не клевета, не травля, не высылка за границу... На самом деле жестокая
борьба шла постоянно и ежедневно как раз между фантастикой талантливой,
фантастикой, рожденной переменами и стремящейся к ним, и
"нуль-литературой". Бесцеремонно отталкивая локтями все лучшее и
талантливое, НЛ рвалась к командным высотам. И хотя большая часть
художественной фантастики все же пробивалась к читателям, трудно
отрицать, что в этой борьбе она зачастую терпела поражение. Адепты НЛ
устанавливали контроль над целыми издательствами, в начале 70-х годов в их
руки перешла "Молодая гвардия", был загублен 25-томник "Библиотека
фантастики"...
Проницательные читатели давно сообразили, что НЛ, о которой я толкую,
близко, вплотную сближается с графоманией. Но писать о ней стчит, хотя бы
потому, что это явление массовое, процентов до девяноста нашей фантастики
проходило по данной разнарядке. Может, с цифрой я и перехватил, точно
подсчитать трудно, но ее было действительно много, и она всегда маячила на
переднем плане, Именно из-за нее литературоведы и взыскательные читатели
относят фантастику к литературе второго сорта, именно из-за нее фантастов
брезгливо сторонятся многие журналы и издательства, что ничуть не мешает
ей находить достаточное количество публикаторов. И сегодня НЛ уверено
разлеглась на книжном прилавке, хотя и стала называться другим, но тоже
басурманским термином, а хорошей фантастики поискать. Словом, НЛ -
злостный сорняк, с которым можно бороться только одним способом: вырывать
с корнем. Но кто может похвастаться, что победил сорняки? Нынешние годы
вольного книгоиздательства выявили и для нашей страны занимательнейшую
закономерность - чем хуже написана книга, тем больший спрос она имеет. В
этом виноваты, конечно, читатели, но их так воспитали. Она же и
воспитывала.
Существуют, конечно, пограничные явления. Обычно смягчающим
обстоятельством служит относительно самостоятельный научно-технический
антураж. Художественность в таких книгах, как правило, не ночевала и даже
как внутренняя задача не ставилась. Классическим примером могут служить
очерки Циолковского "На Луне", "Вне Земли" и т. п., где, скажем,
описывается состояние невесомости. И хотя они часто включаются
неразборчивыми составителями в сборники, ясно, что перед нами
разновидность научно-популярной литературы, да и то в настоящее время
имеющая лишь историческое значение, эту самую невесомость мы можем чуть ли
не ежедневно наблюдать на телеэкранах. Циолковский никаких других задач и
не ставил, но у меня и в мыслях нет относить его произведения к
"нуль-литературе". В них есть хоть элемент познавательности.
На полступеньки выше по удельному весу фантастического стоят романы
В.А.Обручева "Плутония" и "Земля Санникова", но опять-таки задача здесь
прежде всего популяризаторская. Уменьшив героев до размеров букашки,
ничего, кроме стремления познакомить детей с миром насекомых и цветов
вблизи не имели в виду Я.Ларри в "Приключениях Карика и Вали" или В.Брагин
в "Стране Семи Трав". Такую фантастику, конечно, можно называть научной,
но она занимает весьма скромное место. В большинстве же случаев
определение "научная" служит железным занавесом, ограждающим книги от
общелитературных претензий.
Возможно, я слишком категоричен. Довольно велик круг произведений, в
которых выдвинута оригинальная, иногда даже философская гипотеза, и если к
ней прибавляются определенные литературные способности авторов, то
результат может получиться неплохим. Я ведь и сам называю научной
фантастикой такие произведения, как "Страна багровых туч" А. и
Б.Стругацких, "ГЧ" Ю.Долгушина, "Экипаж "Меконга" Е.Войскунского и
И.Лукодьянова, рассказы Г.Альтова, А.Днепрова... Но они научны главным
образом потому, что в них идет речь о науке, об ученых. И если бы дело
этим ограничивалось, то и споров не возникало - что ж, существует еще и
такой фантастический подвид. Ну и пусть себе существует. Если на два
главных требования, которые я выдвигаю перед любой книжкой - "зачем" и
"как" она написана, отвечено с привлечением научного материала, то, ради
Бога, издавайте, прдавайте, читайте.
Но защитники научности видели в "научности" не только главный -
единственный признак фантастики. Я уже приводил примеры того, к чему
приводит забвение основополагающих литературно-этических принципов, на
которых веками строилось грандиозное здание, этаж в котором занимает и
фантастика, несмотря на всю ее специфичность.
Если после эклектичного Ж.Верна какие-то колебания относительно природы
фантастики еще могли появляться, то всякие сомнения должны были исчезнуть
после появления произведений Уэллса и Чапека. Но Уэллс и Чапек были все же
одинокими вершинами. Конечно, к этим именам стоило бы уже тогда прибавить
Замятина, Хаксли, Орвелла, но, как верно заметил американский
исследователь Л.Сарджент: "До 1940 года никому и в голову не приходило,
что научная фантастика - часть утопической литературы. Сегодня утопический
роман существует почти исключительно как тенденция научной фантастики". А
после появления на литературной сцене Булгакова, Стругацких, Лема,
Брэдбери, Шекли, сумевших поднять некогда второстепенный вид до горных
высот, казалось бы, дискуссии о природе фантастики потеряли смысл. Должны
были бы отпасть. Фантастика - часть художественной литературы, она должна
подчиняться ее требованиям, и только в этом случае она имеет право
именоваться этой частью.
Тем не менее, антихудожественная "научная" фантастика устояла, и устояла
еще по одной прозаической, но, может быть, главной причине. НЛ писать
очень легко. Какие уж тут муки творчества... Ее можно выдавать
километрами, милями, кабельтовами...
Столь длинное и еще не закончившееся вступление понадобилось мне для того,
чтобы было ясно, что НЛ - это вовсе не те книги, которые мне по каким-то
причинам не нравятся, представляются ошибочными или даже вредными. У таких
есть свои идеи, а с идеями, по крайней мере, можно спорить, как я спорил с
книгами С.Снегова или Б.Лапина.
Тут же речь пойдет о книгах, в которых, повторяю, нет никаких идей. Имея
дело с НЛ, спорить можно только с фактом их публикации.
Началось все с тех же 20-х годов. Мы уже имели возможность познакомиться с
требованиями Я.Дорфмана, но еще до него вот какие условия выдвигал перед
авторами журнал "Всемирный следопыт" в 1928 году, подводя итоги
литературного конкурса:
"2. Научно-фантастическая. Хотя эта категория дала много рассказов, но из
них мало с новыми проблемам, сколько-нибудь обоснованными научно и с
оригинальной их трактовкой. Особенно жаль, что совсем мало поступило
рассказов по главному вопросу, выдвинутому требованиями конкурса, именно -
химизации... Весьма удачной по идее и содержанию следует признать "Золотые
россыпи" - эту бодрую обоснованную повесть о химизации полевого участка
личной энергией крестьянского юноши..."
Начни мы доказывать, что невозможно написать произведение, относящееся к
изящной словесности, в котором прославлялась бы химизация полевого
участка, устроители конкурса нас бы не поняли.
Но это была только закладка теоретического базиса. Война несколько
отвлекла внимание теоретиков. Час их торжества наступил в конце 40-х -
начале 50-х годов, в период гонений на всякую литературу - от Грина до
Ахматовой. Для того чтобы окончательно зажать рот социальной фантастике
была изобретена так называемая "теория ближнего прицела", прямая
наследница критики 20-х - 30-х годов, отвергавшей и космические полеты, и
овладение сокровенными тайнами природы, и загляд в будущее. Трубадуры
этого учения добровольно надели на себя шоры, и заставляли всех проделать
то же самое. С.Иванов в статье "Фантастика и действительность", которую
можно назвать программной /"Октябрь" 1950 г., ©1/ писал так: "Разве
постановление о полезащитных лесных полосах, рассчитанное на
пятнадцатилетний срок, в течение которого должна быть коренным образом
преображена почти половина нашей страны, преображена настолько, что даже
изменится климат, - разве это постановление не является исключительно
благодатным материалом для настоящих фантастов?" Слов нет, лесопосадки
дело полезное, но фантастика-то здесь причем?
"В самом деле, - продолжал разворачивать безграничные перспективы перед
учениками классный руководитель писательского подразделения, как кто-то
сказал, с логикой геометра и рвением инквизитора, - посмотрим, например, к
каким колоссальным изменениям буквально во всех отраслях нашей жизни
приведет осуществление одной из конкретных задач - годовой выплавки
шестидесяти миллионов тонн стали - и перед нами во всей широте
развертывается картина комплексного развития страны"...
Эта статья - стратегическое нацеливание фантастики. Вот мнение автора о
некоторых конкретных книгах: "Его /Сергея Беляева - В.Р./ роман
"Приключения Семюэля Пикля", проникнутый духом низкопоклонничества перед
заграницей, был отвергнут советской общественностью...", "Порочными надо
назвать и рассказы ленинградского писателя Л.Успенского, который звал
советских писателей учиться у запада..." И штемпелюющий вывод: "Их
произведения народу не нужны". Слышите знакомые интонации - это же говорит
лично сам Лавр Федотович Вунюков. В главе о Ефремове мы видели, что лишь
через десятилетие "Литературная газета", защищая "Туманность Андромеды",
дала отпор вздорным ультиматумам Иванова.
Уже не в первый раз приходится поражаться, с каким рвением насаждалась
очевидная галиматья, трудно объяснимая даже с позиций того времени. В
самом-то деле, чего уж такого страшного в стремлении, скажем, помечтать о
прекрасном мире будущего за пределами текущей пятилетки? Но ходить по
означенным газонам категорически воспрещалось, хотя речь шла не о
социальных аспектах мечтаний и уж тем более не о сатире, всего лишь о
робких научно-технических приложениях. Тем не менее, обыкновенный
звездолет был проклят как исчадье ада. Нелегко проникнуть в
шизофреническую логику тогдашних идеологов. А может быть, наоборот, очень
просто. За этими запретами стоял - возможно, инстинктивный - страх мещан в
политике и литературе перед раскрепощением воображения, перед
самостоятельностью и независимостью мышления, хотя очевидно, что именно
эти качества надо было бы воспитывать у строителей нового общества в
первую очередь. Но вдохновителей подобных кампаний чересчур
самостоятельные строители как раз и не устраивали. Им нужны были винтики,
которые с готовностью принимали тезис: социализм-то у нас, друзья, уже
построен, а если он и нуждается в коррективах, то на них будет
своевременно указано в очередном постановлении очередного пленума ЦК. Вина
наших правителей не только в прямых репрессиях, не только в невинных
жертвах, не только в хозяйственном головотяпстве и идеологическом прессе,
но и в том, что они в рекордные сроки вывели особую человеческую породу
Homo soveticus, в просторечии именуемую "совком". Невозможно отрицать, что
это им удалось.
Еще удивительнее, с каким пафосом большая группа писателей ухватилась за
установки С.Иванова и принялась сочинять рассказ за рассказом,
соревнующихся по пустоте и блеклости. Тут ведь не надо было не только
воображать, но и думать: представил себе наскоро, скажем, прибор для
обнаружения металлических предметов под землей и садись писать фантастику.
Вот это уже была почти завершенная НЛ, оставалось выбросить малую долю
идейности, за которую продолжали цепляться писатели, углядевшие мудрость в
партийных указаниях.
И уж совсем необъясним тот факт, что трижды осмеянная и отвергнутая
фантастика ближнего прицела пережила и взлет шестидесятых годов, и
семидесятые, и восьмидесятые... Если не в теории, то на практике некоторые
писатели не смогли, а скорее не захотели выйти за очень удобные для них
рамки. И никакая критика не смогла остановить множества изданий и, главным
образом, переизданий.
Один из последних защитников теории "ближнего прицела" Ю.Котляр даже в
1964 году, когда уже "Туманность Андромеды" была зачислена по разряду
классики, когда уже взошла звезда Стругацких, пытался свести задачи
фантастики к такому ряду: "Расскажите о замечательных свойствах нейтрино,
верхнем течении Амазонки, об улыбке Нефертити, Крабовидной туманности,
сверхпроводимости, проектах Кибальчича, гидропонике, недрах Саянских
гор..." Но ведь если этими - бесспорно, интереснейшими - темами будут
заниматься фантасты, то что же останется на долю несчастных
популяризаторов? У них отобрана даже гидропоника! Но не только в теории,
но и на практике в произведениях конца 40-х - начала 50-х годов за
фантастику выдавались по преимуществу проекты обогреваемых теплиц.
Впрочем, надо правильно понять суть возражений против этого направления.
Дело вовсе не в том, что прежде писателю запрещали мечтать о полете на
Марс, а теперь кто-то возражает против описания частных
усовершенствований. Эпохальный полет к звездам можно изобразить столь же
бездарно. Для литературы нет запретных тем, плохо, когда отсутствуют
мысли. Никому же не придет в голову упрекать Д.Гранина в том, что герои
его романа "Искатели" создают прибор, способный обнаруживать пробои
подземных кабелей. Потому что роман не о приборе, а о конструкторах, об
искателях. А "Тень под землей" В.Немцова приблизительно о таком же
приборе. И больше ни о чем и ни о ком.
Конечно, в фантастике могут быть высказаны идеи, которые получают свое
развитие и даже прямое воплощение в науке и технике, не буду лишний раз
вспоминать о гиперболоиде. Я, например, убежден, что рано или поздно будет
создан чудо-материал, подобный "нейтриду", "открытому" В.Савченко в
повести "Черные звезды" /1960 г./. Боюсь даже, что он будет создан раньше,
чем человечество окажется подготовленным к овладению столь мощной
взрывчаткой, как антивещество. Уже пришло сообщение о получении нескольких
антиатомов. Пока несколько атомов! Но я не разделяю радости обозревателя
"Известий" К.Кедрова. Неужели мы до сих пор не поняли, что всякое такое
открытие намечает новые перспективы в легчайшем пути к уничтожению
человечества и что сперва надо бросить все силы на социальное обустройство
планеты? Желательно хоть чему-то научиться на ошибках "пути пройденного",
хотя назад его у нас, к сожалению, никто не отберет.
Час пик для НЛ наступил в середине 70-х и особенно в начале 80-х годов.
Количество выпусков хорошей фантастики сократились; видимо, основные идеи
она уже отработала, а выдвигать нечто новое - удел выдающихся писателей,
которых никогда не бывает много. Образовавшуюся нишу стала заполнять
"нуль-литература". Очевидна связь этого "часа" с десятилетием застоя.
Такое направление по многим причинам устраивало тогдашних идеологическое
пастырей.
Для введения в этот хаос какого-нибудь порядка попробуем разложить
напечатанное по полочкам сюжетов, а потом коснемся более сложных случаев.
Итак, сюжет ©1: земной звездолет отправляется на иную планету и
обнаруживает там космических братьев по разуму, стоящих, как правило, на
более низких ступенях развития. Более развитые ступени прилетели бы сами,
что и составляет сюжет ©2 - посещение Земли инопланетянами. Сюжеты ©1 и ©2
встречаются чаще остальных модификаций, скажем, появления у людей
различных видений, но и простое упоминание о звездолете, хронолете,
говорящих дельфинах, разумных кальмарах или снежном человеке служит, по
мнению автора, достаточным основанием для отнесения себя к рангу
фантастов.
Наиболее простодушный и, к сожалению, наиболее распространенный вариант
этой темы мы находим, например, у Сергея Слепынина в рассказе "Тини, где
ты?" /1980 г./. Играла, стало быть, в далеком будущем девочка, забежала в
ангар с хронолетами, по ошибке села в один из них и провалилась в прошлое,
"приземлившись" на берегу таежного озера, где ее и повстречал рассказчик,
которого она очаровала недетской рассудительностью и которому, нарушив
строжайший запрет, немножко рассказала о своем мире. Но что может
рассказать ребенок! А потом уселась в кабину и без приключений отбыла
обратно. О чем шла речь ясно. А зачем?
Александр Мирер в рассказе "Обсидиановый нож" /1966 г./ попробовал
чуть-чуть усложнить схему. Он догадливо предположил, что путешествие в
прошлое - теперь уже на двадцать тысяч лет назад - может не пройти для
путешественника бесследно, может таить неведомые опасности, допустим,
возбудить в бравом туристе первобытную агрессивность. Но и этот автор
остановился на полдороге. Благополучно возвратившийся домой герой
вздремнул малость, и все его первобытные комплексы как рукой сняло. Над
тем, какие последствия может вызвать механическое перемещение предметов из
прошлого в настоящее, автор даже не задумывался. Для него это пустая
литературная игра, которая вряд ли может чем-то взволновать читателя и
заставить его задуматься над основами человеческого бытия. Рэй Брэдбери
думал по-иному, что и сделало его рассказ "И грянул гром" одним из самых
знаменитых в мировой фантастике. Неосторожно раздавленная в далеком
прошлом бабочка вызвала необратимые и, между прочим, негативные
последствия в настоящем. Конечно, это гипербола, но какой глубокий смысл
она несет. Как осторожно должно обращаться человечество со своей историей,
чтобы ненароком не погубить самое себя. Насколько был бы интереснее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг