев, и слышался мерный стук деревянных колодок о бетон, а над
всей этой бесконечной колонной висел гул, как будто узники пели песню.
Но они не пели, они плакали, и девчонки плакали вместе с ними, и
оказалось, что это большое счастье - принести свободу истерзанным
людям. А потом Джина взяла у кого-то лайтинг, сдвинула предохранитель,
и Калинов понял, что она сейчас положит оранжевых, всю шеренгу,
хладнокровно, в упор и, оцепенев от ненависти, будет смотреть, как они
издыхают. Над миром повиснет смрад, а Джина будет смотреть и смотреть,
не имея сил оторваться, тупо и завороженно, до тех пор, пока с ней не
начнется истерика...
- Стоп! - крикнул Клод.
И все исчезло: колючая проволока и бараки, гвардейцы и уроды.
Остались грязь и пот, счастье и ненависть.
Джина с возмущением смотрела на Клода:
- Почему?
- Потому! - сказал Клод. - Потому что с лайтингом и дурак
сможет... Безоружных положить или взглядом убить много ума не надо. А
ты попробуй разоружи гада голыми руками да так, чтобы он не успел
убить ни тебя, ни твоего товарища...
- Нет, Клод! - загомонили все. - Это ты, Клод, зря. Ведь интерес
был... Был ведь?
- Был, - сказал Клод. - Но прежде всего надо оставаться людьми...
- Он повернулся к Калинову. - А ты ничего, парень. Я думаю, мы его
примем. Так, ребята?
- Так! - заорали все.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг