полтора из воды, срывает маску и дико ржет. Потом гигантскими
гребками подплывает к берегу и содрав ласты убегает, при этом
истерически смеясь. Поехали. Мы сразу придумали, что это
рыба-осмехун подлавливает аквалангистов, травит их анекдотами,
и те от смеха тонут, а наш чудом уцелел, потому что с чуством
юмора у него беда была. Теперь понял?
- Ага, а знаешь, - пожаловался он мне. - Я не выпиваю,
не курю, ей не изменяю, зарабатываю прилично, а она меня
презирает, я ведь чувствую! Но не знаю, за что...
- Прибор у тебя нормально функционирует? - всеми
мускулами лица я изобразил сочуствие.
- Да, все в порядке... Только она не хочет.
"Хм... не хочет", - усмехнулся я про себя, но из
деликатности виду не подал. Вообще я очень переживаю, когда
вижу своих покойных с другими. Не пугайтесь, я для себя всех
своих бывших подруг называю покойными. Зато, когда вижу их
мужиков, так и хочется сказать им в лицо какую-небудь интимную
деталь. Надо как-нибудь попробовать сказать, интересна реакция.
- Как фамилия? - деловито осведомился я.
- Лучше мне на самом деле умереть. Я и сам собирался, но
все никак решиться не мог...
- Сначала фамилию скажи! - потребовал я.
- К... - начал было он и неожиданно разревелся.
- Чего? - не понял я, - Тебе мало показалось? Да и не
прикладывался, вроде...
- А вы правда наемный убийца? - спросил он, вытирая
салфеткой слезы.
- Да ну тебя... Такого, как ты, и убивать-то не стоит, -
отмахнулся я от него. - Найди себе лучше другую бабу, может, и
выйдет чего. Фамилию свою выкладывай, секретчик ты наш.
- Мне другая не нужна! - набросился он на меня. - Я
Анну люблю! Где она?
- Угомонись, - небрежно отпихнул я его. - Ты ж не пил,
с чегой-то ты вдруг так завелся?
Я встал, собираясь преподать очередной показательный урок
гостеприимства. Несчастный муж вдруг решил, что я собираюсь
уходить и, неожиданно проявив прыть, схватил с журнального
столика бутылку коньяка, разбил ее об стену и наставил на меня
острое стекло.
- Я тебя не отпущу, пока ты мне не скажешь, где моя жена!
- заорал он злобно.
- Придурок...
Я спокойно пошел на него.
- Цветочек убери, детка, а то будет третий прием "бо-бо".
Он закрыл глаза и как мамонт побежал на меня, рогом
выставив "розочку". Я пропустил его чуть правее себя и
отрывисто насадил на коленку, потом ударил в ухо локтем, и
резко развернув его в воздухе, забрал из податливых ручонок
остатки коньячной бутылки. Он рухнул. Я склонился над ним - он
не дышал. Черт побери, я действительно убил его! Нет, не может
быть... И правда не дышит!!! Памятуя о бабушке-молотобойке, я
уже не стал утруждать себя проверкой артериального давления, а
стер свои отпечатки пальцев с фотографии и отправился
разбираться с Анной.
15. Шведская семейная ячейка
Ох, как я был зол! Казалось, разорву мерзавку на части за
ее шуточки, но по мере приближения к дому, в котором я оставил
Анну, мной овладевала странная расслабленность. Было такое
чувство, что я возвращаюсь с холодной мокрой улицы в теплый
уют, где меня ждет ласковое домашнее существо... Проклятая
иллюзия - ничего не мог с ней поделать: у самого себя на
глазах я превращался в благодушного идиота, типа аниного
покойного муженька, царствие ему небесное.
Вот откроет она мне дверь - схвачу ее за глотку и призову
к ответу! Так я настраивал себя. Но дверь мне открыла хозяйка
квартиры... Черт, даже не узнал, как зовут ее. Она была явно
навеселе.
- А вот и Мастер! - заорала она радостно, бросаясь мне
на шею.
- Вы что тут, упились, что ли?! - недовольно пробурчал
я.
- Ты не свисти, - заявила хозяйка. - Пойдем покормлю
тебя. Мы тут с Анечкой оладьев напекли под водочку.
- С Анечкой?!
- Нет, с королевой Анной! Ну проходи уж на кухню, граф
Гарсия - известный пироман!
Я зашел на кухню. Анна со счастливым видом поедала оладьи
в сметане.
- Ну как? Замофил? - спросила она с набитым ртом.
- Да иди ты! - отмахнулся я. - Лучше мне, бабы, водки
налейте!
- Какие мы тебе бабы?! - возмутилась хозяйка. - Мы
мирно пашущие советские женщины!
- А с вами я и вовсе не знаком, - сказал я, вырывая у
нее из рук запотевшую бутылку "Русской".
- Вот хам! - возмутилась она. - Когда лапать меня лез,
имени не спрашивал!
- Он к тебе лез?! - окаменела Анна.
- Конечно, за сиськи дергал, как телушку! - пожаловалась
хозяйка.
Я раскрыл рот, чтобы дать достойный ответ, но тут получил
от Анны смачную звонкую оплеуху.
- Ты чо? - удивился я.
Анна ничего не ответила. Она сидела строгая и бледная. Я с
удивлением ее рассматривал, как первую женщину, давшую мне по
роже. Мне хотелось сообразить, что ответить, но мысли в голову
не шли. В голове было пусто и звенело. Особенно меня удивило
то, что я не успел поставить блок. Всегда в фильмах удивлялся,
как мужики пропускают простецкий удар, а тут сам под него
залетел и среагировать не успел. Наверно подсознательно в
мужике зашито, что бить женщину неэтично, а может христианство
со своей второй щекой на мозги мужского населения так фатально
накапало. Надо вспомнить, масульман пощечинами врачуют их
женщины востока? А хотя они у них дисциплинированные, за
пощечину им могут все что угодно припаять. Значит все же
христианство, а не дурацкое джентельменство.
- Да ладно вам, как дети! - сказала хозяйка. - Давайте
лучше за знакомство выпьем. Меня Тоней зовут.
Она разлила и мы выпили, молча и не чокаясь. И в тишине
закусили солеными помидорами.
- Ой, кажется, милиционер родился! - нарушила молчание
Тоня.
Анна не сдержалась и прыснула от смеха, многозначительно
на меня глянув.
- С хозяйкой мы познакомились, а вас как зовут, девушка?
- обратился я к ней, - Фамилию я вашу уже знаю, впрочем, - я
попытался применить излюбленный прием следователся.
- Между прочим, это фамилия мужа, - ответила Анна,
смягчаясь. - Так что она ни о чем не говорит.
- А имя? - спросил я ее.
- И имя, - серьезно ответила она. - Имен может быть
тоже энное количество. В детстве меня, например, родители
Анютой звали. Во дворе Нюсей и Анкой дразнили. А один придурок
в институте Нюрой называл. Еще Нюша - есть имячко такое...
- Ну и что? - не понял я.
- Да то. Тебя как зовут, ты считаешь?
- Ну, Михаил, - неохотно ответил я.
- А может... ой! - закрыла рот рукой, вспохватившись,
Тоня.
- Чего?! - не понял я.
- А может, ты Мойша на самом деле? - подмигнула Анна
Тоне. - Или Майкл?
- А может, Мигель? - поддержала ее Тоня.
- Да ну вас, девки! - разлил я по очередной стопке. -
Не пойму, к чему вы клоните.
- Да к тому, - сказала Анна. - Никому ведь не придет в
голову сказать "Архангел Мишка" или "Мойша косолапый"! Вот и
получается, что имена эти разные.
- Ну и что? - не на шутку удивился я.
- А то, что раз у тебя имена все разные, значит,
настоящего имени и вовсе нет!
- Хм... - задумался я.
- А раз у человека настоящего имени нет, он может сам
себе любое имя взять, какое понравится. Или ему другие новое
имя дадут.
- Как это? - усомнился я.
- А вот так это. Кличку дадут. Тебя, например, Мастером
назвали.
- Ну, назвали, и что с того...
- А то! Это многое меняет, между прочим. Вот, например,
сосед за стенкой этот несчастный. Жил себе спокойно.
Преображенский и Преображенский... Мало ли Преображенских? Но
он к тому же еще и профессор. Профессор Преображенский...
Знакомо звучит?
- И точно! - встряла Тоня. - Я фильм смотрела...
- Вот видите, - продолжила Анна. - Вот живет профессор
Преображенский... Таких профессоров Преображенских, как он,
тоже, наверное, не мало. Живет этот профессор Преображенский и
ни о чем таком особо не помышляет, пока к нему не устраивается
домработницей некая Зиночка...
- Уй, - всплеснула руками Тоня, - а я-то думала, где я
тебя видела?!
- Ну и вот, - невозмутимо повествовала Анна, -
устраивается к нему на работу Зиночка, потом приносит с улицы
бездомного щенка Шарика...
- Кажется, я начинаю врубаться! - заявил я.
16. Журфикс
Я проснулся посреди ночи от холода и увидел, что лежу
голый на кровати. Я повернулся направо и уткнулся носом в
пухлую женскую грудь, повернулся налево - разглядел в темноте
белую обнаженную спину. А, ну да, это Анечка с Тонечкой...
Кажется, мы накануне изрядно наклюкались. Помню, сидели за
столом, болтали о чем-то, потом ругались, потом песни пели,
потом... Потом я, кажись, уснул за столом, а дальше не помню -
все равно как выключателем в мозгу щелкнули и сознание
отключили. Бошка болит, а тут еще музыку за стенкой крутят.
Что-то знакомое... О, вспомнил! Увертюра рок-оперы "Иисус
Христос - супер-стар". И чего не спится людям?!
И вдруг до меня дошло: музыка доносилась из-за той стенки,
где была квартира профессора! Что за черт... Я растолкал Анну.
- Что, пора? - спросила она, сладко потягиваясь.
- Куда пора? - удивился я, но тут же сообразил, что это
она со сна так говорит - приснилось ей, наверное, что
собирается куда-то. - Слышишь, музыка играет?
Она, ничего не ответив, проворно соскочила с кровати и
быстро оделась.
- Чего сидишь, как пень? - сказала она небрежно, как
мужу, с которым прожила много лет. - Портки надевай!
- Зачем?
- За тем, чтобы фужеры елдой со стола не сбивать как слон
в фарфорной лавке!
- Какие еще фужеры? - удивился я. Но брюки все же
натянул.
- На фуршет пойдем - нас позвали.
- Кто?
- Кто-то... - недовольно проворчала Анна. -
Разговорчики в строю. А эту здесь оставим, пусть поспит бедная
женщина, - она заботливо накрыла Антонину одеялом.
Мы вышли на лестничную площадку и позвонили в соседнюю
дверь под номером 50. Я, конечно, виду не подал, но был весьма
изумлен: с той стороны двери щелкнули замки, и на пороге перед
нами предстал сам профессор Преображенский. Он был теперь не в
хирургической робе, а во вполне изящном лазоревом халате и
турецких туфлях с загнутыми носами. Вид у него был странноватый
- дореволюционно-интеллигентский.
- Милости прошу, - расшаркался он перед нами, театрально
отставляя в сторону руку с бокалом мелкопузырчатого
шампанского.
- Рад вас видеть в полном здравии, - пробурчал я в тон
ему.
- Я, как всякий персонаж, неистребим, - весело
воскликнул профессор. Он был слегка навеселе.
Мы прошли в гостиную - в ней плечом к плечу толпилось
человек 50 народу. Одеты они были довольно-таки пестро: один
был в белой мантии с красной подкладкой, другой - в кальсонах,
третий - в голубом хитоне. А один упитанный мужик в сером
летнем костюме отличался от остальных тем, что голова у него
была не на шее, как у всех, а в полусогнутой руке на уровне
груди. Когда он говорил, окружающим приходилось из вежливости
наклоняться к этой его смешной голове. На лице его были
сверхъестественно большие очки в черной роговой оправе, а на
лысине - шляпа пирожком.
- Ты его знаешь? - взвигнула от восторга Анна.
- Впервые вижу, - поморщился я. Терпеть не могу бабской
экзальтации.
- Ну как же - это ведь Берлиоз! - возбужденно
подпрыгнула она.
- Композитор? - нарочито зевнул я.
- Да нет, ты ничего не понимаешь. Это тот самый, которому
трамваем отрезало голову.
- А... - протянул я.
- Фу, какой ты скучный! - возмутилась Анна. - Видишь,
он рассказывает какой-то анекдот, а те трое, что ржут рядом с
ним - Понтий Пилат, Иешуа и Воланд.
- Пить бум? - подскочилa к нам услужливого вида жирная
черная кошенция.
- Водка холодная есть? - спросил я, почесывая у нее за
ухом.
- Фр-р-р, - брезгливо отстранилась то ли грудастая
кошка, то ли девушка с кошачьими усами. - Водяры не держим-с.
Могу предложить "Дон Пириньон", "Мартель" или "Мутон кадет" из
коллекции барона Ротшильда.
- Ты мне, котяра, не трынди, - предупредил я ее
по-свойски. - Будто я не знаю, из каких коллекций
кадеты-мудеты бывают. Если через триста секунд холодной водки
не нарисуешь, займусть скотоложеством! Гнездит оно мне,
понимаешь, не-е-е держим-с-с!
Кошечка хотела было огрызнуться, но вовремя передумала и,
ловко выпрыгнув в форточку, грацизно отправилась в дежурную
палатку. А я, не теряя времени даром, стал разминаться
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг