было оторвать от борта, он мог стоять неподвижно часами, вглядываясь в
прозрачную зеленоватую воду. Сколько раз его бросало в жар и холод, когда
внизу возникало серебристое мерцание, хоть он и знал, что ничем, кроме
стаи рыб, оно вызвано быть не может...
А пустыни! Никому на свете он не завидовал так, как Григорию и Майе,
уехавшим в Саммили.
Зато теперь Серегин не завидовал никому. Это ему скоро будут завидовать
все!
Разговор с главным редактором был очень коротким.
- Когда сдашь очерк о моряках-краболовах? - спросил редактор.
- Завтра! - с готовностью ответил Серегин.
- Хорошо. Значит, через три дня, когда сдашь очерк...
- Но я же, честное слово, сдам завтра! - снова воскликнул Леонид.
- Я и говорю, - невозмутимо продолжал редактор, - сдашь завтра,
послезавтра получишь на переделку, а дня через три сдашь окончательно.
Тогда и полетишь.
На третий день он сдал очерк "окончательно".
Редактор строго-настрого приказал не "партизанить". Сфотографировать с
самолета, и крупным планом. Опросить стариков, краеведов, если они
найдутся в посёлке. Узнать, бывал ли на этом месте кто-нибудь из учёных,
чтобы потом связаться с ними. Больше ничего!
Сегодня в полночь он уже будет лететь над Уралом. Кроме него и главного
редактора, о цели поездки не знает никто. Седых не в счёт. Он не принял
всю эту историю всерьёз даже тогда, зимой, а теперь окончательно позабыл о
ней. Серёгин с трудом растолковал ему, о чем идет речь...
Конечно, перед отъездом надо было посидеть в архиве - порыться в
документах об этом крае. Но ноги сами привели его к Белову.
Чертовски трудно было удержаться от соблазна! Если бы не ехать на почтамт
за посылкой, он мог бы проговориться...
По правде говоря, не очень-то ловко скрывать такую новость от самого
Белова. Но ничего, семь дней подождёт. Что может случиться за семь дней?
Ничего ровным счётом.
А через неделю он въедет к Матвею на белом коне! Интересно, что скажет
тогда Кремнева про верхоглядов журналистов?
Часы показывали три минуты двенадцатого. Шум моторов перёшел в плотный,
почти осязаемый рев. Спинка кресла прижалась к плечам Серёгина, и красные
огни взлетной полосы понеслись мимо, сливаясь в сплошную черту.
Глава четвертая
ПО ОДНОМУ ПРОЕКТУ
Костёр бросал колеблющиеся оранжевые блики на острую грань пирамиды,
уходящую в черноту неба.
- На белом коне я уже никуда не въеду, - прошептал Серегин, наклоняясь к
Тарасюку. - Но войди в мое репортерское положение - хоть
командировочные-то я должен отработать? Мне же завтра вылетать!
- Должен, должен! - рассмеялся Григорий. - Слушай и наматывай на ус...
Серёгин рассеянно вслушивался в то, что говорил Белов, и перелистывал в
свой корреспондентский блокнот.
...Шел седьмой вечер - седьмой с того самого дня, когда Серёгин впервые
вступил на берег Перламутрового озера и увидел таинственную гранитную
пирамиду, у подножия которой мирно спал... Тарасюк. Вскоре сюда прилетели
Матвей Белов и Майя.
Каждый день прошедшей недели был наполнен радостями открытий и горестями
разочарований.
О первом открытии Серёгин узнал спустя десять минут после того, как вылез
из вертолёта. Григорий притащил его и пилота к пирамиде, ткнул в неё ногой
и гордо сообщил:
- Сторона основания равна двадцати пяти метрам.
- Как в Хирбете? - воскликнул Серёгин.
- Так точно! Строили по одному проекту! - Тарасюк щелкнул каблуками. - Но,
чтобы доказать это окончательно, нужно ещё измерить ребро... С вашей
помощью, товарищ пилот!
Через полчаса Григорий спустился по верёвочной лестнице с вертолёта,
повисшего над пирамидой, прямо на её вершину. Закрепил на ней конец
тонкого телефонного кабеля, а весь моток бросил вниз - Серёгину.
- Натягивай! - крикнул он. - Ещё сильней! Так, хорошо... Теперь завяжи
узел!.. Готово?
- Готово!
Тарасюк смотал кабель и обеими руками ухватился за верёвочную лестницу.
Огромная зелёная стрекоза тронулась с места, повисла прямо над головой
Леонида и начала медленно опускаться. Чуть не задев приятеля каблуком,
Григорий спрыгнул на землю и приветственно замахал рукой. Стрекоза взмыла
вверх.
- А ну-ка держи! - сказал Тарасюк, протягивая Леониду конец кабеля с узлом.
Леонид прижал узелок к углу пирамиды у самой земли, а Григорий побежал к
другому углу и натянул кабель.
- Двадцать пять! - крикнул Григорий. - Тетраэдр! Я ж говорил - по одному
проекту!
...Второе открытие сделал Белов. Вернее, он первым установил факт,
которому не придал никакого значения.
Выйдя из вертолёта ровно в полдень и поглядев на пирамиду, он пробормотал:
- Между прочим, высота основания этого сооружения не лежит в плоскости
меридиана.
Леонид, который стоял рядом с ним, ничего не понял, и, может быть, именно
поэтому фраза Матвея намертво вошла ему в память. При первом же удобном
случае он решил поразить Тарасюка. Случай представился за ужином.
Григорий чуть не поперхнулся, когда Леонид небрежно произнес эту
великолепную фразу.
Бросив недопитый чай, Тарасюк помчался к пирамиде. Белов, Сёрегин и Майя с
недоумением поглядели друг на друга.
Недоумение прошло довольно быстро.
- Все храмы богов и усыпальницы правителей, - разъяснил, вернувшись,
Григорий, - все пирамиды, и мавзолеи, и просто могилы обычных смертных
древние строили всегда "по компасу". Чаще всего главным входом к востоку.
Туда, откуда восходит солнце, откуда боги посылают людям свет и тепло.
Точно так было и с Хирбетской пирамидой, хотя она и не имела входа. Одно
ребро каменного исполина было обращено точно на север, а противоположная
сторона основания ориентирована строго по параллели восток - запад.
А здешняя пирамида действительно не отдает никакого "предпочтения" ни
одной из сторон света!
Только захоронения синантропов, живших триста тысяч лет назад, были
совершенно безразличны к странам света. Кстати, это абсолютное
доказательство того, что синантропы еще не успели придумать себе бога. В
то время религии на Земле не было. Как только боги "появились", могилы
стали немедленно поворачиваться к солнцу. Так что если святая церковь
признает синантропа человеком, то дела её плохи, - он и есть тот самый
человек, который понятия не имел о своем "творце"...
И в самых древних наскальных рисунках, - продолжал Григорий, - тоже нет ни
одного "божественного" сюжета - ничего, кроме людей, животных да ещё...
Он вопросительно посмотрел на Майю.
Девушка улыбнулась.
- Вернемся к нашим баранам, дорогой Григорий. Уж не хочешь ли ты сказать,
что и пирамиду, у которой мы сидим, соорудили синантропы?
Тарасюк задрал голову и посмотрел наверх - туда, где в невидимой сейчас
точке безукоризненно точно сходились три каменных ребра монумента.
- Вряд ли. - Он с сомнением покачал головой. - Где им!
Третье открытие сделал опять-таки Матвей. И даже не сам - только сегодня
утром прилетевший вместе с ним лаборант закончил стандартный цикл анализов
по методике Белова. Взяли двенадцать проб. И все они, как одна, ответили:
пирамида вырублена сто девяносто пять веков назад плюс-минус двести
пятьдесят лет. Те же двадцать тысяч лет назад, когда в пустыне
образовались таинственные камни - саммилиты...
Как ни велика была радость Леонида по поводу всех этих открытий, огорчения
были, пожалуй, ещё больше.
Во-первых, глубинный лучевой зонд показал, что пирамида сделана из
обыкновеннейшего гранита и не содержит никаких посторонних включений.
Во-вторых, каменную площадку под пирамидой и вокруг неё прощупали
приборами на глубину нескольких километров, и никаких аномалий - ни
гравитационных, ни магнитных, ни сейсмических - под ней не оказалось.
Судя по всему, никакого вымпела поблизости от таинственного знака не было.
Не оправдались и надежды, которые Леонид возлагал на Майю.
Прикомандированный к экспедиции вертолётчик сжёг чуть не весь запас
отпущенного ему бензина. Но ни в ближайших поселках - за пятьдесят и сто
двадцать километров, - ни в далёком районном центре никто не знал, как,
когда и почему появилась здесь эта пирамида. Она словно выпала из поля
зрения людей. А немногочисленные охотники, бывавшие на берегу
Перламутрового озера, вообще не считали пирамиду древностью. Кому в те
времена могло понадобиться высекать из гранита монумент в краю, где
никогда не существовало древних цивилизаций?..
Да! О белом коне Леониду мечтать не приходилось! Серёгин захлопнул блокнот
и прислушался.
- Что же, - негромко говорил Матвей, - конечно, проверить геофизику надо.
Пробурить скважины... Это сделают без нас, договоримся с геологами. Я
уверен, что проверка ничего не даст. Приборы не врали: здесь под землей
ничего нет...
- Будем искать дальше! - отозвался Тарасюк.
Матвей повернул к нему освещенное огнем костра лицо.
- Прежде всего, Григорий, надо оценить уже сделанное. Мы не только
получили подтверждение, что примерно двадцать тысяч лет назад на нашей
планете побывали неизвестные нам Обладатели Разума, несравненно
превосходящие тогдашних обитателей Земли. Кое-что мы узнали и о вымпеле...
Серёгин чуть не подпрыгнул на камне, на котором расположился, и весь
превратился в слух.
А Матвей неторопливо продолжал, как бы рассуждая сам с собой:
- До сих пор мы точно знали только то, что примерно тогда - двадцать
тысяч лет назад - кто-то нарисовал на скале существо в скафандре...
Серёгин с упреком посмотрел на Тарасюка. Хорош друг!.. Небось в Саммили?
Да ведь это же гениальный материал!..
- Гришка, - яростно зашипел Леонид, - послушай...
- Помолчал бы! - попросил его Тарасюк.
- Теперь мы знаем, что в то же время на Земле были сооружены две
геометрически правильные пирамиды, - задумчиво продолжал Матвей. -
Гробницы? Нет, не гробницы. Значит, это символы... Но по крайней мере один
из них не ориентирован по странам света. Значит, эти знаки не посвящены
никакому божеству...
Майя бросила в костер полено. Яркое пламя осветило задумчивые,
сосредоточенные лица.
- С какой целью нужно было ставить два таких знака за десять тысяч
километров один от другого, а, товарищи?.. Я думаю, - Белов встал, - что
мы имеем дело с опорными точками неизвестной нам геодезической системы
координат. Наша задача - расшифровать эту систему. У кого есть идеи?
Все молчали, задумчиво глядя в спокойное пламя костра. Молчали, может
быть, и не потому, что идей не было.
Просто ещё не успели освоиться с мыслью, что в их руках сейчас оказался
кончик цепочки, которая непременно привёдет людей к братьям по разуму...
Первой нарушила молчание Майя.
Она встала рядом с Матвеем и, протянув руки к костру, медленно и
торжественно произнесла:
- "...Жило там могучее племя гигантов. Огромны были они телом своим. Но
еще огромней - мудростью.
И вот однажды решили они завладеть самим солнцем. И воздвигли высокие
башни, чтобы штурмовать небо...
И, прежде чем взойти на свои башни, спросили гиганты людей, которые
собрались со всего света, - что хотели бы люди получить от них в подарок?
И сказали люди: оставьте нам вашу мудрость.
И сказали гиганты: чужой мудростью не проживёшь.
И сказали люди: оставьте нам вашу силу.
И сказали гиганты: вы употребите её во зло.
И сказали люди: что вы оставите нам?
И сказали гиганты: самую высокую вышину и самую глубокую глубину, день,
равный ночи, полночную звезду и священное число..."
Майя умолкла, сделала несколько шагов от костра и прислонилась к стене
пирамиды.
- Попробуем рассуждать хладнокровно, - сказал Тарасюк. - Предположим, что
известные нам пирамиды - это две точки системы. Но зачем нужны ещё пять
пунктов: глубина, вышина, день, ночь и звезда?
- Ну, положим, - вступился за гигантов Серёгин, - день, равный ночи, можно
считать за один пункт, а не за два.
- Все равно, - азартно сказал Тарасюк, - пусть четыре. Четыре плюс два
равняется шести. Что за странное число опорных пунктов?
- Ладно, друзья, - примирительно сказала Майя. - Это за один присест не
решишь. Вот если бы узнать священное число...
Она подошла к костру и негромко запела:
Есть ещё безводные пустыни,
Топи неосушенных болот,
Книга, не написанная ныне,
Песни непридуманной полёт...
Мы выходим утром голубиным, -
И дорог нехоженых не счесть!
Есть в морях безвестные глубины,
Есть в горах невзятые вершины,
И дороги к звёздам - тоже есть!
Глава пятая
НЕ НА БЕЛОМ КОНЕ, ИЛИ ПЯТЬДЕСЯТ СТРОК НОНПАРЕЛИ
Это был тот довольно редкий случай, когда человек оказывается пророком.
Речь идет о Леониде Серёгине, заявившем Тарасюку в начале прошлой главы,
что он, Серёгин, на белом коне уже никуда не въедет...
Именно так всё и произошло. Возвращение репортёра в столицу ничем не
напоминало путешествия на белом коне. И не только отсутствием почёта, с
которым обычно ассоциируется езда на этом непарнокопытном животном
довольно редкой масти.
Если из Москвы на Хрустальный Серёгин добрался всего за сутки, включая
автобус, то обратно он путешествовал трое суток. В двух аэропортах самолёт
простоял по целому дню из-за нелётной погоды. В третьем задержался на всю
ночь по каким-то не известным пассажирам "техническим причинам". И,
наконец, в Москве их приняли только после того, как машина битый час
утюжила воздух над пригородами. Да и то не на Внуковский аэродром, а на
Быковский, откуда надо ехать в город электричкой, которая уже не ходила -
было поздно. Правда, существовало такси. Но у какого командировочного
остаются деньги на такси в последний день командировки? Особенно если
командировочный сидел на обратном пути два дня без погоды и оба раза
обедал в вокзальном ресторане, да к тому же с пивом.
Одним словом, ждать в Быкове пришлось до утра. К счастью, это было
воскресное утро, а по воскресеньям газета не выходила.
Значит, можно будет отоспаться после трехдневной жизни в воздухе и на
жестких креслах транзитных аэропортов.
А потом... Серёгин уже предвкушал, каким оно будет, это самое "потом".
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг