луч моего прожектора вошел в соприкосновение с метеоритом в квадрате 7764,
пространственные координаты 29 и 648. По показаниям массметра, вес
заабордажированного небесного тела равнялся 3,5 тонны. При включении
контрлуча массметр отметил неожиданное резкое уменьшение веса метеорита до
120 килограммов. Вошедший в поле видимости метеорит поразил меня своим
блеском и необычайностью форм. Осмотр его на фиксационной площадке убедил
меня, что это небесное тело искусственного происхождения, и зародил во мне
мысль о том, что внутри него могут находиться живые существа, создатели
межпланетного снаряда. Я решил немедленно проверить это предположение,
учитывая, что пилоты могли нуждаться в экстренной помощи, так как
программа их полета была резко нарушена моим невольным вмешательством. С
другой стороны, по вполне понятным вам причинам я опасался произвести
демонтаж снаряда на Марсе. Вот почему я отправился в лабораторию 602.
После того как я разобрался в системе креплений наружного люка, я сделал
свою первую передачу. Открыв люк, я увидел в кабине снаряда
пилота-исследователя, который добровольно покинул свое летное помещение,
не захватив с собой ничего, что могло бы напоминать средство обороны или
нападения. Тем не менее в момент встречи с межпланетным пилотом я
испытывал чувство величайшей тревоги и, лишь преодолев ее, смог обратиться
к водителю снаряда с приветственной речью, которую вы все слышали.
С волнением я ожидал ответа, но пилот, не спускавший с меня глаз,
оставался совершенно безмолвным. О возможных причинах этого молчания я
позволю себе высказаться ниже. Сейчас же скажу, что хотя внешний облик
таинственного пришельца из космоса внушал мне опасения, в самом его
поведении не было ничего, позволявшего предполагать дурные намерения.
Дальнейшее проявление какого-либо недоверия к нему могло бы иметь самые
нежелательные последствия, и тогда я произнес свое заключительное
обращение, которое вам известно. Свои слова: "Мой вертолет находится в
вашем распоряжении", я сопроводил пригласительным жестом, и наш гость без
какого-либо понуждения с моей стороны сам поднялся по откидной лесенке,
ведущей в кабину. Во время перелета Фобос - Большой Сырт он вел себя очень
спокойно, хотя по-прежнему не отвечал ни на какие мои вопросы. В 6 часов
30 минут, за 20 минут до посадки вертолета, пилот уснул. Я вынужден был
вынести его из кабины на руках. Он, как вы знаете, не проснулся и после
того, как мы перенесли его в отведенную для него часть павильона. Таковы
вкратце произошедшие события.
Д о к т о р Б е р. Чем вы можете объяснить внезапное изменение
показаний массметра при включении контрлуча?
А к а д е м и к Ар. Это остается для меня загадкой. Однако я
предполагаю, что контрлуч, возможно, благодаря радиотехническим
совпадениям привел в действие разъединительные механизмы крупного
космического корабля, распавшегося на части, одной из которых и является
пойманный нами снаряд. В случае правильности этой гипотезы, согласно
закону Леза, мы могли сохранить в сфере притяжения лишь частицу с
наименьшей массой.
К и н. В чем вы видите основную цель работы нашей группы?
А к а д е м и к А р. Мы должны попытаться установить контакт с нашим
инопланетным коллегой, найти способы общения с ним, выяснить, чем мы можем
быть ему полезны в создавшейся обстановке.
К и н. Вы говорили, что у вас есть особое соображения, позволяющие
понять причины молчания пилота. Я думаю, что мне, доктору Беру и всем
слушающим нас было бы очень полезно познакомиться с этими соображениями.
А к а д е м и к А р. Сейчас я их изложу. Но я должен предупредить вас,
что это пока не более чем рабочая гипотеза.
За те двадцать минут, которые я провел в кабине своего вертолета, глядя на
моего уснувшего спутника, я продумал очень многое. Вот существо, думал я,
которое преодолело миллионы километров в безднах космоса. Оно победило и
подчинило себе стихийные силы природы, но потерпело неожиданную
катастрофу, столкнувшись с силами разума, которые оказались более слепыми,
чем сама стихия. Вас может удивить, что я говорю о катастрофе. Но она
несомненно произошла, и я - невольная ее причина.
До того мгновения, когда вступил в действие луч, корабль шел по строго
намеченному курсу. Его водитель был свободен, он наслаждался свободой, он
был властелином космоса, и вот что-то неведомое, непостижимое, непокорное
отнимает эту свободу и превращает укротителя стихий в игрушку
обстоятельств. Для того чтобы ощутить это, не требовалось ни взрыва, ни
грохота, ни стремительного падения - достаточно было загадочных перемен в
показаниях приборов.
Межпланетный снаряд, покорный нашему разуму, покорный созданным нами
силам, спокойно опустился на Марс. Но разум водителя корабля пережил в эти
минуты катастрофическое падение с космических высот свободы, с космических
высот познания. Мог ли он остаться невредимым?
Но во всяком случае мы не должны терять надежды на то, что наш
инопланетный коллега может оправиться от шока. Мне кажется, что он не
утратил способности воспринимать обращенную к нему речь. При звуках голоса
в его глазах всегда вспыхивает свет мысли и чувства. Мы окружим нашего
гостя условиями, ни в чем не напоминающими ту обстановку, в которой
произошла катастрофа. Мы изолируем его от всего, что хоть в какой-либо
мере может напоминать научную лабораторию, подобную той кабине, в которой
находился пилот во время полета. Никаких приборов.
Время и естественная среда - вот наши единственные союзники в той нелегкой
борьбе, которую нам предстоит вести за возвращение нашему гостю дара речи.
ПАЛКА О ДВУХ КОНЦАХ
Доктор Бер рассматривал фотографии. Их нужно было выслать в редакцию
академического бюллетеня. На столе лежало несколько снимков. Живой - так
предложил академик Ар назвать космонавта - был сфотографирован во весь
рост в профиль, анфас. Доктор внимательно изучал снимки. Это было нечто
привычное - чертеж, схема, на которую можно смотреть часами, проникая во
взаимоотношения частей и деталей. В обществе Живого доктор чувствовал себя
связанным. Всякий раз, когда Живой неожиданно поворачивал голову в его
сторону, как бы уловив пытливый взгляд ученого, доктору становилось не по
себе. Ему казалось, что Живой упрекает его в бестактности. Что вы
рассматриваете меня, как какую-нибудь колбу? Будьте любезны спросить, хочу
ли я, чтобы вы на меня смотрели... А спрашивать Живого и вообще
разговаривать с ним с такой непринужденностью, как это делал Кин, доктор
никак не мог научиться. Он даже сказал как-то академику Ару, что
сомневается, сможет ли принести какую-нибудь пользу в работе их научной
группы. И не напрасно ли академик пригласил именно его. Какая связь между
специальностью доктора, молекулярным строением метеоритных кристаллов и
теми задачами, которые стоят перед их экспедицией?
- В ваших работах, - ответил ему академик Ар, - меня всегда привлекала
справедливость и точность выводов, которые вы делали, сопоставляя факты,
на первый взгляд казавшиеся несопоставимыми, не имеющими никакого
отношения к сфере проводимого вами исследования. Это как раз то, что
сейчас нам очень нужно. Наблюдайте и сопоставляйте.
Но как сопоставлять наблюдения, которые нельзя фиксировать? Даже для того,
чтобы сделать эти снимки, абсолютно необходимые для информации других
ученых, пришлось выдержать борьбу с Кином, утверждавшим, что нельзя
фотографировать Живого, поскольку фотоаппарат - это сложный механический
прибор и вид его может усилить душевную травму космонавта. Академик Ар
тоже склонялся на сторону Кина, и доктору Беру пришлось прибегнуть к
сильному телеобъективу и снимать Живого с большого расстояния. Но так ли
уж правы Ар и Кин, считая, что нужно оградить Живого от всего, даже
отдаленно связанного с наукой, с приборами, с обстановкой, окружавшей его
в момент катастрофы? И какие же наблюдения без приборов? И где взять тогда
материал для сопоставлений?
На вечернем совещании, когда все трое ученых собрались в библиотеке, у
Кина был радостный и взволнованный вид.
- Дорогие друзья! - начал академик Ар. - Приступим к работе. Закончился
пятый день нашего пребывания на Большом Сырте. Он был отмечен весьма
важным событием. Вы оба понимаете, что я говорю о палке. Необходимо, чтобы
маэстро Кин во всех подробностях изложил нам ее историю, историю первого
тесного и добровольного контакта Живого с окружающим его миром марсианской
природы.
Кин откашлялся, быстро проглотил вечно торчавшую у него за щекой глюкозную
таблетку - привычка Кина постоянно засовывать себе в рот эти таблетки
ужасно раздражала доктора Бера, - провел рукой по своим всклокоченным
волосам и, взглянув на часы, начал сообщение.
- Осуществляя программу послеобеденных наблюдений, я прогуливался с Живым
в лощине, прилегающей к парку нашего павильона. Как всегда, Живой совершал
массу движений, и мне никак не удавалось проследить, что побуждает его к
такому постоянному и хаотическому перемещению. Поскольку вчера доктор Бер
очень подробно охарактеризовал, сколь различно поведение Живого в закрытых
помещениях и на природном ландшафте, я не буду на этом останавливаться.
Скажу только, что кривая наблюдавшихся мной перемещений Живого ничем
существенно не отличалась от той, которую начертил перед нами наш
уважаемый коллега. Но внезапно Живой, за мгновение до этого скрывшийся в
кустарнике, появился передо мной, держа вот эту палку.
Кин торжественно показал рукой на лежащий на столе обломок засохшей ветки.
- Это было столь неожиданно, что я оторопел. Но затем, заметив, что Живой
очень пристально и как-то вопрошающе смотрит на меня, я подошел к нему и
сказал: "Уважаемый коллега, разрешите мне посмотреть вашу находку". Живой
очень любезно положил палку передо мной. Я взял ее в руки, отлично
сознавая ее огромную научную ценность и не решаясь вернуть Живому, так как
он мог бы унести палку назад в кусты, оставить ее там, и я ни за что бы не
нашел ее среди хвороста, которого так много в лощине. Я понимал, что нам
дорога именно эта палка, первая среди тысячи других, привлекшая внимание
Живого. Вместе с тем я не решался оставить ее в своих руках, так как Живой
смотрел на меня с выражением недоумения и даже сделал слабую попытку вновь
завладеть своей находкой. Тогда, положив палку перед Живым, я постарался
объяснить ему вкратце ее значение. "Отличная палка, - сказал я, - очень
хорошая палка. Поздравляю вас, коллега, я очень рад, что, наконец, что-то
понравилось вам у нас на Марсе. Это очень, очень хорошо. А теперь пойдемте
домой, наши друзья уже ждут нас, они тоже будут рады познакомиться с вашей
находкой, с вашей прекрасной, великолепной, отличной палкой". При этом я
погладил палку рукой, желая этим жестом еще раз подчеркнуть ее значение.
Всю обратную дорогу Живой, держа палку, шел впереди меня. Его поведение
резко изменилось. Хаотические метания из стороны в сторону прекратились,
он никуда не сворачивал, и лишь время от времени опускал свою находку,
чтобы взять ее потом поудобнее. Когда мы вошли в павильон, Живой не отнес
палку в свою комнату, а положил ее перед моей дверью, выражая всем своим
видом, что он хочет мне ее подарить. Я сердечно поблагодарил его за такой
подарок.
Кин умолчал о том, что, растроганный, он, со своей стороны, преподнес
ответный подарок Живому: три глюкозные таблетки. Конечно, это нарушало
режим питания. Но Кин не мог иначе выразить своих чувств. К тому же он
сразу убедился в том, что Живой умеет хранить такие секреты в глубокой
тайне.
После короткой паузы, во время которой все трое ученых сосредоточенно
рассматривали палку, доктор Бер взял ее в руки, подержал на ладони и
произнес несколько смущенный, но уверенным голосом:
- Я вижу в этом факте пока что только одно: Живой способен поднять кусок
дерева весом около трехсот граммов и перенести его на расстояние
приблизительно в восемьсот метров, иными словами, совершить работу, равную
примерно двумстам пятидесяти килограммометрам.
- И это все, что вы можете сказать по поводу палки? - запальчиво
воскликнул Кин.
- Все, - хладнокровно ответил доктор. - Факты не позволяют мне сказать
большего.
- Ну, тогда я вам скажу, что думаю об этом я. Я очевидец и, если хотите,
соучастник всего происшедшего. Мы вступаем в область психологии. Так
забудьте же ваши граммы, килограммы, метры, большие и малые калории.
Забудьте о них, наблюдайте, наблюдайте глазами сердца! Когда я увидел эту
принесенную Живым палку, я очень хорошо понял, что он мне хотел сказать.
Он говорил: я нашел и принес вам в подарок то, что напомнило мне о моей
родной планете; у нас тоже растут деревья, мы строим из них жилища, мы
делаем из них столы, чертежные доски, книжные полки. Вот что он хотел
сказать этим маленьким кусочком дерева.
Я вижу, вы улыбаетесь, но знайте, ваша скептическая улыбка не убьет во мне
уверенности в том, что я с помощью этой палочки сумею узнать о Живом
больше, чем вы со всеми вашими приборами и аппаратами. Эта палочка - знак
доверия, может быть единственный знак, который способен сейчас подать наш
несчастный коллега, это отчетливый проблеск сознания и поиски общения, а
вы собираетесь измерять его в граммах и сантиметрах. Стыдитесь, доктор,
нельзя быть таким педантом!
БУДЬ ЧТО БУДЕТ
После бурного вечернего совещания академик Ар долго не мог уснуть. В конце
концов ему удалось утихомирить своих разбушевавшихся коллег, но они так и
не пришли к согласию. Вопрос о палке решено было обсудить еще раз. Сейчас,
беспокойно ворочаясь с боку на бок, академик раздумывал над тем, как лучше
провести это новое совещание, на котором с первым докладом должен
выступить он сам.
Академик пытался привести свои идеи в строгий порядок. Но внезапно, когда
ему уже казалось, что он достиг какой-то системы, блеснувшая в его голове
мысль опрокинула все предыдущие построения. Он встал с постели, зажег
свет, накинул халат, прошел в ванную комнату и там, взяв в зубы
пластмассовый чехол от зубной щетки, стал внимательно рассматривать себя в
зеркало. Зажатый в зубах чехол придавал безобидному лицу академика
непривычно злодейское выражение, глаза его лихорадочно блестели. Но в этом
блеске было одновременно и что-то умиротворенное. "Дорогие коллеги", -
попытался проговорить академик, не вынимая чехла изо рта. Говорить было
очень трудно, почти невозможно, членораздельность явно утрачивалась. Изо
рта академика вырывался лишь поток гортанных звуков, в котором сам ученый
не узнавал произносимых слов. От напряжения на лбу выступили капельки
пота. Ар вытер их полотенцем, вынул изо рта чехол и торжественно произнес,
обращаясь к самому себе в зеркале: "Если это так, то тяжкий груз скоро
спадет с моих плеч!"
Вернувшись в свою комнату, академик сел за письменный стол, положил перед
собой лист бумаги и взял карандаш. Крепко зажав неоточенный конец
карандаша в зубах, он склонился над бумагой. Сначала буквы получались
очень нечеткими и расплывчатыми, но постепенно они стали приобретать все
более определенные очертания.
Свет еще долго горел в кабинете академика Ара. А когда он решил, наконец,
снова лечь в постель, то от волнения опять не мог заснуть, но это было
радостное волнение. Академику хотелось немедленно поделиться своими
мыслями с Бером и Кином. Но он не решался будить их среди ночи. Напрасные
опасения!
Доктор Бер, вернувшись с совещания, просидел за своим письменным столом
еще дольше академика. Доктор был в очень дурном расположении духа. Все эти
психологические способы изучения Живого казались ему по меньшей мере
преждевременными. Нет, он будет придерживаться своей программы. Он хочет
располагать хотя бы минимумом точных математических данных, и он их
получит.
Доктор достал пачку фотографий и отобрал те, где Живой был снят во весь
рост в анфас и в профиль.
Ну что же, раз ему не дали взвесить Живого, то он по крайней мере хотя бы
приблизительно узнает, в каких отношениях находится вес отдельных частей
его тела. Доктор взял фотографию и аккуратно вырезал Живого по всей
извилистой линии профильного контура. Затем он положил вырезанную фигуру
на лабораторные весы. Четыре грамма сорок шесть миллиграммов. Отлично. А
теперь... Крепко сжав Живого большим и указательным пальцем левой руки,
доктор Бер осторожно ввел его шею в раздвинутые лезвия ножниц. С секунду
он поколебался, не следует ли взять немного правей, а потом решительно
сдвинул ножничные кольца. Отделившаяся от туловища голова Живого упала на
стол. Доктор Бер взял ее пинцетом и положил на чашу весов. Один грамм
двадцать два миллиграмма. Таким образом, можно предположить, что вес
головы Живого относится к весу туловища примерно, как один к четырем.
Обычное соотношение веса головы жителя Марса к весу туловища один к семи.
Сравнение явно в пользу инопланетного коллеги.
Доктор Бер положил в конверт части принесенной в жертву науке фотографии и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг