его до слез.
- Какой у вас любопытный перстень, - вдруг признес Альдрик. - Я
ошибаюсь или на нем какой-то значок?
- Инициал, - сказала я, не вдаваясь в подробности. - Буква "Н". Меня
зовут Нортия, если вы не забыли.
- Нортия. Насколько я помню, в каком-то древнем языке так звали богиню
Судьбы.
Я отнеслась к подобной трактовке с недоверчивостью. Поскольку привыкла
думать, что мое имя созвучно со словом "север" и от него образовано.
- Вы разбираетесь в древних языках?
- До того как поступить в гвардию, я шесть лет пробыл в коллегии
августинцев в Тримейне.
Удивительные там, должно быть, были нравы, в этой коллегии, подумала я.
Впрочем, чему тут удивляться...
- В вашем обществе, господин Руккеркарт, немало образованных людей. Вы
не считаете, что это может вредно сказаться в момент решительных действий?
- Себя вы тоже относите к числу образованных?
- Отнюдь. Я даже приходской школы не посещала. Тальви ничем не выдал,
будто его сколько-нибудь задел последний обмен репликами, но под его
взглядом я поставила бокал на стол, ощутив, как заныли свежие синяки на
запястье.
Не знаю, прибыли ли они с Альдриком в Свантер вместе или встретились
уже здесь. Известие, что меня ждут в "Ландскнетте", исходило от Тальви, и
застала я его там одного.
- Книга? - спросил он меня без околичностей. Я молча выложила перед ним
творение Арне Арнарсона, которое успела полистать на досуге для расширения
кругозора. Но без особой пользы. Лучше бы это в самом деле была поваренная
книга. Этот секретаришка Арнарсон много чего о себе воображал. Кое-где в
тексте он намекал, что свод он готовил не просто так, но для особых,
избранных читателей, себя же пышно именовал "посланником, рассеивающим
тьму". Если же, мол, послание не дойдет до тех, кому оно предназначено,
"наследие будет утрачено". Что, стало быть, и обозначали руны - истинные и
перевернутые. Иными словами, за тайнопись без шифровальной книги не берись,
все равно ни черта не поймешь. Стоило туману напускать.
Тальви вытащил из-за пазухи какой-то пергамент, раскрыл книгу
Арнарсона, уселся за круглый гостиничный стол и принялся целеустремленно
листать рукопись. Нашел нужное ему место и стал сверять свой пергамент со
шпаргалкой Арнарсона. Я тем временем уселась за стол, по опыту зная, что от
патрона приглашения ни в жизнь не дождешься, и подперла руку кулаком,
изготовившись ждать, и долго, если потребуется.
Тальви, наконец, оторвался от увлекательного чтения, уставившись перед
собой.
- Тройнт, - пробормотал он. - Мог бы и сам догадаться...
Тройнт? Если мне память не изменяет, это крупное аббатство дальше, к
северо-востоку. Реликвии какие-то, место паломничества... Меня что же,
теперь туда погонят? Только ограбления церкви мне для полноты биографии и не
хватало. Ни к чему хорошему эти шляния по церковным подземельям не приводят,
покойный Форчиа мог бы подтвердить...
Тальви заложил пергамент в книгу, бросил ее на стол и, кажется, впервые
со времени прихода посмотрел на меня. И не успела я моргнуть, как он
вцепился мне в руку.
- Откуда этот перстень?
Перстень в тот день я надела впервые. Когда я посещала Морскую гильдию,
его на мне не было - слишком он приметный. (Излишне говорить, что тогда и
одежда на мне была другая, и лицо платком замотано, и волосы прикрыты. ) А
собираясь на встречу с Тальви, я вспомнила, что обещала старику носить
перстень, - и надела.
Сейчас же я несколько остолбенела как от боли, так и от
стремительности, на которую оказался способен Тальви.
- Подарок друга, - сказала я, сохраняя все возможное хладнокровие. И
поскольку руку мою продолжали сжимать клещи, посмотрела Тальви в глаза: -
Прощальный подарок.
- Ну, если прощальный... - Он выпустил мое запястье.
Я была не настолько исполнена самомнения, чтобы счесть это ревностью.
Но Тальви явно взбесила мысль, что я могу работать на кого-то другого и
брать за это плату. Он-то лишь пообещал когда-нибудь рассчитаться со мной,
выкупив земли Скьольдов, причем достаточно туманно. Лучше дешевый перстень
на руке сейчас, чем развалины родового замка в неопределенном будущем -
такова, по его мнению, должна быть моя логика. Предположим, я действительно
не слишком надеялась получить обратно Фену-Скьольд. А вернее, совсем не
надеялась. Но я слегка озлилась. И не стала рассказывать Тальви ни про
Соркеса, ни про поваренную книгу, когда же он все-таки соизволил спросить,
что, собственно, имело место в Тайной палате, я коротко ответила: "Подлог",
а он более не уточнял. После этого он спрятал рукопись Арнарсона, снова
посмотрел на меня, точно предупреждая, но промолчал Спасибо Я не
беспамятная. Меня не нужно дважды предупреждать, что его дружки не должны
знать об "Истинных сокровищах Севера".
А потом появился Рик Без Исповеди, и из его разглагольствований
следовало, что мое имя к этому самому Северу никакого отношения не имеет.
Впрочем, почему я должна ему верить? Ведь он даже не сказал, о каком языке
шла речь Может, о греческом? Потому что из латыни я кое-что помню, а если бы
это было еврейское слово, Соркес не преминул бы об этом упомянуть. Или это
древнекарнионский язык? Нечего сказать, хорош из господина Без Исповеди
карнионец, утонченное создание!
Утонченный воспитанник августинцев продолжал разглядывать меня, как
некий раритет.
- И цвет волос у вас интересный. Не рыжий, а именно золотистый. Вы их,
часом, не красите?
- Ни часом, ни сутками. При моем образе жизни - то в засаде сидишь, то
в тюрьме отдыхаешь - возиться с краской для волос было бы затруднительно.
- Придворные дамы в Тримейне высшим шиком считают золотую пудру...
Приход молодого Ларкома прервал эту увлекательную беседу. И вовремя. Не
сомневаюсь, что по части косметики, нарядов и притираний Рик Без Исповиди
победил бы меня бесповоротно. Просто стер бы в порошок. Или в пудру.
Золотую.
Тальви, которому наши с Альдриком любезности успели изрядно прискучить,
поздоровался с рыцарем с отменной вежливостью. Юноша просиял улыбкой -
видно, вспомнил про "рыцаря без страха и упрека", что не помешало ему столь
же учтиво приветствовать остальных и отвесить мне поклон.
- Простите, - сказал он, - что при нашей предыдущей встрече я не
оказывал вам знаков внимания, которые женщина благородного происхождения
вправе ждать от дворянина. Но вы сами настояли на соблюдении конспирации.
Если бы я не усвоила, что у Тальви при любых обстоятельствах
затруднительно вызвать не то что смех, а просто улыбку, я бы поклялась, что
про себя он рыдает от хохота. Но внешне он этого никак не выдал, дабы не
обидеть молодого человека.
- Судя по вашему настроению, рыцарь, - заметил он, - вы пришли к нам с
добрыми вестями.
- Вы угадали. Мне достоверно известно, что Нантгалимскому Быку не
удалось добиться поддержки ордена.
- Я давно утверждал, что орденские братья не совершают необдуманных
поступков. - Рик Без Исповеди поправил манжет из мехельнских кружев. Если он
не купил их в Тримейне, то здесь они могли попасть к нему только через
контрабандистов.
- А союз с орденом полезен еще и потому, что капитанства и приораты
расположены не только в герцогстве Эрдском, но по всей империи... ("Теперь
же, когда орден ослаблен, он должен осмотрительно распределять свою
благосклонность", - таков был конец фразы, который я благоразумно
проглотила. )
- В Эрденоне, помнится, вы декларировали свою непрязнь к политике. -
Хотя Альдрик по-прежнему старался клюнуть меня, во взгляде его не было
враждебности.
- Это не политика, а география... Я не изменила своего мнения. Что не
помешает мне исполнить то, что от меня требует долг.
- Долг? Как это скучно...
- Может, хватит состязаться в остроумии? - проворчал Тальви. - Вам
следовало познакомиться раньше, тогда бы вы успели утомиться, пуская пыль
друг другу в глаза... Вернемся к делу. Не найдя поддержки у ордена, Дагнальд
способен обратиться к другим источникам.
- Ты имеешь в виду подкуп герцогских полков? - небрежно осведомился
Альдрик.
- Я имею в виду его императорское величество.
- Думаю, это вряд ли возможно, - осторожно произнес Ларком. - Дагнальд
не дипломат. Такая личность вряд ли сумеет завоевать расположение двора,
ведь это труднее, чем вызвать доверие братьев. Скорее уж император способен
даровать власть над Эрдом одному из своих фаворитов.
- Если он хоть немного дорожит относительным равновесием сил в империи,
он этого не сделает. Тайная полиция, как бы к ней ни относиться, работает
неплохо, и в столице наверняка осведомлены о настроениях в герцогстве.
Вирс-Вердер со своим глупейшим "Эрденон для эрдов", вызванным тем, что южные
купцы снижают цены и тем подрывают его жалкие попытки заняться коммерцией,
сыграл нам на руку. При победе одного из эрдских претендентов смута может
закончиться довольно быстро. Но если власть получит ставленник Тримейна,
начнется мятеж. Чтобы подавить его, придется перебрасывать войска с Юга,
тратить немалые деньги, когда казна и так пуста...
Вот, значит, кому мы обязаны погромом в Эрденоне и, возможно, свежей
могилой на кладбище Камби. А ведь этот конкурент, если верить Ларкому, еще
не из самых худших. А Тальви, выходит, считает, что подобное - ему на руку?
Какому дьяволу я заложила душу, чтобы выполнить свой долг?
Нет, Тальви - не дьявол. Он просто человек, в котором человеческого
очень мало.
- Не разыгрывай Катилину, мой друг, - произнес Альдрик. - Конечно, это
привлекательный образ, и я нахожу между вами некоторое сходство, но не
забывай, что он крайне плохо кончил.
Для меня эта фраза была совершенно непонятна, и учтивый Ларком это
угадал.
- Катилина, - объяснил он, повернувшись ко мне, - это древний
заговорщик. Он был порядочным негодяем, и я решительно не понимаю, что
Альдрик нашел в нем привлекательного.
Рик пожал плечами.
- "Был знатного происхождения, обладал могучей силой, и душевной, и
телесной... "
- "... но нравом скверным и порочным, - перебил его Ларком. - Ему с
малолетства междоусобные войны, убийства, грабежи, гражданские смуты были...
- "Тело его сверх всякого вероятия терпело голод, холод, бодрствование,
- улыбаясь, продолжил Рик. - Душа его - смелая, хитрая, непостоянная... "
Юный Ларком явно не замечал, что его подначивают.
- "В любом деле он лицемер и притворщик, домогающийся чужого,
расточающий свое, сгорающий в страстях, в меру красноречивый, недостаточно
разумный... "
- "Душа его ненасытная постоянно испытывала страсть к непомерному,
чрезмерно высокому", - завершил цитату Рик. - Кто-нибудь считает это
непривлекательным?
- Я считаю, что слова о том, будто излишняя образованность вредит делу,
не лишены оснований, - ответил Тальви.
Рик поклонился в мою сторону, Ларком, ничего не понявший, моргнул.
Уверена, что Тальви сослался на меня, чтобы, как всегда, унизить
остальных. Более того, это наверняка понял и Альдрик. Если он считает Тальви
именно таким, каким изображен был человек, о котором они говорили, и все же
признает его первенство... Хотя по части сходства кое в чем он ошибался. Это
Тальви-то - "сгорающий в страстях"? А может, ошибаюсь я. Потому что одна
страсть у него определенно есть. Властолюбие. И она сжигает все остальные.
Тальви, однако, своим замечанием удалось вернуть соратников к
действительности. Но мое сознание как бы раздвоилось. Я внимательно слушала,
как Тальви дотошно выспрашивает Ларкома о положении дел в императорском
военном флоте и как они обсуждают, можно ли будет в случае необходимости
быстро переформировать торговые флотилии купеческих компаний Эрда в военные,
и одновременно следила в окно (занавеску вновь отбросило ветром), как
проходит мимо Большого пирса тридцатипушечный линейный корабль под всеми
парусами. Он двигался на запад, туда же, где располагалась имперская
столица, и по иронии судьбы носил имя "Герцог".
В военно-морскую беседу Тальви и Ларкома вклинился Альдрик. Он повел
речь о переговорах с семействами Кельсмайер и Олленше, при этом успев
покосить глазом на меня, как будто считал само собой разумеющимся, будто мне
об этом известно. Тут он ошибся. Но мое неведение могло сойти за
хладнокровие.
Продолжалось это долго, особенно если учитывать, что посреди своих
логических умозаключений Рик вдруг заявил, что проголодался и желает узнать,
какова здесь кухня, и принялся пытать меня по кулинарной части не хуже, чем
Тальви Ларкома по морской. Удостоверившись, что готовят здесь в расчете не
только на грубые желудки шкиперов. Без Исповеди заказал обед и пару бутылок
сладкого кипрского вина (которое я терпеть не могу), после чего вернулся к
обсуждению своих прожектов. Ей-богу, своими капризами он превзошел бы любую
придворную жеманницу. И все же мне было легче понять его, чем Тальви.
Вообще друзья (за неимением лучшего слова придется употреблять это)
моего работодателя уделяли мне больше внимания, чем он сам, - один как новой
интересной игрушке, которая к тому же еще и разговаривает, другой, по его
собственному выражению, как "женщине благородного происхождения". Но я бы не
поклялась, что сегодня Тальви притащил меня сюда им на погляденье. Вполне
могло быть и наоборот.
Совещание становилось все менее вразумительным. Упоминался какой-то
Каллист, с которым необходимо было увидеться Рику, снова возник
Нантгалимский Бык. Черт побери, неужели нужно, чтобы я добывала сведения,
которые мне вдобавок совершенно ни к чему, по намекам, по крохам?
Когда встреча великих сил подошла к концу, Рик Без Исповеди воскликнул:
- Клянусь спасением души! Я впервые вижу женщину, которая смогла по
собственной воле промолчать несколько часов подряд. Нужно очень не любить
политику, чтобы пойти на подобную жертву. А может, жертва приносится
чему-либо другому... - он посмотрел на Тальви, - или кому-либо?
Я в ответ лишь развела руками.
- Вы правы, сударь. Не женское это дело - политика.
- А драться с восемью вооруженными противниками - это женское дело? -
заметил Тальви.
- Разве их было восемь? По-моему, это явное преувеличение, - ответила я
тоном, каким мадам Рагнхильд говорила о количестве оборок на нижней юбке или
глубине декольте какой-нибудь модной дамы. - И что это было за оружие,
право...
Если ему угодно хвалиться мной перед своими дружками ("вот я какой
орел, какую злыдню обломал"), что ж, я ему подыграю. А он с самого начала
знал, что так будет. Я вспомнила, как после драки в Эрденоне он пожалел, что
меня не видел Рик. И последний тут же промяукал:
- Знаете, когда вы попадете в очередную переделку, я бы хотел оказаться
рядом с вами. Желательно посмотреть на ваш стиль...
Накличешь, подумала я, и была права, как впоследствии оказалось.
Но пока что заверила, что доставлю ему такое удовольствие, буде
представится случай. После чего мы раскланялись не хуже самых лучших ученых
обезьян на ярмарке в день святого Михаила. Первыми ушли Ларком и Рик, мы с
Тальви задержались.
- Ты, как я погляжу, вытянула из молодого Ларкома все, что он знает.
- Разве из него что-то надо тянуть? Не знаю, как другие твои друзья, а
эти двое - на редкость разговорчивы. Впрочем, ты сам поставил их в дурацкое
положение, уверив в моей ложной осведомленности.
- Теперь она уже не ложная. Есть разные знания по степени важности...
- И только тебе дано определить, что мне положено знать.
- И как ты догадалась? - Он взял плащ, висевший на спинке стула. -
Расплатись с хозяином.
- Здесь хозяйка.
- Не важно. Уходим отсюда.
Он подождал, пока я рассчитаюсь и перемолвлюсь с владелицей
"Ландскнетта" парой слов, и мы вышли на улицу. Темнело. Долго же
продолжалась эта болтовня!
Тальви свистнул, и кто-то появился из-за угла. Я цапнула было оружие,
но пришельцем оказался Малхира. Ну, естественно, не станет же знатный
господин шляться ночью по портовым улицам в одиночку.
- Где ты остановилась?
- В "Коронованной треске". Надеюсь, ты не собираешься следовать за мной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг