Одноокого, что не имело для Клеточника никакой принципиальной разницы).
Признаться, у Рокха было весьма смутное представление о собственных целях.
До сих пор его вели по жизни, лишь иногда позволяя что-либо решать самому.
В котловане кхарг еще, по сути, и не был самим собой; из клетки убежать не
мог, и не только потому что за ним следили, но и потому что понимал: без
знания языка и обычаев долго не протянет. Нынче же Клеточник попал в холм
- и ситуация изменилась. Во-первых, не исключено, что из покоев господина
Миссинца удастся сбежать. Теперь Рокх - не безъязыкий кхаргеныш, теперь он
достаточно ориентируется в жизни, чтобы не зависеть от других. Теперь...
Теперь оставалось только сбежать, ведь так?
Вот здесь-то и таилось "во-вторых".
Разумеется, Голос Господен действует не из одних благородных побуждений
помочь молодым кхаргам. Но какая, по сути, разница? Это ведь не означает,
что при определенном умении и старании Рокху не удастся отыскать
собственную выгоду в задуманном господином Миссинцем. Их с Ллурмом хозяин
- очень значительная фигура в городе, да и в окрестных селениях тоже.
Рядом с ним и кто-нибудь другой, способный и сообразительный, сможет
подняться по жизненной тропе к самой верхней части плато Власти. А власть
в представлении Рокха прежде всего означала свободу во всем.
...Он подошел к двери и легонько толкнул ее - оказалось, заперто. И когда
успели? Ведь даже не было слышно, как щелкает замок!
Он прислонился к прохладным доскам двери, втянул раздувшимися ноздрями
воздух, прислушался. Кхарги-звери, кажется, по-прежнему находились в
коридоре. Наверное, стерегли новую жизнь, подаренную господином Миссинцем
Рокху и Ллурму. Чтоб не сбежала ненароком.
Быстряк тем временем исследовал комнату. Собственно, тут было целых три
комнаты, соединенных между собой перегородками: спальная, рабочая и вот
эта, где они сейчас находились, - скорее всего, предназначенная для
встречи гостей. Плюс - каморка, в которой следует отправлять естественные
потребности.
Рокх, поскольку делать все равно было нечего, тоже оглядел их нынешнее
пристанище. Массивная недешевая мебель, посуда, украшения...
Впечатляло - точно так же впервые поразил его термитник. Кто-то из
одновылуплеников, из тех, кто уже покинул свою клетку, спросил тогда у
носильщиков, что это такое, показывая на высоченный холм, возведенный
невесть кем. Слушая объяснение, Рокх изумился - настолько гармоничной и
величественной показалась ему жизнь маленьких насекомых.
Сейчас, вспоминая об этом, Клеточник чувствовал себя добычей термитов,
которую они приволокли в свой холм, поместили в камеру с питательным
веществом и вовсю лелеют - но лишь для того, чтобы при необходимости
пожрать. И пока сидишь тихо, потребляешь вещество, тебя не трогают. Как
только сунешься из камеры - тут же и растерзают.
Клеточник усмехнулся этим мыслям, и Быстряк удивленно повернулся к нему:
что смешного?!
- Окон нет, - сказал Рокх. Не собирался говорить, но... впрочем, объяснять
он все равно не станет, а сам сокомнатник (сокамерник!) вряд ли поймет, о
чем речь.
- Окна сложнее охранять, чем двери.
"Сложнее, - мысленно согласился Рокх. - Особенно - от того, что извне. От
того, что мы можем увидеть, услышать, понять. Воспитатель не желает
подвергать нас посторонним, пагубным влияниям. Мы должны стать такими,
какими он хочет, какими желает видеть нас Одноокий.
...А какими?"
* * *
А следует сказать вам, что для обучения своих воспитанников господин
Миссинец не пожалел ни денег, ни сил. Город Мечты к тому времени, о
котором идет речь, стал уже одним из самых известных, здесь собирались
самые лучшие мастера. И вот Голос Господен нанимал лучших из лучших с тем,
чтобы были они наставниками Быстряка и Клеточника; а иногда даже выписывал
специалистов из других городов. Их обучали речи кхаргов, а также языку
жестов и запахов, рассказывали, как вести себя в обществе. Не забывали и
об искусстве совершенного владения своим телом: беге, плавании, сражении с
противником врукопашную, на мечах и копьях. Учили владению пращой и луком,
но также и основам чародейства. Как и положено в классическом образовании,
от общего переходили к частному: сперва дали молодым кхаргам представление
о мире и взаимосвязях в нем, а уж потом стали учить, как им самим вести
себя в этом мире.
Нередко воспитатель может вообще не принимать участия в процессе обучения
своих воспитанников, но господин Миссинец не оставался в стороне. Мало
того, что он часто присутствовал на занятиях Быстряка и Клеточника, он еще
и сам взялся учить их. Но не вопросам религии, как могли бы ожидать
молодые кхарги, а какому-то неизвестному им языку. И это было не одно из
кхарговских наречий, но абсолютно самостоятельный язык, которого никто
больше, кроме Голоса Господнего и его воспитанников, не знал.
Молодые кхарги вообще первое время после метаморфоза обучаются очень
быстро, а вот с возрастом, как известно, становятся менее восприимчивыми к
новым знаниям. Посему господин Миссинец и старался как можно более
качественно "наполнить" своих воспитанников. Нельзя сказать, чтобы те
радовались такому положению дел, но деваться им было некуда. Да и первое
время заниматься, собственно, кроме как учебой, - тоже. Ибо Голос Господен
в мудрости своей предусмотрительно оградил воспитанников от всех искушений
мирской жизни - и, пока обучились они, не выходили за пределы холма
пророка.
Однако же настал день, когда господин Миссинец счел возможным выпустить
своих воспитанников в город - разумеется, вместе с их надзирателем. Но
сперва пожелал он, чтобы выбрали они себе имена, подходящие их нынешнему
положению.
* * *
Костер призатух, и кто-то из слушателей поднимается, чтобы подбросить в
него поленья. Невыносимо ярко вспыхивает пламя - и видно, что Избавитель
насмешливо качает головой, глядя на килларга: вроде и соглашается с
рассказом, а вроде и нет.
Не понять.
* * *
- Пожалуй, - сказал Ллурм в те дни, когда они еще и не помышляли о
прогулках по городу, - пожалуй, тебя следовало бы назвать по-другому. Что
это за имя - Клеточник? То ли дело - Остряк или, допустим, Умник.
Рокх промолчал.
Он с самого начала относился к своему сокамернику с полубезразличным
пренебрежением, ибо для себя определил Ллурма как слабака и ленивца,
прежде всего во всем, что касалось умственной деятельности. Быстряк был
талантлив, сообразителен, но апатичен, как трухлявый пень. Когда от него
требовали чего-то, Быстряк подчинялся, но самостоятельно думать,
анализировать, делать выводы он не желал. Что, по мнению Рокха, было
признаком слабости и мягкотелости.
Воспитание у Голоса Господнего разнежило Ллурма; вот если бы тот жил в
какой-нибудь деревне на границе двух кланов, тогда, возможно, из него
вышел бы серьезный кхарг, а так... Рокх усматривал в этом некую иронию
судьбы: Быстряку предоставили возможности для обучения, которых ни у кого
другого никогда не было и в обозримом будущем, наверное, не появится, - и
тем самым испортили Быстряка.
Довольно скоро Рокх сообразил, что из этой ситуации можно извлечь выгоду -
и с тех пор периодически "подкармливал" Ллурма "вкусными" готовыми
идейками. И если другого кхарга любая из них подвигла бы на
самостоятельное развитие, то Быстряка наоборот, разнеживала в плане
мыслительной деятельности. Что, несомненно, было на руку Клеточнику.
Ллурм, конечно же, чувствовал, как совоспитанник к нему относится (кстати,
их так и не расселили, оставив жить в комнатах, предназначенных для
одного). Но, похоже, Быстряка такое отношение не смущало. Вообще, как
оказалось, он лишь в критических ситуациях становился жестким и
агрессивным, а когда чувствовал себя в безопасности, был флегматичен и
добродушен.
Вот и сейчас Быстряк начал разговор не потому что стремился что-либо
понять, а лишь из желания потрепать языком.
- Нет, в самом деле, - продолжал он, ничуть не смущаясь молчанием Рокха, -
Я, конечно, знаю, что в течение жизни некоторые меняют имя, или, скорее,
им меняют его другие. Например, когда кхарг попадает в новое сообщество...
- Я знаю, в каких случаях происходит смена имени.
- Тогда почему?..
- Скажи-ка, что ты знал о Гостеприимце в первый день?
- То есть?
- Ну вот ты впервые увидел его, когда нас привели сюда. Что ты мог о нем
сказать - сразу, когда еще не был с ним знаком?
Быстряк задумался, во взгляде его мелькнуло понимание:
- Так вот почему...
- Именно.
- Думаешь, мне стоит поменять свое имя? - спросил Ллурм.
Рокх засмеялся:
- Неужели, по-твоему, все так просто?! Имя нужно заслужить. Сделать имя. В
противном случае оно сделает тебя, изменив согласно своему смыслу.
- Какая ерунда! Если меня назовут, скажем, Придурком - что, я поглупею?
"Куда уж еще!" - Клеточник повел вибриссами и ничего не ответил. Мол,
думай как хочешь.
Иногда ему становилось невыносимо скучно в обществе этого своего
сотоварища по воспитанию.
* * *
Однако, когда предложил господин Миссинец своим воспитанникам выбрать себе
новые имена, те отказались.
Он поинтересовался, почему они так решили.
Быстряк сказал, что теперешнее имя нравится ему, к тому же Быстряку
казалось, что оно отчасти соответствует его характеру. А Клеточник на
расспросы лишь рассеянно повел хвостом и заявил, что это свое имя он
заработал. Когда заработает следующее, тогда оно само собой у него и
появится и не нужно будет ломать голову, как назваться.
Ничто не могло переубедить их, поэтому господин Миссинец решил оставить
все как есть. И он отправил их на первую самостоятельную прогулку по
городу, дав в провожатые Желтоклыкого.
Гунархтор необычайно поразил молодых кхаргов. Долго бродили они по улицам
Города Мечты, дивясь всему, что только попадалось им на глаза.
Он очень изменился с тех пор, как здесь поселился господин Миссинец. Ибо
вместе с господином Миссинцем поселились в городе перемены - и ощущались
они буквально во всем.
Прежде, до прихода пророка, был Гунархтор городом одноэтажных зданий и
кривых узких улочек, теперь же вряд ли нашелся бы хотя бы один дом,
который был бы менее чем о двух этажах. Город Мечты сильно разросся за
последние годы, посему многие здания находились уже за чертой городских
стен - и теперь власти велели возвести вторые стены. Прогуливаясь, молодые
кхарги слышали далекий гул там, где шли строительные работы, ибо великое
множество кхаргов-зверей было задействовано на них.
Но и другие, менее шумные и величественные места города привлекали
внимание воспитанников пророка. Они несколько раз заходили в попадавшиеся
по дороге лавчонки с разнообразным товаром, где покупали всякие безделицы
на деньги, выданные Желтоклыкому Голосом Господним специально для таких
случаев. Потом они долго ходили по знаменитому гунархторскому рынку и
смотрели на выступления бродячих чародеев, и слушали килларгов, среди
которых по воле Одноокого был и ваш покойный слуга.
Однако больше всего восхитил и поразил воображение молодых кхаргов храм
Господен. Тогда еще не знали они, сколь много переживаний будет связано у
них с этим местом.
* * *
- Послушай, Клеточник, ты ведь у нас умный. Зачем господину Миссинцу
воспитывать нас так? Даже градоправители не знают и половины того, что
знаем мы.
"И даже господин Миссинец", - мысленно добавил Рокх.
Они гуляли по городу - сегодня второй раз, когда господин Миссинец
позволил воспитанникам покинуть пределы своего холма. Разумеется, не одним
- разумеется, в сопровождении Желтоклыкого. Ничего удивительного в этом не
было, поскольку их надзиратель почти все время неотлучно находился рядом с
ними, даже на большинстве занятий.
Рокх издавна приглядывался к нему, пытаясь понять, что он за кхарг. С
одной стороны, кажется, Желтоклыкий мало изменился с той поры, когда
возглавлял отряд носильщиков, прибывший на Плато Детства. Он был все так
же глуповат, прост и вместе с тем обладал той житейской хитростью, которая
позволяет кхаргам-селюкам удерживаться на плаву. Рокх не раз и не два
учился у Желтоклыкого, хотя тот об этом и не подозревал. ...Или
подозревал? Иногда Клеточнику начинало казаться, что глуповатый селюк - не
более, чем личина; даже запахи Желтоклыкого порой несли в себе какой-то уж
больно искусственный характер.
Несколько раз очень осторожно Рокх пытался "пронюхать" надзирателя
потщательнее, но - безуспешно. Вот и сейчас:
- Зачем? А ты, Быстряк, вон у Желтоклыкого спроси. Уж он-то наверняка
знает.
Надзиратель, шагавший позади молодых кхаргов, фыркнул:
- Откуда ж мне, недостойному, знать? На все воля Одноокого.
Ллурм сразу притих - и неудивительно. При всей своей флегматичности и
толстокожести даже он обладал слабиной - и ею была религия. Упоминание о
ней всегда привлекало внимание Быстряка, а уж те, кто в его присутствии
непочтительно высказывался о Господе нашем, Однооком, рисковали очень
многим. Ибо Быстряк, опять-таки, несмотря на всю его флегматичность, был
воспитанником господина Миссинца - мощным и смертельно опасным оружием.
И именно поэтому Рокх так любил поддразнивать своего сокамерника. Риск
вообще нравился Клеточнику, вот только пока что было его в жизни молодого
кхарга маловато - или чересчур много, если учесть, что он до сих пор не
знал, зачем понадобился господину Миссинцу.
Сейчас Рокх просто не мог удержаться, чтобы не подразнить Быстряка.
Среди кхаргов издавна существовало два лагеря верующих: Правачи и Левачи.
Разница между ними заключалась в том, какой глаз, по их мнению, следовало
закрывать, когда молишься. Правачей с того времени, как в Гунархторе
появился господин Миссинец, стало значительно больше, поскольку именно
правый глаз у пророка был выжжен. Хотя сам Голос Господен никогда не
утверждал, что сие каким-то образом связано с Однооким, он никогда и не
отрицал этого.
- Вот давно хочу тебя спросить. Скажи, а в чем разница-то? - невинно
поинтересовался у одновылупленика Рокх. - Закрою я правый глаз или левый -
что от этого изменится?
Быстряк сокрушенно вильнул хвостом:
- Как ты можешь не понимать таких простых вещей! Желтоклыкий, объясни ему!
Надзиратель осклабился:
- Что, прямо сейчас?
- Почему бы и нет?
- Ладно, Клеточник. Скажи, что ты чувствуешь, когда молишься?
- Разное, - уклончиво ответил Рокх. - Разве это имеет значение?
- Если бы не имело, зачем тогда вообще всуе закрывать глаза? Они даны тебе
Господом, чтобы видеть, что творится справа и слева от тебя. Когда в
молитве ты закрываешь один из них, тем самым ты вручаешь себя, свою судьбу
в руки Господни. Поскольку тогда ты можешь видеть лишь то, что творится с
одной стороны.
- Разве моя судьба и так не в Его руках?
- Это же символ, Клеточник! - вспылил Ллурм. - Символ твоего смирения. А
когда ты возносишь к Нему молитву, ты должен чувствовать воссоединение с
Ним.
- А глаза при чем? Какая разница...
Договорить ему не дали - толпа, сквозь которую они прокладывали путь,
неожиданно забурлила, нахлынула, завертела. "Дорогу, дорогу!" - вопил
кто-то хриплым надсаженным голосом. Плотный комок кхарговых тел двигался
сквозь уличную кашу, целеустремленный, энергичный.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг