___________________________________________________________________
Данное художественное произведение распространяется в электронной форме с
ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой основе
при условии сохранения целостности и неизменности текста, включая
сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое использование
настоящего текста без ведома и прямого согласия владельца авторских прав
НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
___________________________________________________________________
По вопросам коммерческого использования данного произведения
обращайтесь к владельцу авторских прав по следующему адресу:
Internet: puziy@faust.kiev.ua Тел. (044)-440-54-95
___________________________________________________________________
Владимир Пузий (АРЕНЕВ), 1998
Станция мягких игрушек
(цикл "Киевские истории")
Ну что? - съездил, отдохнул, набрался впечатлений. Все как у всех. Ничего
особенного.
Как говорится, отпуск длится ровно столько, чтобы успеть от него устать.
Наверное, это у нас в крови: не привыкли, понимаешь, отдыхать. А привыкли,
чтобы каждый день - бой, с самого раннего утра, от вызова лифта, который
поднимается на все этажи, а вызывается только на четные, - до втискивания
в маршрутку, от спора с начальством - до... А-а, что говорить, и так ведь
знаете. Сражаться умеем с пеленок, отдыхать учимся к старости... кто
доживает.
...Ну, у детей мы не были давно. У них - своя жизнь, у нас - своя, и живем
мы как будто на разных материках; и это, наверное, правильно. Пускай даже
иногда становится грустно, все равно, так лучше, чем...
Н-да, поехали, значит в отпуск. Младшенький-то наш здесь, в Киеве, а
старшая вышла замуж да и уехала к мужу, в Беларусь. На свадьбе мы, само
собой, были - как не быть, а вот потом все не получалось. То собирали
деньги на одно, то на другое, да и старуха моя как ни выходные - на даче.
Одним словом, не складывалось у нас с такой вот поездкой. А на это лето -
так совпало - дали нам отпуска на август месяц, и мне, и ей. Я уже
намылился на рыбалку с Василичем, но Светлана моя качает головой и
говорит: так мол и так, не пора ли дочку проведать? И на всякие мои
разумные возражения ("дык клев же, и Василич как раз место новое нашел -
клевое место") отвечает не менее разумными аргументами, что так нельзя,
что кроме рыбалки есть и другие радости жизни, и вообще, как мне, старому
пню, не стыдно: внука уже не видел столько лет! Ну не позорище ли?!... А
раз позорище, вот тебе деньги и маршируй в кассы. Тем более, что Валентина
в последнем письме обижалась и опять приглашала приезжать.
И вот, в результате мы-таки поехали. Естественно, в поезде: откуда ж у нас
на самолет деньги возьмутся? А в плацкарте - духота; как, простите за
банальность, в доменной печи сидишь. Молодым-вон хорошо, они чуть не в
плавках по вагону шастают, а нам-то уже и неприлично вроде. Но туда ехали
- ничего, потому что из жары да в холодок (пускай и относительный) попасть
приятнее, чем наоборот.
Ладно, приехали, отгостили положенное - избавлю вас от подробностей,
рассказ мой о другом. И вот возвращаемся в стольный Киев-град, накупивши,
как водится, подарков сыну и маленькому внуку, Коленьке. Конечно, на нашу
зарплату особенно не разгуляешься, но и Валентина, само собой, кое-что
передала. Мы с этим "кое-чем" загружаемся в вагон, и уже отдавая
проводнице билет (а за окном - покачивается и отъезжает вокзал), понимаю:
забыл! Забыл я, старый склеротик, купить Коленьке то, о чем он так просил.
Игрушку.
Скажете: не беда? Скажете: можно и в Киеве купить? Да только внучек по
ярлычку и поймет, что игрушка не белорусская. Он же специально просил,
чтобы с ярлычком, он их собирает - это игрушковы "паспорта".
Ну и как теперь быть?
А поезд уже выехал за город, и не прыгать же, в самом деле, с подножки.
Ладно, дам телеграмму, Валентина перешлет с проводницей.
Едем потихонечку. Взяли постели, Светлана поужинала - и спать, устала она
от всех этих путешествий. А мне не спится: во-первых, парилка-душилка в
вагоне страшнючая, просто невообразимая, а во-вторых, совестно мне, что
забыл про внука. Запился-загулялся дед, последнюю память растерял.
То я ложусь, то я встаю, иду курить - нет мне сна, хотя бессонницей
никогда не страдал. Одно облегчение: когда стоим подолгу, выхожу на
станцию свежим воздухом дышать.
Как стало темнеть, задремал. Однако ж спал кусками, урывками, и мучение
это скорее походило на то, как лихорадочные больные в бреду мечутся. И вот
на факт сей прошу обратить внимание. Дальше поймете, почему.
Крутился я, вертелся, дремал, а потом слышу: остановились. И основательно
так остановились, похоже на то, что есть время побродить по перрону. Я
ноги - в туфли, рубашку накинул и к проводнице: милая, говорю, долго ль
стоять будем? Отвечает: полчаса. Вот и ладушки, киваю, я отлучусь на
улицу, кликнете, ежели забудусь, - хорошо?
Она пообещала позвать, и я вышел на станцию.
Знаете, когда едешь в поезде и делать нечего (а ночью ведь не почитаешь),
единственное развлечение - смотреть в окно. И за окном - словно другой
мир. Пустой перрон, каждый звук отчетливо слышен, светится изнутри вокзал,
ходят одинокие фигурки людей. В такие моменты кажется, что одиночество
можно потрогать наощупь.
А здесь - вышел на платформу: совсем другая картина. Скоро полночь, а
вокруг людей, как на площади, но не отъезжающих, нет, а местных жителей.
На каждой станции есть свои лоточники, и удивляться, в общем-то, здесь
нечему. Жизнь штука такая, не всем в блестящих машинах кататься, кому-то
нужно и картошку выращивать, кому-то - рыбку ловить. Да и зазорного я в
этом ничего не вижу; пускай каждый занимается тем, чем получилось да
захотелось заняться, лишь бы не воровством иль убийствами. А если вырастил
ты на грядках помидоры и захотел продать на вокзале - продавай на
здоровье. Кто-нибудь, глядишь, и спасибо скажет.
Но эти не помидоры принесли, не рыбу, не птицу - нет. А принесли они
мягкие игрушки. Множество самых разных игрушек, больших и маленьких,
тигров, слонят, медвежат, аистов, микки-маусов и один детский бог ведает,
кого еще. Я поначалу не понял, откуда такой "ассортиментище", а потом
смекнул: не велика загадка, - завод, наверное, под боком, и завод этот
расплачиваться деньгами не может, вот и отдает товаром. Или просто
работникам брать игрушками зарплату удобнее, раз есть такая возможность
продавать проезжающим.
А еще я смекнул, что таможню мы пока не проходили, и значит, игрушки-то
белорусские, с "заграничными" ярлычками-"паспортами". Прям как по заказу.
Вот и кошелек в кармане с местной валютой, которую не догадался (выходит,
правильно не догадался) вовремя отдать Валентине.
"Аборигены" тем временем снуют себе вдоль вагонов, запрыгивают, в каких
проводницы пускают, бойко так предлагают плюшевый товар. Отбросил я окурок
да и пошел, отыскивая взглядом что-нибудь подходящее.
(Смешно сказать, ну да придется. Почти все продающие были там молодые. Я
не то чтоб... Просто есть такие восемнадцати-двадцати двух летние люди, с
которыми иметь дело крайне неприятно. Они не то чтоб хулиганы какие, нет.
Они - "модная" молодежь, если вы понимаете, что я имею в виду. Глядят на
тебя, как на жука колорадского, и во взгляде читаешь удивление: чего ж ты,
дед, на свете подзадержался, бедняга этакий. Поспешил бы...)
Вот, значит, таких там было больше всего. И подходить к ним я не имел ни
малейшего желания. А тут заприметил одну, женщина средних лет, спокойная,
тихая, стояла себе в сторонке и вроде как и продает игрушки, а вроде как и
нет. И решил я, что хлыщи модные сами управятся со своим товаром, а у нее
никто ничего не купит... разве что я.
"Доброй ночи, - говорю, - не просветите, любезная, откуда столько игрушек
взялось? Или Дед Мороз с некоторых пор открыл в вашем городке филиал,
чтобы с севера на своем горбу все не волочь?"
Она улыбнулась моей незатейливой шутке и покачала головой.
"Нет, - отвечает, - дело в другом".
И молчит.
"Ладно, - говорю, - не буду вас утомлять расспросами, скажите лучше,
сколько стоит это удовольствие", - и показываю на большую, с двухлетнего
мальчишку, собаку. А собака та удивительная: кожа у нее белая, а пятна -
черные. Детям такие нравятся, потому что есть один диснеевский мультик и
там эти собаки за главных героев. Правда, в породах я никогда силен не
был, поэтому как зовут черно-белых красавцев, не помнил.
Женщина в ответ только качает головой.
"Зачем, - спрашивает, - вам?"
"Да, - подумал я, - с такими вопросами долго тебе с товаром носиться".
Но почему-то не ушел от нее, как следовало бы, а продолжал выпытывать.
"Знаете, - отвечаю, - люблю долгими зимними вечерами лежать на ковре у
телевизора и играть. Я понимаю, что это неправильно, что мальчики должны
отдавать предпочтение солдатикам, а не куклам, но так уже эти солдатики
осточертели! - не поверите".
"Не верю", - улыбнулась женщина. "Врете вы все, наверняка ведь внуку
покупаете".
"Ну внуку. А что, моему внуку такую игрушку нельзя? Почему? Или вы просто
их не продаете?"
"Да продаю, - вздохнула она, - куда ж мне деваться? Только... не покупайте
вы ее, ладно? Приедете домой, сходите в магазин..."
"Не могу, - объясняю, - нужно непременно белорусскую. Вы же знаете этих
современных детей с их современными играми. Представьте, внук считает
игрушечные ярлычки паспортами. У него каждый звереныш с документом. Одним
словом, какая жизнь, такая и игра".
"Это вы точно сказали", - она словно встрепенулась вся. Неприметная с
виду, в платьице невзрачном, с волосами, собранными в "кулачок", эта
женщина неожиданно проявилась совсем по-другому: в глазах ее мелькнула
такая мука, что я даже вздрогнул, невольно делая шаг назад.
"Это вы точно сказали", - повторила она притихшим голосом. "Какая жизнь,
такая и игра. Не покупайте, езжайте себе по добру - по здорову".
"Никак не могу. Но если... если вы не можете продать, то я пойду к
кому-нибудь другому, не беспокойтесь".
"А какая разница?"
"Это вы у меня спрашиваете?" - удивился я. "Откуда ж мне знать?!"
"Послушайте, - сказала она, и протянув руку, взяла меня за кисть, -
послушайте, у вас была в детстве любимая игрушка?"
"Конечно. Но при чем..."
"Что? Что это было?"
Я помедлил. Все-таки нелегко рассказывать такое незнакомым людям: это
почти интимная подробность, и чем ты старше, тем более личными становятся
подобные воспоминания. Однако же я ответил: "Набор солдатиков. Помните,
были такие..."
Она оборвала меня: "Подождите. Не то. Я говорю о любимой игрушке, а не о
любимых солдатиках. Любимой мягкой игрушке. Той, с которой вы ложились в
кроватку, с которой засыпали, которую пытались кормить шоколадом и никогда
- манной кашей, потому что она, как и вы, терпеть не могла манную кашу..."
"Откуда вы знаете?!"
Женщина улыбнулась: "Какой же ребенок любит манную кашу?"
"Вы правы, у меня была такая игрушка. Собственно, я почему сразу не
догадался? - я же никогда не называл его игрушкой. Он был чем-то большим,
нежели просто вещь".
"Что это было?"
"Лёва. Маленький голубоглазый львенок. Вы угадали, я на самом деле ложился
с ним в кровать (честно говоря, даже не мог заснуть без него, когда
однажды Лева порвался и мать взяла его, чтобы зашить). ...Его звали Лева".
"Ведь правда, он был почти как человек?"
"Правда", - я потянулся за сигаретами. Эта женщина заставила меня
вспомнить такое дремучее прошлое... Но, по правде говоря, я обрадовался
этим воспоминаниям.
"Он был словно ваш маленький брат", - сказала она. "Ваша маленькая копия,
я права?"
"Вы психолог?"
Женщина грустно улыбнулась: "Когда работаешь на фабрике мягких игрушек,
поневоле начинаешь разбираться в подобных вещах. Видите ли, у вас, как и у
тысячи тысяч других людей, в детстве был вот такой плюшевый братец. И вы
росли вместе с ним - до определенного момента, а потом оказалось, что он
уже не может рости дальше, и вы распростились. Он остался в Детстве, а вы
ушли в Отрочество, если так можно выразиться. То же самое, по сути,
происходит с каждым ребенком. А знаете, почему?"
Я совершенно честно ответил, что не знаю.
"Потому что каждому ребенку нужен такой вот игрушечный друг. В маленьком
человеке слишком много того, что сейчас принято называть энергией: мысли,
чувства, эмоции, побуждения, смех, слезы, удивление... Боже мой, всего и
не перечислить! А родители всегда заняты, они на работе; а бабушки с
дедушками в нынешние времена редко нянчатся с внуками - им тоже приходится
зарабатывать на жизнь. И все, что возникает в ребенке и должно
выплеснуться, выплескивается на Любимую Игрушку. Да-да, именно с большой
буквы.
Где-то я читала, что растения могут слушать музыку. "Музыку"! А в ребенке
бурлит такой водоворот энергий... куда там музыке! И все это, как правило,
направлено на игрушку".
"... И игрушка становится одушевленной!" - закончил я.
"Вы совершенно зря иронизируете. Поймите, ничто не возникает из ничего и
не уходит в никуда. Кажется, еще Ломоносов понял, хотя и до него,
наверное, знали.
Вы видели когда-нибудь, как старые-престарые бабушки преображаются, стоит
им лишь часок-другой побыть с внучонком? ...А читают, читают в газетах про
энергетических вампиров, обвешиваются чесноком, как гранатами! - вот вам,
вампиризм в чистом виде. Только называть его лучше симбиозом. Или
паразитизмом, как больше нравится. В конце концов, ребенок не страдает
(как правило) от того, что бабушка "прибирает к рукам" немножко его
энергии: эта энергия и так хлещет через край..."
"И попадает на игрушку".
"Да, попадает на игрушку. Наматывается на нее, как нитки на катушку. И с
какого-то момента времени не только ребенок воздействует на любимого
медвежонка, но и наоборот. Возникает взаимосвязь".
"Слушайте, - спросил я, - вы часом не ведьма?"
Женщина тихонько вздохнула: "Наверное, ведьма. Бабка у меня была... лечила
всех... и вообще. Говорили про нее всякое. Но если я и ведьма, то ведьма
не ученая и, как это принято сейчас говорить, не практикующая. Не боитесь?"
"Да нет, вроде".
"Ну тогда я продолжу.
...Собственно, и продолжать-то нечего. Ясно и так: энергия "наматывается"
на игрушку не только от ребенка. Представьте: гостиная комната, телевизор,
а напротив - сидит в модной итальянской "стенке" плюшевый заяц. Как
украшение. Молодожены смотрят по коммерческим каналам боевики с кровью и
"ждут" ребенка. Появляется ребенок, и заяц, "наглядевшийся" всяких там
мордобоев торжественно сыну (или дочери) вручается: "Играй, ненаглядный".
Понимаете? Понимаете. Вот такие дела".
"Ваш пес тоже боевиков насмотрелся?"
Она взглянула на игрушку: "Этот? Нет, с ним случилось кое-что похуже. Да и
не с ним одним. Не зря ведь мудрые люди говорят: "святая земля",
"проклятая земля". За такими словами иногда кроется намного больше, чем
можно себе представить. У нас в Белоруси, сами знаете, в войну страшные
дела творились: партизаны, немцы, все перемешалось, и уж что одни, что
вторые... не играли они в героев, они жизнь спасали, свою и своих детей. И
как раз за нашим городком было такое место... где сначала немцы партизан,
а потом те - немцев пленных... убивали. Так и лес называется: Гробки. И
все знали, что нельзя оттуда ни ягоды-грибы нести, ни деревья. "Проклятая
земля".
А нынче век-то современный, скоростной. Опять же, отцы и дети, вечная
проблема. Казалось, живешь, оступаешься, разбиваешь лоб и говоришь им: ну
не идите вы по тем самым тропкам, где мы, несмышленые, хаживали! Не
слушают...
Приехала "фирма", построили за городом фабрику игрушек. Иностранцы, им до
местных суеверий дела нет, да и по-нашему они ни бельмеса. А переводчикам
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг