молодости решил, что остановит, - не остановил, сам подвернулся под горячую
руку и потом все хрипел вдогонку: "Гады, гады, предатели, трусы, гады,
ненави..." - наконец замолчал, а Дрей уже был у кабинета, уже взламывал
дверь, лихорадочно, разбрасывая во все стороны бумаги, искал, искал ту
единственную шкатулку, которая требовалась. Ключ же обнаружился в третьем
сверху ящике стола, в маленькой металлической коробочке - там много было
таких ключей, но начальник караула указал: "Этот!" - и потом вниз по
лестнице, прочь из дома, по вспотевшим улочкам, которые пьяно уходят из-под
ног и норовят навалиться всем домом на тебя, задыхающегося, рваного, -
скорее, скорее, скорее! Где-то за горами нехотя выползало солнце, что было
даже на руку: случайные свидетели подумают, что мост опускают сами
стражники, рассвет ведь. Потом - снова связать и непременно избить всех
гномов (по их же просьбе, чтобы начальство не подумало, будто они плохо
сопротивлялись) - и по мосту, который, кажется, специально выгибается и
вибрирует от каждого твоего движения, кислым протяжным звуком металла рвет
заспанный воздух, но ты уже не обращаешь внимания, ты снова бежишь, и легкие
- не легкие, а два бумажных мешка, в которых обнаружились дырки, два мятых
бумажных мешка, они плохо тебе подчиняются и совсем уж не считаются с
требованиями организма. Где-то сбоку мчится Стилла, волосы развеваются, и
она кричит-шепчет что-то о том, что это еще не все, что впереди - последний
пост и его тоже необходимо миновать. И вы врываетесь туда, ты размахиваешь
мечом и кроешь всех и вся матом, потому что так страшнее, потому что местные
ругательства не возымеют такого действия, а земное "вашу мать" сразу же
отшвыривает их от тебя; кто-то вспоминает про арбалеты, но ты снова рявкаешь
- и это уже все, они сдаются, они отступают обратно в караулку и только
умоляют, как и городские стражники, чтобы ты их избил, и ты избиваешь,
ощущая какой-то неправильный животный восторг и ненавидя себя за это. А
потом - кривая дорога, ты бежишь, Стилла бежит вслед за тобой, вы
торопитесь, хотя знаете, чувствуете - это все - спаслись. Потом в
изнеможении падаете на траву, задыхаясь, ты сдергиваешь с нее одежду, и вы
любите друг друга прямо там, где упали, яростно, самозабвенно, и если бы в
этот момент кто-то появился рядом и захотел бы поймать и связать вас, это не
стоило бы ему никаких усилий, но никто не появляется, потому что такое
бывает только в сказках - а это жизнь, кровавая, несправедливая жизнь, но
иногда дающая послабление своим чадам.
Занавес. Титры.
18
Дальше Дрей вспоминать не желал. Потому что дальше вспоминать было
особенно больно. Как расставались, и как он обещал вернуться, и как Стилла
рассказала ему, что она - последняя в свергнутой династии, той самой
династии, которая правила до Прэггэ Мстительной. И как он оставил ее в
предместьях Свакр-Рогга, а сам
/бежал/
вынужден был идти на восток, потому что там находилась его башня, его
дом, и следовало вернуться, чтобы зализать раны и всерьез подумать обо всем
увиденном и услышанном. (Тогда он не признавался себе, что ушел из-за боязни
оказаться привязанным к той гномьей женщине, стыдясь собственного увлечения,
а сейчас думать об этом было слишком поздно). ...Как он очутился в той
долине, впервые повстречал Ренкра.
Потом разом всплыли события последних лет, Эндоллон-Дотт-Вэндр, Камень
жизни, Эльтдон... да, он опять затягивает с выполнением обещаний. Нужно
выбираться отсюда. Но сначала - еда.
Дрей подполз к одной из нор и замер, дожидаясь, пока крысы вернутся.
Нет ничего: ни денег, ни почестей -
только дорога с пыльным хвостом.
Может быть, встретимся где-то, потом,
может быть, вдруг победим одиночество.
Кто-то любимой шлет письма из сна,
кто-то каменья, и шелк, и жемчужины.
Только, боюсь, письма станут ненужными,
старясь в пути - их уже не узнать.
Да и шелка... что в них толку, когда
мечет метель нам в глаза покаяние.
Просто... такая вот жизнь окаянная,
что невозможно ее мне отдать.
Что ж подарить тебе, радость моя?!
Что же напомнит тебе об изгнаннике?!
Вывернусь, вырвусь наружу изнанкою
и улечу за леса, за моря.
Буду искать я и ночью и днем
то, что дороже всего, что прекраснее.
Только окажется - жизнь напрасно я
тратил, искал то, что вечно - мое.
Нету ни денег, ни янтаря,
но отдаю тебе самое-самое...
на вот, держи, -
на ладонях душа моя,
все без остатка, поверь, для тебя.
Глава двадцать вторая
О цикада, не плачь!
Нет любви без разлуки.
Даже для звезд в небесах.
Исса
1
Утро выдалось серое и ничем не примечательное, как, впрочем, и многие
предыдущие. Ренкр выбрался из-под теплых шкур и с внутренним недовольством
отметил, что снова проспал допоздна. И Кирра, и Хиинит давным-давно
отправились на работу, Хилгод умчался на урок мечного боя к Одмассэну -
только долинщик вынужден был сиднем сидеть в этой обрыдлой пещере, не имея
возможности ходить даже на прежние прогулки по коридору. Как сказал
Одинокий, нельзя, чтобы горяне догадались, что обмороженный незнакомец
поправился, в противном случае не избежать нежелательных вопросов. Лучше уж
до последнего момента держать все в тайне, а раскрыться только тогда, когда
Ренкр вернется. Опять же таким образом сразу можно будет избавиться от
недоброжелателей, по сию пору вспоминающих о "пропавшем" долинщике не
лучшими словами. И если раньше, когда Ренкр чувствовал себя неважно, его
краткие посещения коридоров не могли вызвать подозрений, то теперь, как
считал Одмассэн, парень не сможет притворяться натурально, а следовательно,
придется ему посидеть в пещере Кирры и потерпеть. Терпеть оказалось не так
уж легко, особенно потому, что Вдовая после разоблачительного разговора не
оставляла Ренкра с Хиинит вдвоем ни на секунду. Именно поэтому парень уже
сам хотел как можно скорее отправиться в путь, ведь известно: раньше выйдешь
- раньше вернешься.
В последнее время долинщик стал чувствовать себя значительно лучше;
практически, он полностью восстановил утраченные силы - но не настроение. На
душе было муторно, неизвестность донимала пуще прежнего. А оставался еще
обломок Камня. Иногда парню казалось, что висящий у него на груди кусок
нагревается изнутри, словно живой. Это пугало, но он старался не думать о
таких странностях. Видит Создатель, сейчас ему хватало и других забот!
В принципе все было готово и оговорено. Скарр так часто появлялся в
селении, что стражники уже запомнили его, да и простые горяне привычно
кивали, когда немного смущенный таким проявлением внимания тролль проходил
мимо них. Одмассэн сказал всем, что Скарр - врачеватель, который помогает
Кирре вернуть найденному незнакомцу память. Кирра, посвященная (хотя только
лишь по необходимости) в их планы, недовольно покачала головой, но
согласилась поддерживать эту "байку". Одмассэну же горяне верили даже
больше, чем самим себе, - после сердечного приступа Дэрк был не в состоянии
проводить заседания Совета, так что, как-то сам собой, Совет распался, его
полномочия перешли к вэйлорну. Естественно, теперь Одинокому ничего не
стоило обеспечить Ренкра и Скарра всем необходимым, пусть даже только самым
необходимым. Все это он потихоньку перетаскал в пещеру Вдовой, так что
сейчас она, пещера, скорее напоминала склад: еду, оружие, факелы, веревки,
пару чешей и прочее пришлось каким-то образом уместить так, чтобы еще
осталось место для живущих здесь альвов. Кирра пыталась придать нагрянувшему
безобразию хотя бы вид порядка, но любопытный Хилгод мало помогал ей в этом,
скорее наоборот. Мальчик был просто не в силах удержаться от того, чтобы в
очередной раз не сжать в ладонях рукоять меча, не взвесить в руке настоящий
боевой кинжал. Вроде бы и видел он их тысячу раз, а вот сейчас, когда
незнакомец собирался уходить невесть куда вместе с этим страшноватым
троллем, когда он, Хилгод, неожиданно стал обладателем настоящей тайны, все
изменилось. И хотелось стискивать пальцами рукоять, взмахивать клинком и
представлять себе, как падают во все стороны порубленные головы льдистых
змей...
Ренкр очень скоро догадался, в чем дело. Вынужденный почти все свое
время проводить в пещере, он иногда просто лежал, прикрыв глаза и думая о
том о сем. Порой Хилгод, тихонько прокравшись в пещеру, вытаскивал из тюка
клинок и начинал взмахивать им - это вырывало Ренкра из объятий
полудремы-полураздумий, и он немного наблюдал за мальчиком, прежде чем
"проснуться". Хилгод в подобных случаях смущался, старался как можно
незаметнее спрятать клинок обратно; Ренкр обычно делал вид, что ничего не
заметил.
Однажды он все-таки не утерпел, жестом остановил мальчика,
намеревавшегося "незаметно" вернуть меч на место:
- Зачем тебе все это?
Хилгод непонимающе посмотрел на Ренкра:
- Что "все"?
Тот указал рукой на обнаженный клинок:
- Неужели тебе не хватает занятий с Одмассэном и другими воинами?
- Не хватает! - задиристо подтвердил мальчик. - Много ли нужно, чтобы
драться на деревянных палках друг с другом или с чучелом? Настоящий меч -
это совсем другое.
- Но ведь настоящим мечом ты можешь поранить себя или напарника. Ты же
не хочешь этого.
Хилгод помотал головой:
- Не хочу. Я просто хочу научиться драться взаправду, а не на
деревянных палках. Деревянной палкой змею не победить.
- Металлической палкой, заостренной по краям, тоже не победить. - Ренкр
замолчал, стараясь подобрать нужные слова. - Весь вопрос в том, с чем именно
ты намерен сразиться. Собственный страх перед болью и трусостью можно
побороть и другими путями, менее... кровавыми. А со змеями... здесь меч тоже
не великая подмога. Потому что клинком всех не истребишь.
- А что же тогда делать?
"Ну вот, напугал мальчишку", - раздосадованно подумал долинщик. И
поэтому вместо готового уже сорваться с губ "не знаю" вымолвил:
- Думать.
- О чем? - удивился его маленький собеседник.
- Скорее уж "о ком". О нас с тобой да о других альвах. О тех, кому ты
можешь причинить боль, бессмысленно размахивая мечом направо и налево.
- Почему ж бессмысленно? - обиделся Хилгод. - И потом, чего думать,
пускай отойдут в сторону, а еще лучше - помогут.
- А ты что же, считаешь, больно бывает только оттого, что мечом - по
телу? А если по душе? Обидой? А если умирает кто-то близкий? Тоже ведь
больно, а?
- Больно, - тихо признался мальчуган. - Даже больнее, чем мечом.
"Создатель, о чем я ему говорю, он же не должен всего этого понимать -
а ведь понимает! С какого возраста для него пропал мир с игрушками, чудесами
и сказками? Да полно, был ли он вообще, такой мир, у Хилгода и его
ровесников?"
Мальчик стоял перед ним потупившись. Потом упрямо произнес:
- Но все равно я должен научиться драться на мечах. Чтобы защитить
маму, и Хиинит, и вообще - всех от змей. И от долинщиков.
В горле внезапно пересохло.
- Что же плохого сделали тебе долинщики?
- Они не пускают нас к себе. И... - Хилгод растерянно замолчал, а потом
неожиданно закончил: - они плохие!
- Наверное, тебе будет интересно узнать, что я - долинщик.
Изумление в больших темных глазах. Недоверие. Обида.
- Ты - долинщик?
- Я. Самый настоящий всамделишный долинщик. Насколько я плох?
- Так ты вспомнил?..
- Да, Хилгод, я вспомнил. Только не торопись с этим к Одинокому - он
уже знает.
- Выходит, ты... - Мальчик до сих пор не мог поверить в открывшуюся
правду.
- Да, выходит, я тот самый гадкий долинщик. Скажу тебе больше, я тот
самый Ренкр, который пару ткарнов назад пропал в котловане.
Хилгод сглотнул:
- Теперь я понимаю, куда ты собираешься уйти. Вовсе не в Нижние пещеры,
чтобы тебя лечил тролль. Ты уходишь к себе домой.
Ренкр улыбнулся:
- Ты не угадал. Я ведь теперь даже не знаю, где он, мой дом. Так что
ухожу я совсем не в долину. Мы со Скарром идем наверх, на самую вершину
Горы. Если получится, мы уничтожим всех змей сразу.
- Не уходи, - попросил Хилгод. - Ты же и в прошлый раз тоже верил, что
всех змей... сразу... А получилось по-другому.
Ренкр беспомощно развел руками.
- Нужно, дружище, нужно идти и попробовать еще раз.
- До каких пор пробовать?
- Пока не получится.
- Я понял, - сказал, помолчав, Хилгод. - Насчет мечей тоже понял. И
насчет долинщиков. Только... они же, наверное, не все такие, как ты?
- Наверное, - согласился долинщик. - Как и горяне. Как и тролли. Как и
всякие живые существа. Так что делай выводы.
- Сделаю, - пообещал мальчик. - Обязательно сделаю. И никому ни
словечком про тебя... Ты же не хочешь, чтобы знали?
- Да уж, постарайся. Еще не время. Вот вернусь - тогда.
С тех пор Хилгод перестал раскурочивать тюки и Вдовая, кажется,
вздохнула посвободнее. А Ренкр после того разговора в очередной раз прилег
на кровать, мучаясь своим безделием, снова задремал, и опять Камень на груди
начал нагреваться, нагреваться, нагреваться... до тех самых пор, пока парень
не вскочил, выдергивая из-под одежд цепочку. Он собирался было вообще снять
обломок и носить его в кармане, но потом передумал. Мало ли. Опять-таки,
Камень, взятый в руки, нагреваться перестал. Только теплая поверхность
кристалла свидетельствовала о том, что все происшедшее - не очередной сон и
не фантазии разбушевавшегося воображения, а действительность. Пусть даже
действительность необъяснимая.
Позабыть о непонятном явлении помог Скарр. Тролль по каким-то своим
причинам тяготился необходимостью находиться в Ролне, предпочитая подолгу
оставаться с горянами. Ренкр не знал, в чем дело, да и не особенно настаивал
на объяснениях; в конце концов, нечто подобное происходило с ним около трех
ткарнов назад в Хэннале. Потом, тролль оказался интересным рассказчиком, его
визиты хоть как-то скрашивали однообразное добровольное заточение Ренкра. На
сей раз Скарр сообщил, что последние остатки тварей карлика уничтожены, в
окрестностях Ролна стало безопасно, так что можно отправляться в путь. Они
еще немного поговорили, потом тролль извинился и ушел, ему было необходимо
побеседовать с Одмассэном, а долинщик снова - в который раз за сегодня? -
лег в кровать и наконец-то заснул.
2
Он страдал. Борьба с чужой сущностью не просто всколыхнула все его
сознание. Она изменила его. Теперь в нем горел пламень той жизни, которая
всегда вызывала у него только омерзение. Это было так больно, так
отвратительно, так неестественно!.. Он пытался передать свой/чужой пламень
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг