Макс не понимал).
Мух набралось уже солидное количество, причем некоторых даже удалось
словить живыми. Оторвав им по крылышку, чтобы не улетели, Макс отправил
пленниц в общую банку.
Теперь он переместился к яблоням - низкорослым, приземистым, с ветками,
клонящимися к земле. Здесь мальчик надеялся подсобрать немного гусениц.
Гусеницы, как известно, бывают разными - например, пушистые не годятся, у
них токсичные волоски, это еще Фабр доказал. Но (Макс совершенно точно
помнил из "Определителя насекомых") на яблоне обитает бабочка яблонная
плодожорка, у которой гусеницы небольшие и неядовитые. Правда, живут они в
плодах, где их и находят чаще всего, восклицая при этом: "Яблоко-то
червивое!" Но иногда гусеницы и ползают по дереву - когда перебираются с
использованного плода к новому или собираются окуклиться.
Вот, кстати, один из таких "червячков" карабкается по коре, в пределах
досягаемости. Ну-ка, в банку, дружище, в банку.
(Значит, не понимаешь, вздохнул Дениска. Нет, ты что, с луны свалился? Вот
скажи, вы ему чем-то заплатили?
Макс покачал головой.
Я так и думал, заявил Дениска. Теперь-то мог бы и догадаться! Отныне (со
вчерашнего вечера) ты, дружище, должник чертячника. И я, честно говоря, не
думаю, что тебе удастся расплатиться с ним, нарубав дровишек, насобирав
лукошко мухоморов или принеся пару ведер воды из ближайшего болотца.
Макс тоже так не думал).
Гусениц набралось до обидного мало, и мальчик решил добавить еще
пару-тройку дождевых червей. Он сомневался, станут ли кузнечики их кушать,
но ведь могло попасться еще что-нибудь стоящее, кроме червей. К тому же,
Макс никуда не торопился, до обеда времени оставалось что-то около часа, а
кузнечики до той поры потерпят. Одним словом, он продолжал охоту.
Макса всегда забавляло, когда кто-то начинал травить анекдоты про рыбаков,
которые, кроме прочего, шли "копать червей". То есть, конечно, если
рыбакам охота лопатой помахать, размяться - тогда да, тогда все понятно. А
то ведь можно заподозрить, что дядьки просто не знали о существовании
более легких способов запастись необходимым количеством приманки.
Макс давно заприметил две старые-престарые доски, валявшиеся у бани, под
заборчиком. Туда он и направился.
(- А что ты еще знаешь про чертячника?
Да так, пожал плечами Дениска. Что люди знают, то и я. Живет на окраине,
наособицу от всех. Угрюмый, нелюдимый. Но если зовут, приходит, помогает.
Плату берет охотно, деньгами или так, продуктами. А редко случается, как
вот с тобой, что сам назначает цену. Ну вот, кажется, всё. Да ты не
переживай, может, и не будет тебе ничего.
- Ага, - мрачно кивнул Макс, - не будет. Как в анекдоте: ни сабли, ни
папахи, ни коня - ничего мне не будет.
Слушай, кашлянул тогда Дениска. Дело есть. Завтра, если тебя дядька
отпустит, съездим, посмотрим?
И он рассказал Максу про заброшенный дом).
Доски, казалось, навсегда пропитались влагой; они были черные, но еще не
разваливались от прикосновения. Как раз то, что надо.
Макс поддел край одной пальцами, осторожненько приподнял и быстро поставил
распорки - небольшие, приготовленные заранее палочки. Можно, конечно, было
бы и просто откинуть доску, как крышку дряхлого сундука Природы, но так
удобнее. Потому что, лежа на подпорках, доска создает тень, а многим
тварюшкам важнее не прикосновение к их спинам деревянной поверхности, а
именно тень - тогда они не будут беспокоиться и останутся на своих местах.
Откуда их Макс и повыловит.
По опыту он знал, что под такими вот досками обитает несметное количество
разновеликих зверюг. Под этой, например, обнаружились: обыкновенный
тритон, огромный пестрый слизнячище, улитка с желто-черной раковиной,
несколько улиточек поменьше, толпище мокриц (эти тут же дали деру со всех
своих многочисленных ног), несколько кивсяков, парочка рыжевато-бурых,
словно лакированных, уховерток, мрачная жужелица, юркнувшая в щель между
доской и землей, ну и, разумеется, черви (в том числе и дождевые), самых
разных размеров и окраски, пугливые и самоуверенные, вялые и активные... В
общем, как сказали бы древние, сия нерукотворная сокровищница природы была
заполнена до пределов. Макс привычно оглядел возможных претендентов на
обед кузнечикам и кое-кого отправил в ловчую банку. Потом убрал распорки и
опустил доску обратно, следуя заветам талантливейшего зверолова всех
времен и народов, Джеральда Даррелла: "всегда возвращай на место
перевернутые бревна, потому что под каждым - дом множества живых созданий".
Теперь следовало бы уже идти кормить кузнечиков, но Макс ведь был рядом с
баней - ну как устоять от соблазна! Он оставил ловчий инвентарь у корней
молоденькой яблони, что росла почти у дверей, и шагнул к черному, чуть
перекошенному и как будто вбитому в землю зданьицу.
Стоя у порога, пригляделся. Внутри было темно, пахло как-то по-особенному,
шампунями, мылом, но и чем-то еще, совсем незнакомым. Пригнувшись (дверной
проем даже для Макса оказался низковат), мальчик проник в первую комнатку.
Первое, что сразу бросалось в глаза - большущий металлический цилиндр с
дверцей на боку и трубой, проколовшей крышу. Справа - скамейка, дальше, у
цилиндра - широкая полка ("Полок", - догадался Макс). А слева в стене
виднелась еще одна дверка, но запертая на массивный амбарный замок.
Мальчик подобрался поближе к полоку, с интересом разглядывая его - да и
вообще само устройство бани.
- Мам, я вот о чем...
- Ды ведаю, пра што ты, ведаю. Самой, гадаешь, лёгка?
Скрипнула калитка. Та самая, что рядом с баней, та самая, через которую на
огород ходят. Или - с огорода.
- Что теперь будет? Знаешь, я хочу пойти к нему и... договориться, -
спокойно произнес Юрий Николаевич. - Пускай оставит ребенка в покое, а
вместо этого...
- Не патрэбен ты яму! - отрезала баба Настя. - Кали був бы патрэбен, так и
таргавау бы ён цябе. А яму Максимка знадабиуся... абы б тольки ведаць,
навошта!
- А может, просто старик на всякий случай о долге говорил, а на самом
деле...
- Ты, сынку, начэбта и жыу тут, але, гляджу, штось з табою сталася. Забыу
пра усё, зусим забыу. Нешта ён "на всякий случай" рызыкувау бы жыццём?
- Не видел я что-то, чтобы чертячник жизнью рисковал.
- Так то ты не бачыу. Табе й не палагаецца. Але ж я табе кажу: рызыкувау.
Павер ужо мамцы - яна ведае, што гаворыць.
Бабушка и дядя остановились на веранде, но Максу до сих пор было слышно их
разговор; правда, для этого ему пришлось подкрасться к самым дверям бани.
Он, конечно, не собирался подслушивать, но и получилось-то все само собой.
Зато теперь Макс лучше сможет понять, почему дядя и бабушка поступили так,
а не иначе, почему позвали чертячника.
- Но знаешь, мам, меня даже не колдун наш пугает. Я, если честно, в городе
разучился верить в колдунов. Есть законы, милиция, и ничего он не сделает
против них. А вот то, как Макс отнесется ко всему этому, когда узнает... Я
боюсь потерять его доверие. И так у паренька близких почти не осталось,
Семка, правда, пытается выкарабкаться, но неясно еще.... А если он и от
меня замкнется. Отчуждение в таком возрасте - это ж у него на всю жизнь
останется, шрамом на душе. Вот чего я боюсь.
- Верна баишся, - одобрительно кивнула бабушка. - А тольки пра чарцячника
забываць не варта, ой не варта!
С этими словами она отправилась в дом, и дядя - вслед за ней.
А Макс выбрался из бани, подобрал свой охотничий инвентарь и пошел кормить
кузнечиков.
3
В соседней ("печной", как ее называл Макс) комнате громко смеялись. Разные
люди, много людей. Но и знакомые голоса есть: дядя, бабушка, Дениска,
Светланка и Марина. Макс сладко потянулся, лениво размышляя, вставать или
не торопиться?
...После обеда он решил лечь и немного вздремнуть, а перед сном
поразмыслить над услышанным сегодня. Теперь, после подслушанного у бани
разговора, мальчик мог по-прежнему доверять дяде и бабушке. Он понял, что
у родных попросту не оставалось другого выхода. Доктора звать не стоило -
все равно бы он ничего не сделал: выписал бы какие-нибудь таблетки или
забрал в больницу, но в любом случае лечил бы следствия (высокую
температуру, головную боль и т.п.), а не причину. Потому что вряд ли его,
доктора, в институте учили снимать злое чародейство. А как, скажите, можно
вылечить болезнь, не веря в ее существование? (Макс и сам не поверил бы,
если б не был тогда в электричке, если бы не его прокляли!)
Да, это объясняло и оправдывало поступок бабушки и дяди, - но ни на вот
столечки не помогало ответить на вопрос, чего хочет чертячник. Но не идти
же к чародею, спрашивать! "А-а, ладно. Скоро уеду - и все, пускай тогда
ищет меня в городе. У него, наверное, и денег таких нету, чтобы билет
купить на поезд, даже в один конец".
"А нужен ли ему билет? - мелькнула шальная мыслишка, такой себе здравый
дядечка, который иногда высовывался откуда-то из-за порьтер сознания и
очень любил портить Максу настроение. - Билет, говоришь? Ну-ну! Он же
чародей, он с чертями знается (по крайней мере, все тут так считают). На
кой черт - ой, извини за словоблудие! - но - на кой ему билет, а?"
"Это мы еще посмотрим, - неуверенно заявил дядечке Макс. - В городе все
по-другому. Может, и черти там бессильны, и вообще. Колдуны ж почему-то в
городах не живут".
"Уверен?"
Максу так и не удалось возразить, потому что он заснул, а проснулся только
сейчас, из-за смеха людей в "печной" комнате. Мальчик уже позабыл о своих
сомнениях и страхах - и сомнения, и страхи сгинули, растворились во сне.
Наверное, хорошо, что так получилось. Много ли толку в размышлениях о том,
сохраняется ли сила колдуна в городе, могут ли там помочь ему черти? - что
толку, если до города еще нужно добраться?..
4
Отсмеявшись, начали прощаться. Пока Макс оделся и вышел в "печную"
комнату, почти все ушли; но все равно там было тесновато. На диванчике у
печи сидели Светланка и Марина, а также еще какой-то молодой паренек
(оказалось, Маринин муж), за столом - бабушка и дядя.
- Славик хочаць, абы я у горад ехала, - говорила Марина, нежно обнимая
мужа одной рукой, прижимая вторую к объемистому животу, туда, где уже жил
новый человечек. - Але я кажу: не паеду. Правильна, цётка Насця? Мне яшчэ
доуга чакаць, месячышка точна ёсць у запаси. А так - адпачну, на прыродзи
пабуду. И не кажы ничога, - повернулась она к Славику. - Вун лепш
пазнаёмся, гэта цётки Насци унук.
- Добры дзень, - улыбнулся тот, протягивая Максу руку.
- Добрый день.
Мальчик рассеянно отметил, что за окном уже темнеет. Он пересек комнату и
сел рядом с дядей и бабушкой на лавке, за столом.
- А усё ж таки, - покачал головой Славик, - лепш бы ты паехала з нами.
Потым - тольки ж праз нядзелю змагу прыехаць. А кали што станецца? Сама ж
на аутобусе не паедзеш, знаю я цябе.
- Ай, який жа ты! Кажу ж, усё будзе у парадку, - отмахнулась Марина.
- Гэта ён перажавае, што ты кагось тут сабе знайдзешь, - хмыкнула
Светланка. - Як у тым анекдоци.
И она рассказала про бабку с дедом; как дед все приставал к бабке с
распросами, мол, не изменяла ли она ему с кем в юности. Бабка
отнекивалась, даже сердилась, и тогда дед напомнил: "А Митька? Когда я на
два дня раньше с командировки вернулся? - мне тогда показалось, что кто-то
у тебя был. Не он ли? Ну, признавайся, старая! Был?! Где прятала?"
Ну а бабка руками всплеснула: "Ах ты ж, скляроз-скляроз!", подбежала к
шкафу, открыла... - а оттуда скелет вывалился.
При этом Светланка не просто рассказывала анекдот, а еще и показывала. Она
как будто играла героиню: и руками всплеснула, и к шкафу, что стоял в
комнате, подбежала, и открыла его... - с одной из полок что-то упало: раз,
другой, третий.
- Косточки скелетные сыпятся, - улыбнулся Юрий Николаевич.
Светланка наклонилась, подняла упавшее. Это оказались карты, и девушка,
извиняясь, положила их на стол.
- Дык ты ужо б усю калоду выцягнула, - сказала бабушка. - И згуляли б.
Пока девушка доставала колоду (она лежала там же, на полке, просто
почему-то верхние карты не удержались и соскользнули), Макс потянулся к
желтевшим на столе кусочкам картона. Замусоленные, потрепанные. Шестерка
пик, шестерка крестовая. И тройка пиковая... нет, тройка пиковая и тройка
крестовая, просто последние две слиплись между собой и, казалось, что это
одна карта.
- Ну, - сказал Славик, - мяне б ужо час идци - а то сами паедуць, мяне
пакинуць.
Он попрощался со всеми, нежно поцеловал жену и отправился на двор
Гордеичихи, откуда уже доносилось тарахтение мотора.
Сели играть - Макс и дядя против девушек. Бабушка расслаблено наблюдала за
"дзяцьми", улыбалась их веселым репликам; потом вспомнила о чем-то, ушла
на веранду и оттуда было слышно, как гремит посуда, стучит нож и что-то
шкварчит на плите.
Вся эта атмосфера уюта и покоя неожиданно убаюкала Макса. Очень давно уже
он не чувствовал ничего подобного: дома ведь все с некоторых пор
переменилось, и отнюдь не в лучшую сторону. А здесь - в неспешном
благодушии шелестящих карт, кухонных шумов, шуток, которыми обменивались
игроки, - мальчик ощутил причастность и сродненность со всем: с
окружающими людьми, с вещами, с деревьями за окном, с черной кошкой,
выглядывавшей из-за печи, с домами, протянувшимися вдоль дороги, - с целым
миром... Вспомнился Маугли: "Мы с тобой одной крови, ты и..."
/я ведаю, што кроу моцная, магутная. Наследничак.
Ён усё адно не зможа атстараницца. Гэта немажлива/
Мальчик вздрогнул.
Точно, чертячник что-то говорил о крови! Может, ему нужна Максова кровь?..
И вдруг, словно отзываясь на мысли мальчика, скрипнула калитка во дворе,
зарычал, а потом сорвался на лай Рябый.
"Наверняка он! За мной!"
Но это был Дениска - Гордеичихин внук прибежал напомнить Максу, что на
завтра они договорились о прогулке. Заодно мальчики получили от дяди
разрешения на эту самую прогулку.
Разобравшись с деталями и утвердив время сбора, Дениска умчался к себе.
"Бацьки паехали, то и носицца, як скажэный", - прокомментировала Светланка.
Вечер постепенно набирал глубину и мощь ночи. Вовсю заходились сверчки, на
чердаке шебуршили мыши, а в окно стучался мохнатый мотылек-бражник.
Приехал с работы дедушка; закончили играть, сели ужинать, а Светланка с
Мариной ушли к себе.
После еды Николай Михайлович, прихлебывая из громаднющей кружки молоко,
внимательно поглядел на Макса и велел:
- Разпавядай.
- О чем? - растерялся Макс.
- Як табе жывёцца у горадзе, - объяснил дед. - Ты ж у нас ня быу
дауненька. Саскучылися мы па табе ды па бацьку твайму. Так што -
разпавядай.
И никуда не денешься - пришлось Максу рассказывать, долго и обстоятельно,
отвечая на многочисленные дедовы "А як?..". Он понимал дедушку, хотя,
конечно, был не в восторге от этого вечера вопросов-ответов. Но наконец
Николай Михайлович успокоился, похлопал внука по плечу ("Маладец, унучык")
и пошел во двор, запереть калитку.
Перед тем, как отправиться в кровати, мыли в тазу ноги. Растревоженный
собственным рассказом, Макс засиделся, вспоминая об отце: все ли у него в
порядке, хорошо ли себя чувствует, удачно ли лечится. Даже не заметил, как
подошел и опустился рядом на скамейку дядя Юра:
- Ну что, козаче, о чем думу думаешь?
- Про папу.
Юрий Николаевич приобнял племянника за плечи, похлопал:
- Все у него будет хорошо. Вот увидишь. Кстати, надо будет нам с тобой на
почту сходить, позвонить ему. Завтра навряд ли получится, а вот во вторник
обязательно сходим, договорились? Ну, - он поднялся, - не засиживайся тут,
а то замерзнешь. Да и завтра тебе рано вставать - Дениска ж тебя вроде на
экскурсию поведет, а? Не забыл?
Скоро Макс вытер ноги и пошел спать. Мальчик заснул быстро и легко, и ему
снились баня, и хоббиты, и голодные кузнечики - но к утру он обо всем
забыл.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг