Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
которое может течь в любом направлении и даже перпендикулярно...
  К какой еще категории можно отнести апокалиптическое сражение, которое
произошло на планете с грунтом из золота? В битве участвовали огнедышащие
драконы, четырехкрылые ангелы, невидимки, чудовищные головоглазы,
призраки, изготовленные из силовых полей, уже упомянутые
скелеты-разрушители, а также обыкновенные люди, лупцующие друг друга
лазерными и гравитационными смертями...
  До появления "fantasy", в сущности ближайшей родственницы, а может, и
просто разновидности, жанр "космической оперы" - "space opera" - был
весьма распространен в англо-американской фантастике и кинематографе. "В
небе - истинный ад. На планетах отчаянные сражения ведут внеземные
существа. В их распоряжении сверхмощные космические корабли, лазерные
генераторы, еще неизвестные землянам виды военной техники... Горы трупов,
кровь льется рекой..." - так описывали советские журналисты "звездные
войны" в старые времена, но, боюсь, что общая картина с тех пор мало
изменилась. Удивительно, что этот кровавый трафарет целиком приложим и к
трилогии Снегова. Никто, конечно, не может наложить вето ни на один жанр.
Вполне можно представить себе, как "оперные" арии могут быть исполнены,
например, в сатирических или юмористических целях, но, честно говоря, я не
представляю их в рамках позитивной утопии, в основу которой положены
благородные мысли о великом предназначении человека во Вселенной, о
созидающей роли жизни, о союзе всего доброго, всего разумного. Ирония?
Наверно, действительно ирония. Трудно предположить обратное, не может же
Снегов верить в чудовищ и монстров. Но к чему относится она и как
сочетается с главной идеей романа, обозначенной в его названии "Люди как
боги"? "Космическая опера" под таким названием? Может быть, я просто не
понимаю, что и заголовок - тоже ирония, ведь богоподобные земляне
предстают в романе ограниченными, лишенными элементарной душевной
чуткости, самовлюбленными существами с набором низменных инстинктов.
  Вот главный герой книги - "мудрый" Эли. Посетил как-то Эли концерт
приятеля, и вдруг ему стало скучно слушать вступительное слово
композитора. "Хватит болтовни!" - ничуть не смущаясь, заорал он на весь
многотысячный зал. Как ни странно, композитору не пришло в голову
обидеться на бестактную выходку. Толстокожие люди, конечно, встречаются,
но ведь никто не мыслит относить их, равно как и их оппонентов, к рангу
богов.
  На искусственной планете Ора люди собирают конференцию разношерстных, но,
тем не менее, разумных обитателей Галактики. Неожиданно Эли влюбляется в
змееподобную Фиолу с Веги / согласитесь, сексуальные вкусы молодого
человека отличаются известной изысканностью/ и отправляется к ней на
свидание. Заходит он, значит, в гостиницу, а Фиола - о, ужас! - не сразу
откликнулась на его серенаду. И кавалер в гневе начинает рушить все, что
попадает ему под руку и под ногу. Несколько опомнившись, Эли оценивает
свое поведение так: "Я, гордящийся разумом человек, вел себя как зверь,
ревел и мычал, охваченный жаждой драки и разрушения". Удивляет только, что
местные вышибалы не выставили дебошира за порог, а Фиола после этого
любезничает с ним. Воистину есть в иных мирах и временах что-то
непостижимое для нашего мышления!
  Дальше - больше. Эли и его друзья встают на тропу войны. Они решают
покарать злобных разрушителей, которые уничтожают и порабощают другие
галактические народы. В этом конфликте разрушители выглядят обороняющейся
стороной, против человечества они не выступали, даже не знали о его
существовании. Ладно, допустим, что они - несомненное зло, с которым
необходимо бороться во имя галактического интернационализма. Однако надо
заметить, что люди сначала вступили в войну, загубили с обеих сторон
множество жизней, звездолетов и планет, а потом начали разбираться, кто
они такие, эти разрушители, и что ими руководит. Не было сделано и попытки
договориться. Между прочим, выяснилось, что среди них есть немало славных
ребят, оперевшись на которых можно было при более выдержанной и
дальновидной политике обойтись без истребительных войн. Но что до подобных
соображений снеговским героям!? Они так и рвутся в драку, это вам не
слюнтяйчики-интеллигентики.
  Вот как говорят и действуют большие гуманисты и защитники угнетенных.
Боги.
  "- Сейчас я покажу этим светящимся черепахам, что им далеко до людей!"
  "- На атомы! - орал Лунин. - В брызги! Так их!"
  " - Мы не уйдем отсюда, пока хоть один ползает!"
  " - Ты разговариваешь с этой образиной, как с человеком! Я бы плюнул на
него, а не улыбался ему, как ты", - это образчик рассуждений мальчика,
сына Эли. "Я хочу показать этому звездному проходимцу, что он встретился с
высшей силой. А не с тупым животным!"
Любимые слова снеговских героев - это "месть", "мстить", "отмщение"...
  Но, может быть, Эли и его соратники - уникумы, выродки? Нет, видимо, все
человечество находится в столь же удручающем состоянии, разве можно было
бы в ином случае водрузить высокомерную и хвастливую надпись на Пантеоне,
где похоронены лучшие умы планеты: "Тем, кто в свое несовершенное время
был равновелик нам". Не знаю, о каком "совершенном" времени думал автор.
Надо, впрочем, заметить, что и другие могущественные цивилизации Галактики
- разрушители, галакты, рамиры - тоже не сократы по части интеллекта и
морали. Если бы Снегов относился бы к своим "богам" с иронией, то неплохо
было бы дать нам ее почувствовать.
  Никто не станет настаивать, что людей будущего можно изображать только
так, как Ефремов в "Туманности Андромеды", - стопроцентным совершенством.
Ни Ефремов, ни Стругацкие, ни Снегов, ни я не могут сказать, какими они
будут, грядущие поколения, какие у них будут взгляды, язык, мораль. Мы
пробуем представить их себе. Фантаст может изобразить своих персонажей
такими, какими он хочет, чтобы люди стали, или, наоборот, такими, какими
не хочет, с целью предупредить род людской, как, например, Ст. Лем в
романе "Возвращение со звезд" - стадом зажравшихся, самоуспокоившихся
мещан, что очень возмутило авторов "докладных записок", о которых пойдет
речь в главе о Стругацких. Они /авторы записок/ не могли и допустить
мысли, что будущее можно представить себе иначе, чем королевство
торжествующего коммунизма. Но в любом случае нам должно быть понятно,
какая у писателя цель. Что собирался сказать нам Снегов, выводя на
просторы Вселенной бездуховных и нескромных людей, вроде Эли? Впрочем, я,
кажется, уже об этом спрашивал. А ведь Эли среди первых людей планеты. В
наши дни таким "менеджерам" нельзя было бы доверить вывозку мусора, не то
что командование галактическими экспедициями. Нельзя не заметить в романе
изображение нравственного падения людей даже по сравнению с сегодняшними,
не ахти какими прочными устоями. Сильно сомневаюсь, что и через несколько
тысяч лет поведение изменится столь кардинально, что нынешние пороки
станут добродетелями или перестанут замечаться. Я не могу понять, с какой
целью идет любование грубостью и неделикатностью, и как эти достоинства
сочетаются с теми идеалами добра, которые люди, по Снегову, несут в
Космос. Лемовские мещане, по крайней мере, никого не освобождали.
  Есть в романе страницы, производящие сильное впечатление. Бездны космоса,
блеск незнакомых созвездий, сталкивающиеся солнца, бесспорно,
завораживают. Хороша заключительная речь, с которой Эли обращается к
непостижимым обитателям ядра Галактики - рамирам. В ней Эли не выглядит ни
хамоватым дурачком, ни доверчивым теленком, ни заносчивым конкистадором.
Но ведь нас водят за нос: перед нами не тот Эли, с которым мы общались на
протяжении семисот страниц, с нами говорит автор.
  "Антихудожественность и антигуманность - область, противопоказанная
фантастике. Фантастика рушится в них, как в могилу". Это уже не мои слова.
Это заявляет Сергей Александрович Снегов, отвечая на анкету "Уральского
следопыта". Странное раздвоение. По его же мнению, будущее зависит от
того, "преодолеет ли человек нечеловечность апологетов всемирного
разрушения..." Видимо, автор действительно уверен, что написал нечто в
этом духе. Удивительно... Но ведь боги - это, пожалуй, не только те, кто
держит в руках молнии, это, я так думаю, еще и великие души.
  Говорить о просчетах Снегова нелегко, потому что этот человек прошел
сквозь ад ГУЛАГа. Но выпущенная книга отрывается от автора, и поэтому я не
могу пройти мимо, не единственного, но все же достаточно редкого на тот
период произведения в отечественной фантастике, которое вольно или
невольно воспевает агрессивность и расизм.
  Доброта, благородство... Мне, как и Снегову, трудно представить себе
литератора, который брался бы за перо, тая за пазухой иные нравственные
принципы. Но... Кто-то остроумно перефразировал небезызвестную тираду: при
слове "револьвер" моя рука тянется к культуре.

  С абсолютно неприемлемой авторской позицией мы встречаемся в повести
Бориса Лапина "Первый шаг" /1978 г./. Нас знакомят с экипажем в восемь
человек, несущихся на звездолете к далекой звезде, достичь которую можно
лишь через несколько веков. К месту назначения, следовательно, прибудут
лишь правнуки стартовавших с Земли. Ситуация повести мгновенно вызывает в
памяти рассказ К.Саймака "Поколение, достигшее цели", не только лучшее из
того, что написано на этот спорный сюжет, но и вообще одно из лучших
произведений мировой фантастики. Теперь за дело берется наш автор. И люди,
летящие к звездам, - это наши потомки, судя по именам. Автор достаточно
профессионален, чтобы впечатляюще изобразить напряженную, звенящую от
натуги психологическую обстановку, описать мучения, страдания несчастных,
которые обречены провести свой век от рождения до могилы в тесных стенках
корабля. Не будем бояться правды - перед нами тюрьма, уютная,
комфортабельная, с бутафорской травкой, но неумолимая, пожизненная.
Предположим, что первая группа состояла из добровольцев-фанатиков, но у их
детей, внуков никто ведь не спрашивал согласия. К концу повести
выясняется, что эксперимент над несчастными еще более жесток, чем это
казалось сначала. На самом-то деле никакого полета не было, ракета
оставалась на Земле, но обитатели корабля об этом не знали, они думали,
что совершают подвиг ради интересов человечества, только эта мысль и
поддерживала их силы. Жестокая комедия понадобилась для проверки - как,
мол, будут вести себя железные космопроходцы, выдюжат ли. Дабы ничего не
упустить для науки из поведения подопытных кроликов, по всему кораблю,
установлены незаметные глазки телекамер! Все, все тщательно продумано.
Заключенным - как иначе их назвать - милостиво предоставлена возможность
при желании покончить жизнь самоубийством - в гудящем пламени реактора. В
действительности нет ни пламени, ни реактора: человека, пережившего
предсмертные муки и бросившегося вниз головой, встречают заботливые руки
экспериментаторов. Но как понять, что оставшиеся в живых смиряются, не
кричат, не стреляют в мерзавцев? И сам автор - он тоже никого не осуждает.
Эсэсовских врачей, которые производили эксперименты над заключенными в
концлагерях, судили. Здесь еще и общество оклеветано - оно-то тоже не
протестует.
  Но какая великая цель! Подготовка звездной экспедиции! Надо ли повторять,
что нет благородных целей, которые оправдывали бы антигуманные средства. И
если цели нельзя достичь без издевательств над людьми, то, значит, стоит
поставить под сомнение ее самое. Значит, полеты к звездам не нужны или, по
крайней мере, преждевременны. Вероятно /в фантастике все вероятно/, можно
представить себе ситуацию, когда даже полет со сменяющимися поколениями
станет необходимостью. Я не знаю, как будущие поколения решат эту задачу,
но уж, конечно, без инквизиторского разгула. Скорее всего, экипаж погрузят
в анабиоз, что, кстати, уже предлагал Ефремов. Значит, Лапин придумал
несчастных "космонавтов" только для того, чтобы полюбоваться их мучениями.
Хотя бы намекнул на свое отрицательное отношение к происходящему, можно
было бы расценить рассказ как хорошо исполненную модель Великого Обмана.
  О Кире Булычеве мы уже говорили не раз, но вспомним его рассказ - "Я вас
первым обнаружил" /1972 г./ как противовес к рассказу Лапина. Звездолет
"Спартак" пять лет летел к чужой звезде и долетел и геройски выполнил свою
задачу, двенадцать человек из восемнадцати улетевших остались в живых. А
на Земле из-за относительности времени прошел век. И еще век пройдет, пока
они смогут добраться до дому. И вот на последней из посещенных планет они
обнаруживают записку, из которой узнают, что люди уже успели побывать
здесь и в тот же год вернуться обратно. Наука сумела открыть принципиально
новые способы покорения пространства. Жертвы, принесенные экипажем
"Спартака", оказались напрасными. С горьким чувством разочарования ложится
экипаж на обратный курс; ведь на Земле, как они считают, их никто и не
помнит, не ждет, кому они там будут нужны через двести лет. Булычев никак
не описывает переживания, которые охватили команду "Спартака", когда в
корабельных динамиках они услышали звонкий голос: "Спартак", "Спартак", вы
меня слышите? "Спартак", я вас первым обнаружил! "Спартак", начинайте
торможение... "Спартак", я - патрульный корабль "Олимпия", я - патрульный
корабль "Олимпия". Дежурю в вашем секторе. Мы вас разыскиваем двадцать
лет!.. Я вас первым обнаружил. Мне удивительно повезло..." Автор словно
молчит вместе с экипажем, у которого перехватило горло от волнения.

  В нашей фантастике существовал и может быть благополучно сдан в макулатуру
еще один многочисленный подвид, о котором волей-неволей приходилось не раз
вспоминать. Его нельзя назвать безыдейным, так как идея в нем не только
наличествовала - выпирала. Это были книги, в которых авторы вели "бой
кровавый, святой и правый" с империализмом. Империализм обыкновенно
воплощался в облике какой-нибудь страны, иногда конкретной, чаще всего
США, иногда тем же США присваивался прозрачный псевдоним, вроде
Бизнесонии.
  Час пик в истории противоборства с империализмом в фантастике насупил в
конце 40-х - начале 50-х годов, в разгар "холодной войны". Одна за другой
появлялись такие книги, как "Патент АВ" и "Атавия Проксима" Л.Лагина,
"Лучи жизни" С.Розвала, "Вещество Ариль" /"Красное и зеленое"/ В.Пальмана,
"Черный смерч" Г.Тушкана и т. д. Все эти книги были выстроены по сходному
алгоритму. Научное открытие, фантастическое или реальное, попадая в руки
империалистических заговорщиков, ставит мир на грань катастрофы. Но, само
собой понятно, всегда находятся парни, благодаря которым мы пока еще живем
на этой планете... Даже после начала оттепели фронт еще долго не был
оголен: "Глиняный бог" А.Днепрова, "Невинные дела" С.Розвала, "Льды
возвращаются" и "Купол надежды" А.Казанцева, "Битые козыри" М.Ланского,
повести В.Ванюшина, А.Винника, З.Юрьева...
  Повторю, что это была наиболее безопасная для фантастов тема. Что бы там
ни написать об империалистических происках, никто "наверху" возражать не
будет. Именно поэтому среди подобных опусов наиболее часто встречается
откровенная халтура. Но в той же группе были и книги вполне приемлемые по
литературным достоинствам, такие, например, как названные романы Лагина,
"Сдвиг" Александра Щербакова...
  Из названного цикла именно "Сдвиг" /1978 г./ кажется мне наиболее
интересным или - если хотите - наименее прямолинейным. Неразумные
предприниматели приняли полвека назад решение закачивать отработанные воды
атомной электростанции в основание острова, хотя уже тогда нашелся ученый,
который предупреждал об опасности непродуманного решения. Но от него
отмахнулись: строгих доказательств не было, а экспертиза требовала больших
денег и еще большего времени. И вот в один далеко не прекрасный день
новоявленная Атлантида тронулась с места. Дальше происходило все то, что и
должно происходить в таких случаях - всенародное бедствие, растерянность
правящих кругов, самоотверженность и мужество лучших представителей нации,
проявления международной солидарности...
  Конечно, по тогдашним представлениям наплевательское отношение к
собственной стране могло "иметь место" только у "них"... До чернобыльской
катастрофы оставалось восемь лет...
  Плодовитый Зиновий Юрьев написал множество повестей о Шервуде, выдуманной
им, но легкораспознаваемой стране. Неплохих по своему уровню. Но, пожалуй,
лишь одна из них имеет право на продолжение существования, и опять-таки
потому, что в ней не столько обличаются миллионеры и милитаристы, а
поднята насущная этическая проблема.
  Герой повести "Человек под копирку" /1974 г./ доктор Грейсон нашел способ
выращивать неотличимые человеческие копии из клеток "оригинала". На базе
своего открытия он создал прибыльное дельце: его "слепки" служат складом
живых "запчастей" и даже запасных туловищ, в том случае, если "первый
экземпляр" постареет, заболеет или попадет в катастрофу. Фантастика? В
очень небольшой степени. Зато беспросветный моральный тупик. "Тысячи людей
мечтают заполучить сердце, печень или почки 17-летнего парня, который бы
только что разбился на мотоцикле". Это цитата из газеты "Нью-Йорк Таймс".
Можно не сомневаться: покупатели на подобный товар найдутся. Разумеется,
это недешевое удовольствие могут позволить себе только очень состоятельные
люди, поэтому предприятие держится в глубочайшем секрете.
  Под названием "Люди и слепки" повесть была напечатана в журнале "Наука и
религия", где состоялось ее обсуждение, в котором приняли участие
писатель, философ, историк и биолог. В разговоре они коснулись очень
непростого вопроса.Руководствуясь "гуманными" соображениями, а практически
желая избежать ненужных скандалов и слез в день, когда у слепков

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг