Сперва жил Голос Господен в храме, но слава о деяниях его разнеслась по
всем городам и селам, и вскоре потянулись к Гунархтору паломники, дабы
увидеть пророка и услышать слова его. И тогда вынужден был господин
Миссинец на часть денег, пожертвованных ему, выстроить себе холм на
окраине города - холм с высоким забором и бдительной стражей, дабы хотя бы
изредка отдыхать от толп просителей. Тогда же взял он себе в услужение
некоторое количество самых преданных и старательных кхаргов.
И так жил он, множа благие деяния свои изо дня в день.
Вот как-то раз велел он одному из самых преданных слуг закупить деревянные
клетки и подобрать носильщиков для них - и отправляться к некоему Плато
Детства. Там следовало им выбрать наиболее смышленых нововылуплеников,
поместить в клетки и принести в Гунархтор, в холм господина Миссинца. Ибо
замыслил тот...
* * *
Опять трещит в костре дерзкое полено, прерывая слова килларга. Или это
только для кхарга, которого все зовут Избавителем, треск слышен, остальные
же слишком внимательно слушают рассказчика?
А он, Избавитель... он, кажется, прислушивается к совсем другому голосу. К
голосу своей памяти.
* * *
...Потом, когда Рокх впервые увидит море и впервые поднимется на корабль,
он вспомнит эти дни, проведенные в огромных деревянных клетках, в которых
их несли, и вспомнит эту качку. И то, как его непрестанно тошнило. Но к
счастью, слишком давно в его желудке ничего не было, так что оставалось
лишь скрючиваться от пронзающей тело боли и покрепче стискивать зубы,
чтобы не закричать. Меньше всего ему хотелось дать повод к насмешкам. Хотя
Рокх (тогда еще не получивший этого имени) и мало разбирался во
взаимоотношениях кхаргов, но что такое насмешки - он понимал.
Путь к господину Миссинцу, который Рокху и нескольким его соседям по
котловану предстояло преодолеть, оказался нелегким, и дело было даже не в
качке.
Вообще-то переживших процесс метаморфоза детенышей никогда сразу не
транспортируют. Да, их сажают в клетки, которые накрывают огромными,
словно паруса, листьями - и таким образом, во-первых, создается
необходимая кхаргенышам тень, а во-вторых, они не видят того, что
происходит снаружи. Детеныши словно оторваны от внешнего мира, в первую же
очередь - от своей прежней жизни, жизни зверя. По возможности, в их
сознании между этими двумя фазами существования не должно быть никакой
связи. Если бы детеныши после метаморфоза не были такими слабыми, их бы
вообще уносили с Плато, а так... 8
Нельзя сказать, чтобы Рокх и его собратья по путешествию оказались слишком
сильными; один из них даже издох по дороге. Просто так сложились
обстоятельства: господин Миссинец потребовал доставить в свой холм
наиболее смышленых детенышей. Рокх попал в число избранных - но особой
радости по этому поводу не ощущал. Он вообще ничего не ощущал, он не
сомневался, что со дня на день умрет. Тело отказывалось повиноваться,
желудок не желал принимать пищу и отвергал ее самым решительным образом, а
качка лишь была досадной, но малозначительной приправой к путешествию.
Но больше всего сводили с ума запахи. Во-первых, здесь их было намного
больше, чем в котловане. А во-вторых, клетки кхарги несли на плечах,
высоко над землей, где пахло совсем по-другому, ярче, сочнее,
притягательней. Если бы не прутья клетки, Рокх, несмотря даже на слабость
в теле, наверное, все равно отправился бы на поиски источников этих
запахов... Он стонал во сне и перебирал лапами, словно пытался убежать.
На привалах носильщики посмеивались и что-то втолковывали пленникам,
протискивая сквозь прутья клетки куски поджаренного мяса. Куски пахли
странно, слова звучали не менее странно и складывались в узор с
малопонятным смыслом. От всего этого хотелось скрыться, убежать в свою
старую нору и...
"Жаль будет, если маленькие стервецы загнутся".
И он, давясь, заглатывал куски мяса и, сходя с ума, запоминал слова. Уж
он-то не загнется, скорее вам доведется сожрать собственные хвосты!
Что ж, мало-помалу Рокх начал понимать то, что говорили. Не все и не
всегда, но порой он мог разобрать целые фразы. И непрестанно
совершенствовал свои познания в языке, все равно ведь больше делать было
нечего. Умственные упражнения хоть на время помогали забыть о боли и
тошноте.
...День на девятый или десятый после того, как они покинули Плато, главный
над носильщиками велел устроить незапланированную остановку. Рокху
почему-то пришла в голову совершенно идиотская мысль, что им надоело
тащить на себе тяжеленные клетки и вот сейчас его и его собратьев убьют и
вышвырнут вон. Разумеется, ничего подобного. Хотя тащить клетки
носильщикам и в самом деле надоело.
- Послушайте-ка, - вкрадчиво произнес главный. - Я знаю, что большинство
из вас уже понимает язык, на котором мы говорим. Иначе бы вы просто здесь
не очутились, в этих клетках. Но понимать, ребятки, маловато. Пора бы уже
научиться и разговаривать - не рычать, как звери, а владеть своим горлом -
иначе на кой оно дано вам Однооким?! В общем, так: те, кто может и хочет
говорить, продемонстрируйте мне это - и я выпущу вас наружу. Дальше
пойдете на своих двоих, как нормальные кхарги. Остальные, тем, кому еще
сложновато разговаривать, пускай не переживают. У вас есть время - еще
несколько недель, пока мы доберемся до холма господина Миссинца. Но вот
там вам понадобится все ваше умение, чтобы доказать, что вы чего-то стоите
и отличаетесь от безмозглых тварей не только внешне. Советую начать
попытки пораньше. Итак, есть среди вас настоящие кхарги?
Рокх с интересом поглядел на своих спутников. Кое-кто, похоже, не до конца
понял, о чем шла речь. Но двое, кажется, достаточно разобрались, чтобы
попытаться.
- Есть, - сказал один из них.
- Конечно, есть, - подал голос второй.
И их выпустили из клеток, усадили у костра и начали понемногу учить ходить
на задних лапах. Наблюдая за тем, как неуклюже ведут себя "умники", Рокх
только ухмылялся. Он видел достаточно, чтобы понять: разобраться с
двуногим хождением можно за пару дней. Стоит ли ради этого жертвовать
возможностью прокатиться в клетке? О да, здесь укачивает - но это не
кажется таким уж невыносимым, когда глядишь на тех, кто шагает на двоих.
Было и еще кое-что, даже более важное, чем комфортное путешествие. Тех,
кто сидел в клетках, носильщики не принимали всерьез. И Рокха такое
положение вещей вполне устраивало. Он уже умел говорить - специально
тренировался по ночам, шепотом, чтобы никто не слышал. Теперь же ему
предстояло научиться слушать. Благо, "материала" для обучения хватало.
- Как думаешь, - спросил как-то один из носильщиков другого (оба отошли от
костра и лениво перебрасывались фразами, сегодня была их очередь
дежурить), - вот на кой Миссинцу нужны эти? - и он кивнул в сторону
клеток, половина из которых уже пустовала.
- Господину Миссинцу, - поправил второй. - Да откуда ж я знаю? Пророк он и
есть пророк, беседующий с Господом нашим. А пути Господни...
- Перестань, - зевнул вопрошавший, обиженно осклабившись (кстати, левый
клык его оказался выщерблен, так что зрелище было то еще). - У тебя
наверняка есть какие-нибудь соображения.
Собеседник Щербатого чуть раздраженно дернул кончиком хвоста; сам Щербатый
наверняка этого не заметил, но Рокх видел.
- Мои соображения, уверен, не имеют ничего общего с действительностью.
Господин Миссинец взялся ниоткуда, он сотворил с нашей жизнью такие
перемены, которых не случалось никогда прежде. Он владеет знаниями, о
самом существовании которых не догадывались наши наиобразованнейшие
мудрецы. Кто мог представить себе, что такое вообще возможно?
- Да ну тебя! - фыркнул Щербатый. - Ты слишком серьезен, так я тебе скажу,
Пестрый.
("Льнукр", вот как звучало то слово - Рокх сразу понял, что это имя
второго из носильщиков, но каков его смысл, узнал намного позже).
- А ты - предельно легкомысленен, - отозвался Пестрый, делая ударение на
"предельно". - Какое тебе дело до замыслов господина Миссинца?
Щербатый смутился:
- Просто... Не могу же я думать только о работе и жратве! Я ж не
какой-нибудь кхарг-зверь. Вот и...
- Понимаю. Но думай тогда о чем-нибудь более безопасном, ладно? - И
демонстрируя, что не желает продолжать беседу, Пестрый пошел к другому
краю лагеря. Щербатый пах резко, рассерженно, однако в то же время и
обескураженно. Прикрыв один глаз, он начал что-то шептать, но клетка Рокха
находилась слишком далеко, он так и не расслышал, что именно.
Подобные разговоры случались нечасто, но это было даже хорошо, ведь каждый
из них, по сути, являлся для Рокха огромной загадкой. Чтобы разобраться в
ней, требовалось много времени - чем он и занимался ежедневно, пока его
невольные учителя тащили на себе клетки. Большая часть сверстников Рокха
постепенно начинала разговаривать - и тем самым меняла свой статус, а
заодно и способ путешествовать. Теперь они шагали рядом с носильщиками и
иногда даже подменяли их, когда те слишком уставали (или - подозревал Рокх
- делали вид, что уставали). Он же, старательно запомнив очередную беседу,
повторял ее у себя в голове и пытался расставить все по местам, понять
значение незнакомых слов и убедиться, что вроде бы известные расшифрованы
им правильно.
А на насмешки тех, кто уже шагал на своих двоих, Рокх не обращал внимания.
Они ведь даже не догадывались, почему он до сих пор сидит в клетке.
Кстати, вскоре кое-кто из покинувших клетки убедился, что они
поторопились. Сначала их путь пролегал по джунглям, с редкими деревушками
охотников, группировавшимися вокруг своих Плато Детства, - теперь же
дорога вывела процессию к местам более заселенным. Сверстники Рокха и на
деревушки-то в первые дни еще как таращились, дивясь всему, что видели, -
а теперь вообще обалдели от количества новой информации, обрушившейся на
них. И, разумеется, созерцать все это (в том числе - и глазеющих молодых
кхаргов) было значительно удобнее из клетки.
Рокх же не просто смотрел, он анализировал. И анализируя, начал понимать:
разница между деревнями и городом заключалось не в том, в каких домах,
жалких ли хижинах или каменных холмах, живут кхарги. Основным отличием,
кажется, был подход к жизни. Деревенские кхарги центром бытия считали
местное Плато Детства и прилегающие к нему области. Иногда - довольно
часто - они наведывались к месту своего вылупления; вероятно, тяга к нему
оставалась у них довольно сильной в течение всей жизни. Например, они не
могли уходить далеко и надолго из родных краев. Их женщины шли откладывать
яйца обязательно на местное Плато. С соседними деревнями, которые
группировались возле другого Плато, они почти не контактировали, считая их
чужими, в то время как все деревни, сосредоточенные вокруг их
собственного, словно входили в некую одну большую деревню, все там были за
своих и знали друг друга по имени, а не только по индивидуальному запаху.
Вообще деревенские в чем-то даже напоминали кхаргов-зверей, то есть тех,
кто был признан смотрителями негодным к воспитанию. Такие кхарги не
получали воспитателя, их назначали к какому-нибудь дрессировщику, который
натаскивал их к выполнению тех или иных работ, не требовавших особых
мыслительных способностей или мастерства. Или же чаще всего из
кхарга-зверя делали подручного помощника, без какой-либо специализации,
которому можно было велеть носить бревна, копать ловчие ямы и т.п. В
деревнях не требовалось много специализированных кхаргов-зверей, да и
дрессировщики для них там почти не жили - поэтому обычно прошедших
метаморфоз кхаргенышей отсылали в города, там на них был больший спрос, в
деревне же оставляли пару особей и всё. И так из-за врожденной тупости
поручать кхаргу-зверю сколько-нибудь ответственную работу не рисковали, а
лишние рты никому не нужны, лучше взять побольше воспитанников. Речи, ни
устной, ни тем более письменной, кхаргов-зверей не учили; некоторые
хозяева даже запрещали им пользоваться словами, если они вдруг заучивали
несколько самых простых. Основой коммуникации у кхаргов-зверей являлась
смесь из языка запахов и жестов; впрочем, к общению - с хозяевами ли,
между собой ли - они склонны не были.
То, что деревенские кхарги, по наблюдениям Рокха, во многом напоминали
кхаргов-зверей, могло частично объяснить, почему они так жестоко
обращались с последними: вероятно, видели или чувствовали свое сродство и
за это ненавидели кхаргов-зверей. (Может, подумалось потом Рокху, именно
поэтому его самого ни носильщики, ни бывшие собратья по клеткам не
трогали: он своим примером доказывал, что они выше его, и за это
"дурачка-клеточника" любили, как любят домашнюю тварь, подкармливали и
беззлобно шутили над ним - а он лишь мысленно усмехался да продолжал
наблюдать).
В отличие от деревенских, городские кхарги жили совсем по-другому. Сперва
Рокху трудно было разобраться, в чем дело - его отвлекали внешние отличия
между деревней и городом. Там - домишки, сооруженные из бревен, или тесные
землянки; здесь - каменные холмы с множеством комнат и пристроек. И цвета
совсем другие: в деревнях все кричаще-яркое, вызывающее и вместе с тем
какое-то убогое, а здесь преобладают оттенки серого, но во всем заметна
величественность, значимость. Лишь намного позже Рокх узнал, что города
возникают не рядом с Плато Детства, а там, где их возводят дорожники. И
вся жизнь в городах, соответственно, подчиняется другим законам.
Обо всем этом Рокх узнал позднее - а сейчас он просто отметил, что
городские кхарги все как один напоминают тех самых дорожников. Пару дней
назад им встретился один такой - присев у костра, он долго говорил с
носильщиками на разные житейские темы. Слушая его, Рокх понимал, что
именно этот кхарг - свободен и не ограничен ничем. Кроме самой жизни,
добавил Рокх мысленнно, ведь такому одиночке труднее добывать пропитание и
он подвергается опасностям, с которыми редко сталкиваются деревенские:
дикие звери, паразиты, специфические болезни, разбойники и так далее. И
все же жизнь дорожника показалась Рокху привлекательнее, нежели унылое
бытие селюков.
Но дорожники, объединившиеся в целое селение-город!.. Это было что-то
вовсе невообразимое!
Впрочем, восхищениям Рокха не позволили долго продлиться. К тому времени,
когда процессия носильщиков и молодых кхаргов оказалась за пределами
первого города, встретившегося им на пути, в клетке оставался один лишь
Рокх. И мало кому, кроме него самого, это нравилось.
- Вот что, парень, - сказал на очередном привале начальник носильщиков,
скаля желтые клыки, - вот что я тебе скажу: хватит! И не придуривайся, что
не понимаешь языка - я по глазам вижу, понимаешь. Так что заканчивай
зверем прикидываться, опасное это занятие. А то ведь могу в кхарги-звери и
записать. Сдам в ближайшем городишке какому-нибудь дрессировщику, сделает
из тебя послушную скотину - ты этого хочешь?
Сперва Рокх собирался намекнуть начальнику на то, что от дрессировщика
"разумному кхаргу" сбежать - что кость перекусить. А уж после этого он
отыскал бы господина Миссинца да и рассказал бы кое-что...
Потом решил, что ничего из угроз не выйдет, кроме неприятностей.
- Да нет, пожалуй, - он впервые говорил вслух и громко, обращаясь не к
прутьям клетки, а к другому кхаргу. - Но и шагать на своих двоих - тоже
нет.
Начальник раздраженно зарычал. Обернувшись к своим подчиненным, он велел
немедленно вытряхнуть наглеца из клетки и...
- Зачем впадать в крайности? - усмехнулся Рокх. - Если ты так настаивать,
я выходить сам.
И он толкнул дверцу, выбираясь наружу. Где тотчас упал, не удержавшись на
ногах - конечности слишком затекли за время странствия, и даже разминки,
которые Рокх устраивал себе, ходя на привалах по клетке из угла в угол,
мало чем помогли.
Он не рассчитывал на сочувствие, поэтому и не удивился, когда услышал над
собой дружное гоготание и взрыкивание - кхарги смеялись, потешаясь над
"клеточником". Ну что же, они имели на это право.
В конце концов Рокх все-таки поднялся, пусть только на четыре конечности.
Пока.
- Может, стоит его засунуть обратно в клетку? Там ему самое место! -
заревел один из молодых, которого нарекли за соответствующий нрав
Кипятком.
- Помолчи, - велел начальник.
- Но Желтоклыкий, ты только посмотри, он даже не умеет...
- Захлопни пасть, яйцо! - похоже, тот разъярился не на шутку. - На тебе до
сих пор белеют налипшие обломки скорлупы, а ты уже лезешь ко мне с
советами. Пойди лучше прогуляйся и поучись держать язык за зубами. Тебе
это очень пригодится, когда попадешь к господину Миссинцу. Он терпеть не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг