Дениска тоже уже пообедал и сейчас переключал каналы телика.
- Тут з гэтай антэнай ничога паглядзець немагчыма! - пожаловался он
приятелю. - Па праграмцы - фильм класный павины паказываць, а тут
настроицца на патрэбный канал нияк не выходзиць.
А што твае, исци скора будуць?
- Они отменили, - махнул рукой Макс. - Типа погода плохая для
фотографирования и все такое.
- А-а... Тады сядай - будзем саветавацца.
- О чем советоваться? И так ясно: круги эти, новые - настоящие.
Дениска засмеялся. Он смеялся долго, и немного обидно, а потом покачал
головой и объяснил:
- Чаму ж яны сапраудныя? Да, мы их не рабили, але ж их мог зрабиць хтось
иншый.
- Да ну! Кому это нужно?
- Не ведаю... Но...
- И еще! Ты видел, как это сделано?
- Бачыу, - скривился Дениска. - Ну так трактарам ци...
- Подожди, - теперь Максу пришлось урезонивать приятеля. - Следов колес
нету. Выходит, трактор нужно было разобрать, перенести в круг, собрать,
проехаться на нем, снова разобрать и унести. Прикидываешь?
- Да... А што кажыць журналист?
- А он шуганутый какой-то, с него толку никакого.
- У мяне куча идзей, - признался Дениска. - Мы ж можам сами
паразследаваць, хто гэта зрабиу. И пра хату ведьзмарки - я тожа нешта
прыдумау. Тольки трэба усё прадумаць и исци, кали нихто не будзе нас
шукаць.
- Значит, не сегодня и не завтра, - подытожил Макс.
- Але й ня можна доуга затрымавацца, - предупредил Дениска. - А то бабка
моя зусим збожыволила з гэтаю думкаю мяне да горада отправиць.
А сёння яшчэ фокус выкинула. Якиесь плошки па хаце разставила, соли туды
намяшала, часнака. Пытаю для чаго - нада, кажыць.
- Моя только что за обедом тоже сделала одну. Журналист сказал, что читал,
будто это для духов каких-то умерших собак. Ерунда, конечно. Может, это
чтобы мышей травить? Или - тараканов?
- Ага, точна. Яны ад аднаго запаху будуць здыхаць.
...И Дениска стал посвящать друга в подробности своего плана.
13
- Здорово, мужыки!
Воспользовавшись неожиданностью, молоток коварно выворачивается и едва не
входит в контакт с пальцем Юрия Николаевича. Вот же, в кои веки взялся за
работу по дому - и на тебе, сразу пальцы калечить!
- Ох, звиняйце, кали памяшау. Дома запалки забыу, гляджу - вы стаице. Дай,
думаю, паспрашаю, раптам смалице.
Он мнется, смущенно глядя на с облегчением разглядывающего палец Журского.
Мужик, кстати, примерно одного с ним, Журским, возраста (может, чуть
старше, а может, это только впечатление такое создается: жизнь ведь в
деревне старит скорее, чем в городе). В одной руке подошедший небрежно
держит грабли, другой оглаживает непослушные пшеничные волосы; при этом
так неподкупно и искренне улыбается, что сердиться на него ну никак
невозможно.
Ветер колышет на нем черную футболку с изображением красной бычьей морды и
надписью Chicago bulls.
Игорь молча протягивает мужику зажигалку.
- Дзякую, - отзывается тот, предлагая, в свою очередь, мятую пачку с
сигаретами - и на отказ не обижается.
Возвращает зажигалку, но уходить не торопится.
- Сами-то адкуль?
- Из здешних, - лукаво щурясь, отзывается Юрий Николаевич. - А ты,
выходит, и не признал, а? Нехорошо, Витюха! Я уж не говорю, что от тебя
мне одни беды: то шапку...
- Карасек! - мужик пихает Игорю початую сигарету, мол, подержи, - и крепко
обнимает Журского, похлопывая по спине. - Ах ты ж, Моцарт драный! Таки
выбрауся у людзи, га?!..
От половодья охвативших Витюху чувств речь его неожиданно становится
прерывистой и наполненной непременным при всяком половодьи мусором; если
же по сути, то он очень рад видеть друга детства живым, здоровым и
добившимся профессиональных успехов. А палец...
- Да ладно, ведь ничего не случилось, - отмахивается Журский.
- Во-во! - поддерживает Витюха. - Вось як ты тады ладонь-то распанахау -
страх! И ничога, загаилася.
Он еще говорит о чем-то, не замечая, как нахмурился, глядя на свою руку,
друг детства.
Потом Витюха отбирает у Игоря сигарету и машет в ту сторону, откуда пришел:
- А я вось сабрауся сена раскидаць ды падсушыць - а тут зноу хмары! Што
робицца! Эх!..
Словесное половодье снова набирает силу.
Игорь ухитряется как-то вклиниться в монолог неудачливого "сенокидалы" и
спрашивает, не видел ли тот чего-нибудь странного на полях.
- А-а, - понимающе протягивает Витюха, и бык не менее понимающе
подмигивает с его футболки. - Ты гарацкий, да? З газеты прыехау?
- Знакомься, Хворостина - Игорь Всеволодович, из самой столицы прикатил,
чтобы вашими феноменами заняться. Поэтому отнесись к господину
корреспонденту со всей серьезностью и не пытайся вешать на уши лапшу, как
ты это любил, помнится, делать.
- Хто?! - возмущению Витюхиному несть предела. - Я?! Лапшу?!! Ды...
Но под насмешливым взглядом Журского буян затихает и даже постепенно
переходит на цензурную лексику. Преимущественно цензурную.
- Короче, быу я давеча на палях. Кала Струйнай, ишоу, як зараз, з
грабельками. Ну и... по вяликай нуждзе да бережка спусциуся. А грабельки
наверсе пакинув - чаго их з сабой цягаць? Я ж тут, побач - нихто не
забярэ, а забярэ - не уцячэ.
Ну от. Сяджу, значыць, на беражку, думу думаю. Я яшчэ накануне штось такое
зъеу...
- Слышь, Витюха, ты когда-нибудь газеты читаешь? Телевизор смотришь?
- Ну? - непонимающе моргает тот; бык с футболки обиженно сопит.
- Ты где-нибудь видел, читал, чтобы о таких подробностях писали или по
телевизору рассказывали? Так что, если можно, давай ближе к делу. Лады?
Витюха растерянно дергает плечом:
- Лады... Дык аб чым гэта я?
- Штось зъеу, - напоминает Игорь. Он очень недоволен, что Журский прервал
рассказчика: Бог с ним, со временем, но крайне важно дать человеку
выговориться (и тем самым расположить его к себе). - Штось "такое"...
- Ага, - подхватывает Витюха (и бык на футболке воодушевленно подмигивает
слушателям, мол, не боитесь, сейчас все расскажем!), - зъеу. И таму доуга
сядзеу. ...Ну, не так, штоб очань. Але ж.
А чутна було гарна. Ни шумочъка. Таму я и удзивился, кали граблей не
знайшоу.
- Как? - шепчет Остапович, на лице которого отображается живейший интерес
(хотя Игорь подозревает, что грабленосец может попросту морочить ему
голову).
- Отак! Не знайшоу.
- Может, ты выбрался не в том месте, с бережка? - поднимает левую бровь
Юрий Николаевич. - Перепутал?
Половодье.
В кратком пересказе: перепутать не мог, ибо, спускаясь, надломил ветку
росшего рядом куста - по ней и ориентировался.
Схлынуло.
- Так я пра што кажу... Граблей няма, а на йих месци - пустата.
Разумееце?! Пустата!
- И что ты дальше делал?
Витюха вздыхает: его не поняли! Он открывает было рот, чтобы еще раз
повтороить сказанное, но передумывает. И говорит совсем не то, что
собирался.
- Шукау. Хадзиу па-над беражком, думау, можа, пожартавау хтось.
(Игорь мысленно морщится, отмечая в словах Хворостины неумелую ложь - но
слушает молча).
- А потам уж зразумеу, што не знайду. Ступиу назад - глянув: ляжаць. На
тым жа месцы. Тольки зараз там круг нарысавауся - адзин з гэтых, ну, вы
знаеце!
Цяпер усё.
Он просит у Игоря зажигалку и закуривает еще одну сигарету.
Молчат, глядя на предзакатное солнце, на ватные обрывки туч. Где-то
далеко, у самого горизонта громыхает - там, наверное, уже начался дождь.
- Такия справы... - роняет наконец Витюха. - Ну, хлопцы, пачапаю я. А ты,
Карасек, зайшоу бы у госци, штоль... А?
- На днях обязательно заскочу, - на прощание пожимают друг другу руки,
хлопают по плечам.
Когда Хворостина уходит, Журский поворачивается к Игорю:
- Ну, что думаешь?
Тот пожимает плечами.
- Давай лепш плот даробим...
14
Вечером, когда вся семья собралась за столом, каждый был преисполнен
уверенности в том, что именно принятое им решение - правильно. Теперь они
сидели и перебрасывались ничем не значащими фразами, необычайно тихие и
умиротворенные.
"Собирались вечерами зимними,
говорили то же, что вчера...
И порой почти невыносимыми
мне казались эти вечера", - вспомнил Остапович.
Вечер, правда, был летним, но в остальном настроение такое же - словно у
старого сонного карпа из пруда в императорском парке.
Журналист рассеянно рассказывал какие-то забавные истории, из обычных,
дежурных. Слушатели рассеянно улыбались.
Макс наблюдал за Игорем Всеволодовичем, но уже не так внимательно, как
утром или днем. Его сейчас больше заботила старая лестница, лежавшая в
траве, у дома покойной ведьмарки. И моток веревки (прочной веревки!).
Макс знал, что следовало бы отказаться от Денискиного предложения. Но он
точно так же знал, что ни за какие сокровища мира не отказался бы. И
поэтому был спокоен - хотя мальчикам его возраста, вообще-то, не
свойственно настолько мудро подходить к жизни, чтобы не сожалеть о том,
что уже совершено.
Николай Михайлович, дедушка Макса, за вечер сказал очень мало. Он и так
догадался обо всем, хватало услышанного днем и... и еще - он ведь был
мужем своей жены достаточно долго, чтобы научиться понимать некоторые вещи
без слов.
Он и понимал. Точно так же, как понимал, что не в добрый час сын его решил
навестить своих старых родителей, а другой сын - отослать сюда своего
сына... вот же, какая путаница выходит!..
Но еще Николай Михайлович понимал, что по-другому просто не могло быть: и
сын, и внук приехали именно тогда, когда должны были. И тут ничего не
попишешь...
Поэтому Николай Михайлович молчал, предоставив жене право решать. Это не
было слабостью, хотя сам он всегда страдал оттого, что не мог ничем помочь
супруге в подобных случаях. Но Николай Михайлович - обычный человек, куда
уж ему лезть в дела, в которых он ничего не смыслит!..
Сама Настасья Матвеевна внешне хранила спокойствие. Она не сомневалась в
том, что нужно сделать. И когда.
Сомневалась только, поможет ли это.
Она не была такой сильной чародейкой, как сестра Стояна-чертячника, но
мудрости ее хватало, чтобы предугадывать некоторые события. Их
неотвратимость. Их значение.
Поэтому и казалось Юрию Николаевичу, что мама глядит на него необычно.
"Понять бы только, в чем заключается эта необычность!
Господи, что за дурацкое настроение!.."
Юрий Николаевич вполуха слушал байки приятеля и смотрел в окно.
По ту сторону стекла бился ночной мотылек, прилетевший на свет лампы. Он
раз за разом ударялся о невидимую преграду, роняя с крыльев пушок. Мотылек
и не подозревал, что для его же блага лучше оставаться подальше от света...
Юрий Николаевич глядел в окно, а видел "пустоту", о которой упомянул
Витюха-Хворостина.
Память, когда-то давно плотно и надежно закупоренная, понемногу
вскрывалась, готовая вот-вот хлынуть "дымящейся кровью из горла".
Юрий Николаевич совсем не был уверен, готов ли он к подобному испытанию.
Но при взгляде на родителей, племянника и друга убеждался в необходимости
такого кровопускания.
15
...Они сидели за столом, баюкая в невидимой колыбели свое будущее, свои
решения и свои ошибки.
И никто не видел забившейся под кровать испуганной кошки, которая вот уже
два дня не выходила из дому.
Боялась.
Глава вторая
Старуха, щурясь, все еще вязала.
Она уже достаточно жила,
Чтоб ожидать еще увидеть что-то,
Чего не увидала до сих пор.
К тому же,
Щурясь,
Видела она
Неизмеримо больше,
Больше,
Но...
Не говорила никому об этом.
Ю. Марцинкявичюс
1
Макс шел по главной улице деревни - не с какой-нибудь определенной целью,
а просто шагал, глазея по сторонам. Денек выдался что надо: на небе ни
тучки, но солнце не слишком припекает, так что для прогулок погода самая
подходящая.
И тем более странным казалось полное отсутствие людей в деревне. Хотя...
сейчас ведь часов двенадцать, а значит, большинство местных на работе.
Короче, Макс пообещал себе не удивляться. Хватит! Обойдутся!
К тому же, у него сегодня есть дело поважнее, чем пялиться, разинув рот,
на пустые скамеечки под окнами.
Очень важное и очень секретное дело, о котором никто не должен знать.
Кстати, даже хорошо, что все они куда-то попрятались! Не нужно
предпринимать меры предосторожности. Например, больше не нужно делать вид,
будто он просто шагает по улице.
С этими мыслями Макс пошел быстрее.
Мальчик добрался до моста, но не стал там задерживаться, а, перейдя его,
свернул направо и побрел вдоль берега Струйной. К заброшенному дому
ведьмарки.
Вместо того, чтобы искать лестницу (ту, что в траве), он направился к
входной двери. И почти не удивился, когда она легко распахнулась от одного
нажатия пальцев. Нет, правда, чего удивляться, ведь и в прошлый раз
открывалась она легко! Вот следующая...
Фонарика Макс с собой не захватил, поэтому пришлось оставить дверь
распахнутой. Честно говоря, это даже немного успокаивало.
Тэ-экс, а что у нас дальше?
Широкая дверь, соединявшая прихожую с домом, по-прежнему является
"счастливой обладательницей" новехонького амбарного замка. На месте и
коллекция обуви Тимофея Степаныча, местного "рыбака".
Макс без надежды, просто для очистки совести дергает ручку широкой двери
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг