- Да так... Слушай, я вот тут думаю... - Он поморщился - видно, снова
начали донимать теневые блохи. - Как считаешь, кто я такой на самом деле?
Ярчук непонимающе воззрился на него: он был не готов к умствованиям на
такие темы, даже при полном желудке. Тем более, что ответ на вопрос Коржа
не знал и сам. Свитайло на сей счет так изъяснялся: "меж тварями
Господними разницы, по сути, нет никакой". Правда, не торопился
растолковать, что имел в виду. Повторить это Степану? Не поймет ведь; еще
обидится.
Попыхтел Андрий люлькою, потеребил усы.
- А сам как считаешь? - спросил.
- То-то и оно! - Корж словно ждал этого вопроса, так и завелся с
полуслова. - Ведь что получается? Если бы я в волчьем теле себя неуютно
чувствовал, тогда ладно - вроде, человек я, да? Но я... как бы это
выразить... я не "в волчьем теле", я и есть сейчас волк, только поумнее,
чем обычные. А когда я человек... был человеком, тогда тоже неудобств не
ощущал. Выходит, не волк я и не человек, так? Но это раньше. А теперь я с
одним телом и, если уж честно, с ополовиненной душою. Так кто я теперь?!
- Сын Божий, как и все мы. Тебе этого мало?
Степан выпростался под свиткой так, что теперь снаружи выглядывали и
голова, и задние лапы с хвостом.
- Чешется, - как бы извиняясь, признался он. - Мочи нет, так чешется! И не
тело даже, а... такое, что и не пощупаешь.
- Терпи, - понимающе промолвил Андрий. - Терпи. Иисус больше терпел.
И вздрогнул, когда сообразил, что именно эти слова сказал когда-то давно
Свитайло, вытягивая у него из раны на бедре обломок татарской стрелы. Это
был первый Андриев поход и первая серьезная рана. Могло оказаться, что и
последняя, но братчики свезли к старому характернику, а тот выходил - да и
оставил при себе учеником, все равно Ярчуку до полного выздоровления было
еще далеко.
- ...И луны не видно, - вздохнул Степан. - Нет, навряд ли я привыкну здесь
жить. Ты не знаешь, есть способы как-нибудь вернуться... туда?
- Способов - хоть греблю гати, - мрачно отозвался Андрий. - Но тебе ни
один не подходит. Да и сам рассуди здраво: долго ли там проживешь в
волчьей личине? А другая тебе отныне не полагается. Так что не дури, а
ложись-ка спать. В Волкограде не так уж плохо, будешь там среди своих,
таких же, как ты. Приживешься.
Он взглянул на Степанову тень. Вздрогнул.
Но ничего не стал говорить - спрятал люльку и лег спать.
Глава шестая. Волкоград
Эта кровь на пальцах,
эта пыль на чоботах
- не мои.
То летим, то падаем,
белые и черные...
Соловьи
с тощими воронами
будут возвеличивать,
проклинать -
то ли похоронную,
то ли подвенечную
распевать.
Нам ли, неприкаянным,
да о том печалиться?!
Не смеши!
Но все чаще кажется -
пыль да кровь смешалися.
Нет - чужих!
Примету Андрий увидел утром, часа через два после того, как отправились
дальше. Примета была такая, что мимо не проедешь - если, конечно, знаешь,
что это.
- Ну, чтоб меня! - высказался Степан. - Лихо, ей-богу! И откуда, скажи на
милость, такое берется?
Курган и впрямь был знатный; вблизи казалось - до самых небес
дотягивается. На верхушке величественно восседала громаднющая, размером с
доброго вола, жаба, причем на подбрюшьи у нее обычные жабьи пупырышки
отвисали, словно коровье вымя.
- Хорошо, что каменная, - подал голос Мыколка.
- Во, прав хлопец, поддерживаю.
Словно услышав их, жаба всем телом повернулась в сторону подъезжающих.
Андрий улыбнулся краешком губ:
- Не пугайтесь. Она действительно каменная.
- А двигается, как живая.
- Камни, сынку, они тоже живые.
- Съест она нас тоже как живая? - вкрадчиво полюбопытствовал вовкулак.
- Камни людьми не питаются, Степанэ. Я думал, ты знаешь.
- Брось, братец, свои шуточки - у меня от них кости ноют и живот весь
наизнанку выворачивается. Мы уже смекнули, что ты у нас самый знающий. Вот
и поделись толикой своего знания, чтоб мы совсем от страху в штаны не
наделали.
- У вас, дядьку, и штанов-то нет! - хохотнул Мыколка.
- А ну цыц! Так что, Андрию, с жабой этой твоей? На кой она тут посажена,
если людей не трогает?
Ответить Ярчук не успел. Внезапно справа от них на самом горизонте
нарисовалась мелкая точка, плывущая по воздуху. С каждым мгновением она
все увеличивалась и увеличивалась, пока наконец не стало возможным
различить, кто это.
- Что-то я, знаешь, устал от чудес, - тоскливо сообщил Степан. - Вот
только червей дождевых в небе мне не хватало для полной моей радости.
Действительно, меж облаками перемещалось создание, больше всего похожее на
земляного червя, только во много раз увеличенного. При этом нельзя
сказать, чтобы он летел по воздуху, ибо крыльев у него не было да и
передвигался червь именно так, как это обычно делают его меньшие сородичи:
извиваясь, вытягиваясь и сжимаясь. Так что правильнее всего было бы
сказать, что по небу он полз.
Жаба мигом утратила всякий интерес к Андрию и его компании и передвинулась
так, чтобы видеть небесного ползуна. Когда же тот оказался в пределах ее
досягаемости, поступила так, как обычно поступает любая жаба - молниеносно
стрельнула в сторону червя языком (надо полагать, тоже каменным). И - вот
она уже спокойнехонько сидит на прежнем месте и запихивает передними
лапами к себе в пасть хвост добычи.
- ...Такие тут часто попадаются, - объяснял Ярчук своим спутникам, когда
они отправились дальше. - Берутся невесть откуда, притом по небу ползают,
что посуху. Может, Проклят-озеро их приманивает? Не знаю. А на озере-то
Волкоград - вот тамошние жители, кто поискусней, и решили такую защиту
себе изваять. Курганы здесь издревле стояли, а они туда просто посадили
этих стражей.
- Так вот почему про умерших иногда говорят "жаба цыцки дала"... -
задумчиво протянул Степан.
- Не знаю, поэтому или нет, но сторожат они исправно. И нападают только на
червей, до остальных им и дела нет. Хотя, конечно, если кто едет
несведущий, так сворачивает, от греха подальше - и потому в Волкоград
дорога вроде и открыта, а случайные подорожние туда не добираются. И
вообще еще нам повезло, что радуга выбросила нас почти рядом с
Волкоградом. А то пришлось бы добираться неделю, если не дольше.
- И неизвестно, продержался ли бы я столько времени, - подытожил за него
вовкулак.
К полудню впереди показалось Проклят-озеро. Как и всё здесь, в Вырие, на
озеро обычное оно походило мало. Вместо воды плескалась в нем золотистая
вязкая жидкость, которую живому человеку пить было смертельно опасно. А
двоедушцы говорили, что на вкус она отвратительна, но целебна для них -
что и подтверждалось, так сказать, самой жизнью.
Берега Проклят-озера густо поросли яблонями, но плоды на их ветвях тоже
были золотыми - снаружи, а внутри пустыми: срываешь такой, а он у тебя под
пальцами мнется, словно бумажный. И через минуту-другую оборачивается
пеплом.
Ну и ладно, не за золочеными бумажками Андрий сюда приехал. Вон, виднеется
в самом конце дороги Волкоград - им туда.
Странный город... Неясно, кто и когда строил его, не двоедушцы же
ущербные, те в лапах едва ли топор удержат. А вот же - высится, башнями
дозорными к небесам Выриевым тянется, частоколом огорожен деревянным, но
прочным, чтобы ни одна посторонняя тварь покой обитателей не нарушала. А
тварей тут, признаться, хватает.
- Тьфу, чтоб их!.. - рявкнул вовкулак, когда дорогу перед самым его носом
перебежали два чобота, причем оба левых. Делово так, с понятием,
протопали, у левой обочины остановились, каблуками щелкнули - честь,
значит, отдали, - и нырк в кусты!
- Слушай, а эти тут откуда?
Андрий философически пожал плечами:
- Да какая разница? Безобидные ведь, только и знают, что вокруг частокола
шмыгать и вот так каблуками стукать перед каждым. Не обращай внимания. Ты
их теперь будешь часто встречать.
- Тоже мне, радости привалило! - проворчал Степан. Но близость
спасительного озера, а значит, и избавления от теневых блох, все же
отразилась у него на волчьей морде. - Давай сперва к бережку подъедем, а
уж потом в город, а?
Почему ж не подъехать? - подъехали. Правда, пришлось через яблоневые
заросли продираться, ибо деревья стояли плотно, прямо как частокол вокруг
Волкограда. Спешившись, Андрий оставил Орлика на попечение Мыколки (а на
самом деле - наоборот) и вместе с вовкулаком спустился к "воде".
Здесь Степан припал к золотистой поверхности и начал жадно лакать ее, но
сразу же отдернулся.
- Уф! Жжется!
- Пей, - кивнул ему Андрий. - Так и должно быть.
- А знаешь, полегчало, - признался вовкулак немного погодя. - Как будто
разом избавился от этих невидимых блох, честное слово!
- Вот и отлично. Ну что, отправимся в город?
- Куда ж деваться?
- Тогда подожди...
Ярчук вернулся к Мыколке и отвел его с конем в дальнюю рощицу
золотоплодных яблонь, где и велел дожидаться: "К вечеру непременно
вернусь!" Потом, скинув с себя одежду, проговорил нужные слова и,
перекинувшись через голову, превратился в огромного волкодава, хлопцу
примерно по пояс. Подмигнул: "Не журысь, сынку!" - и поспешил снова на
берег, удивлять Степана.
У того слов, видимо, уже не осталось. Корж только чихнул и попятился,
когда из-за деревьев на него вылетел черный шар о четырех лапах.
- Не признал? - хмыкнул Андрий в образе волкодава.
Степан мотнул головой.
- Давай за мной, - велел Ярчук. - А то пока пристрою тебя, так уже и
стемнеет, а меня ж Орлик с Мыколкою дожидаются.
- Жаль, не попрощались, - вздохнул вовкулак.
- Ну, беги прощайся.
Побежал.
* * *
Ворота, натурально, были распахнуты, но охранялись. Две дебелых овчарки
при виде подходивших тотчас вскинулись с четырех лап на две и бдительно
уставились на подорожних.
- Может, и нам того... на задние? - растерянно шепнул Степан Андрию.
- Обойдутся. На четырех в нашем обличьи сподручнее. Тебе ли не знать?
- Кто такие? - рявкнула та овчарка, что слева.
- И с какой целью? - добавила правая.
- Купец я, - словно бы с ленцою зевнул Андрий, обнажая свои здоровенные
клыки. - Вот, подобрал новенького - да и решил завести, чтоб не пропал
зазря.
Овчарки как по команде повернулись к вовкулаку.
- Степан Корж, - назвался тот. - Застрелили меня в людском обличьи, так
вот теперь...
- Порядок знаете? - спросила правая овчарка у Андрия.
- А как же. Первым делом - к управителю, ошейник получить и место
проживания.
- Проходи. Только вы это... старайтесь на двух ходить, не звери ж все-таки.
По широкой улице, застроенной с обеих боков деревянными хатами в
три-четыре этажа, Андрий со Степаном отправились к главной площади. Там -
городская управа, в ней ошейники получать.
Хоть эта улица и считалась центральной, оживленной назвать ее было нельзя.
Пару раз навстречу им попадались волкоградцы - то козел с козою, чинно,
под ручку, прошлись, то вылетел вдруг откуда-то растревоженный петух в
махонькой сорочке, словно специально на него пошитой, огляделся по
сторонам, кукарекнул и чкурнул что было духу в подворотню. А за ним миг
спустя две собаки промчались в стражницких платьях. Ну, и еще пару-другую
двоедушцев видели. Андрию что - он здесь не впервые, дело привычное. Зато
Степан внимательно по сторонам глядел. Но молчал; заговорил, только когда
уже к площади подошли.
- Они ж все с ошейниками.
- Здесь, братику, по-другому нельзя. Каждому горожанину полагается
ошейник. Кроме батраков - тем намордники. Ну и купец или еще кто, если за
пределы Волкограда отправляется, может снимать, чтобы удобней было.
Вовкулак кивнул растерянно и принюхался:
- Мясцом жареным пахнет, что ли?
- Пойдем-ка, нам в управу надо, - решительно заявил Андрий - и Степан,
глянув на его вздыбленный загривок, не посмел больше расспрашивать.
На входе в управу разгоняли скуку два громадных бурых медведя: каждый
сидел на широченном пне с торчащим кверху обломком - и вот, сидя на пнях,
они оттягивали обломки на себя, а потом отпускали. Гул получался знатный,
на весь квартал.
- О, - зевнул один из медведей, когда Андрий со Степаном подошли поближе,
- гляди-ка, новенькие.
- Не, только один новенький, - отозвался его напарник. - Этого, черного, я
уже где-то видел. У меня знаешь какая память! Вот кого в жизни ни встречу,
всех запоминаю. Так, черный?
- Так, - молвил Андрий. - Ты тогда только пришел в Волкоград и первый год
служил у управителя в стражниках.
- Во! Голова! А еще говорят, что вы, псы, ни на что, кроме вынюхивания, не
годитесь! Проходи, ясновельможный у себя.
Они оказались в длинном коридоре со множеством дверей по обе стороны. Но
Андрий, не обращая внимания ни на одну, отправился к лестнице в дальнем
конце коридора - и Степан вынужден был поспешить за ним, не тратя времени
на возражения. А, видит Господь, меньше всего Коржу хотелось сейчас
молчать!
Одна из дверей справа оказалась приоткрыта, и оттуда до их слуха донеслось
занудливое бормотание.
- Ну вот, - долдонил гнусавый голосок, - так всегда. Что характерно - ведь
как-то у них каждый раз выходит, что именно Матвей должен дежурить, когда
Мясница. А я, может, тоже... Чем я хуже других?!
Степан осторожно заглянул в дверной проем - да и обомлел. За писарским
столом восседал спиною к Коржу сурок размером с человека - перекладывал с
места на место какие-то бумажки и все зудел и зудел, что вот ведь, мол,
как несправедливо жизнь устроена...
- Еще насмотришься, - мягко сказал Степану Ярчук. - А нас ждет управитель.
Видимо, почему-то козаку очень не хотелось задерживаться и объяснять
кое-что из происходившего здесь; Степан почувствовал это, но противиться и
на сей раз не стал.
Они поднялись по узким деревянным ступеням и оказались перед
величественной дверью, за которой, собственно, и находился управитель. Им
оказался матерый седой волчище - впрочем, еще совсем не старый, способный
при необходимости постоять за себя. "Такой, - подумалось Степану, - в
одиночку песью свору раскидает - и не заметит".
Кабинет у седого был знатный: просторный, с высоким потолком, с витражными
окнами. На стенах висели сабли и рушницы, а также человечьи чучеловые
головы. В правом дальнем углу потрескивали в камине дрова, хотя не
сказать, чтобы в кабинете было холодно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг