в сторону высокий деревянный посох и начинал двигать по доске фигурки - но
при этом лицо Тиелига застывало, словно маска. И, только внимательно
приглядевшись, можно было заметить в прорезях-глазах огоньки неодобрения.
Возможно, даже ненависти.
Впрочем, принц старался не присматриваться.
Минула неделя, плавно перетекла в другую - такую же жаркую и суетливую,
наполненную многочисленными делами, делищами и делишками государственной
важности. А еще оставались обязательные тренировки с оружием, после
которых впору было лезть в бассейн с благовониями и долго отмокать - так
бренное тело пропитывалось потом за эти несколько часов. А еще - церемонии
и охота. А еще - махтас, хотя для него-то оставалось все меньше времени. А
еще - черные лепестки, не желавшие покидать сны принца.
Жизнь продолжалась.
В один из таких душных дней, когда все просители были одарены, бумаги
подписаны, а улыбки розданы; когда наставник довольно кивнул и сообщил,
что на сегодня тренировок достаточно; когда выдалось несколько свободных
от людей часов, Талигхилл велел вынести доску с фигурками в сад и
установить там в тени каких-нибудь подходящих для этого деревьев.
Дворцовый сад, конечно, не чета приусадебному парку - поменьше и
поправильнее, но тут все же лучше, чем во дворце. Да и отыскать здесь
принца, наверное, будет посложнее.
Тиелига не нашлось - кажется, сегодня проводились очередные служения в
честь Ув-Дайгрэйса - так что играть пришлось в гордом одиночестве.
Разумеется, сражаться с живым противником в сотни раз интереснее, но
иногда не мешает и вот так - сам с собой. И пускай победит сильнейший!
Он сидел в саду, в легком соломенном кресле, и раздумывал над очередным
ходом, когда прямо на игровое поле упал белый голубь. То есть это когда-то
птица была белой, теперь же она истекала кровью. Голубь рухнул в самый
центр сражения, разбрасывая хрупкие фигурки крылом и вздрагивая всем
телом. Вдруг по птице скользнула легкая тень, принц поднял взгляд и увидел
сокола. Тот, напуганный присутствием человека, не стал преследовать добычу
дальше, он сделал над головой Талигхилла круг, пронзительно вскрикнул и
улетел в тень деревьев. Там сокол отыскал подходящую ветвь и уселся,
внимательно наблюдая за происходящим.
Принц снова посмотрел на игральную доску. Голубь продолжал биться на ней,
расшвыривая воителей и башенки в разные стороны. Видимо, когда падал, он
сломал себе крыло и теперь никак не мог понять, почему же ему так больно.
Талигхилл осторожно протянул руки и взял в ладони маленькое липкое тельце.
Голубь еще несколько раз ударил крыльями и затих. Тогда принц приподнял
его и внимательно осмотрел. На лапке птицы он нашел то, что искал -
миниатюрную бамбуковую трубочку, залитую с обеих сторон воском. Он отвязал
трубочку от лапки голубя, а птицу уложил обратно на доску. Сокол
потоптался на месте, наклонил голову сначала так, потом этак,
присматриваясь к человеку. Спасшаяся добыча безжизненно лежала на доске,
вывернув левое крыло.
Сцарапать воск и выбить на ладонь плотно свернутую трубочку было делом
одной минуты. Потом принц развернул послание, прочитал, перечитал еще раз,
дернул шеей, словно на нее села докучливая муха, медленно отложил записку
в сторону.
"Этого не может быть... Отец мертв? То есть... Руалнир - мертв? Война?
Войско хуминов уже движется к границе? Бред какой-то!"
Талигхилл встал с кресла и направился к дворцу расшатанной походкой
дряхлого старика.
Голубь почувствовал, что теперь его уже ничто не спасет, снова забился на
доске, сполз почти к самому ее краю. Тогда сокол решил, что опасности нет,
и слетел со своего наблюдательного поста. Он упал на добычу, ударил
клювом, потом еще раз и еще - для верности, после тяжело взлетел с
безжизненным телом в когтях и отправился подальше в сад, чтобы
беспрепятственно пообедать.
Подбежал встревоженный Джергил:
- Что с вами, господин? На вас кровь.
- Не моя, Джергил. Еще не моя.
Телохранитель пронзительно свистнул, в галерее появилось несколько
охранников, и все они помчались в сад, выяснять, что же произошло.
Талигхилл стоял, схватившись за плечо Джергила и не замечая, что тот едва
удерживается от вскрика. Телохранителю было больно. Принцу было больнее во
сто крат.
/смещение, от которого во рту остается горький привкус; у горла - колючий
ком/
Храмовый район Гардгэна, как и столичный рынок, жил своей жизнью,
обособленной, но не изолированной. В нем размещались все храмы и строения,
связанные с той или иной религией. Кроме, разумеется, запрещенных культов
Фаал-Загура и его жены. Приверженцы этих культов до сих пор считали, что
Бог Боли и Богиня Отчаяния живы, хотя на самом-то деле, конечно... Ну,
положим, как было на самом деле, знали одни Боги, но уж они-то точно
правды не скажут. Боги вообще крайне молчаливы. Для того и существуют
жрецы - чтобы говорить вместо Богов. А в случае чего... там уж между собой
как-нибудь разберутся.
Вэтнэкл редко бывал в этом районе. Ув-Дайгрэйс, которому он поклонялся,
не требовал от своих приверженцев ни частых посещений храма, ни обильных
жертвоприношений. Раньше было совсем по-другому. Но времена меняются, и
Боги достаточно мудры, чтобы не требовать от людей невозможного.
Молодой воин ступил на мощенную черным булыжником улицу Церемоний. На
этой самой широкой и длинной улице храмового района сейчас почти не было
прохожих. Где-то вдалеке брели два монаха Оаль-Зиира - тощие фигуры в
белых халатах, постукивающие хэшагами - традиционными для служителей этого
культа посохами. У облупленной стены храма Гээр-Дила, Бога Удачи, сидел
низенький обрюзгший человечек и торговал амулетами. Заприметив Вэтнэкла,
он набрал в грудь побольше воздуха и крикнул:
- Молодой человек! А молодой человек! Мне кажется, вам сейчас не помешает
немного удачи. Могу кое-что предложить.
Вэтнэкл отмахнулся от продавца и поспешил дальше. Удача, конечно, ему
сейчас не помешала бы. Но вряд ли у торговца найдется что-нибудь
по-настоящему эффективное - особенно если учесть масштаб того, что
надвигается...
Молодой воин помотал головой: думать об этом сейчас не стоило. Он и не
знает всей правды-то. Вот только брошенные мимоходом фразы, которые
довелось услышать Вэтнэклу... их было достаточно. Предостаточно.
Храм Ув-Дайгрэйса стоял по левую руку, среди наиболее богатых и
почитаемых храмов. Впрочем, даже он выглядел не так ослепительно, как
когда-то... Широкие фиолетовые ступени вели к портику перед входом,
обрамленному с трех сторон витыми колоннами. Распахнутые створки ворот
приглашали: "Входи, прохожий!"
Вэтнэкл взбежал по ступеням, остановился перед раскрытыми створками,
вызывая в душе необходимое почтительное состояние,- потом ступил в храм.
Внутри оказалось не так жарко, как на улицах; в изящных подставках
дымились ароматные палочки. Когда Вэтнэкл входил, в помещении не было ни
души, но через мгновение рядом с ним уже стоял мускулистый парень в
традиционном одеянии младшего жреца Ув-Дайгрэйса.
- Бог Войны приветствует вас, господин, - пророкотал жрец. - Что...
- Мне нужно видеть Тиелига, - оборвал его Вэтнэкл. - Сообщение от
Пресветлого Талигхилла. Срочное.
- Ступай за мной, - велел жрец.
Он направился к алтарю - высокому, со скульптурным изображением
Ув-Дайгрэйса, - приоткрыл маленькую дверцу, таившуюся в стене, и жестом
пригласил Вэтнэкла войти.
Молодой воин колебался недолго. Нагнувшись, он шагнул сквозь дверной
проем и оказался в узком коридоре. Коридор выгибался натянутым луком, а
концы его скрывались за поворотами. Сзади кашлянул жрец, Вэтнэкл смущенно
отошел от двери, и тогда в коридор пробрался его провожатый. Он запер за
собой дверцу и, не задерживаясь, направился в левый отрезок коридора.
Вэтнэкл последовал за жрецом.
За время пути они повстречали всего одного человека. Жрец удивленно
посмотрел на Вэтнэкла и его проводника, но, смолчав, отправился дальше по
своим жреческим делам. А проводник уже стучался в невысокую деревянную
дверь.
- Не заперто.
- К вам посланник, господин, - сообщил проводник. - От Пресветлого
Талигхилла.
- Пускай войдет.
Вэтнэкл вошел.
Келья, в которой он очутился, была не слишком просторной, но одному
человеку жить можно было. Этот самый человек сидел сейчас у стола и
прихлебывал из пиалы душистый чай. Тиелиг внимательно посмотрел на
молодого воина:
- Приду. Вот только чай допью.
Скороход - уже усатый, но еще юнец - покачал головой:
- Срочно, господин! Пресветлый Талигхилл велел...
Жрец оборвал его небрежным жестом левой руки. Пиала в правой даже не
покачнулась.
- Ты слышал мой ответ. Ступай.
Младший жрец мягко подтолкнул посланца к выходу, поклонился Тиелигу и
закрыл за собой дверь, оставляя верховного наедине с собственными мыслями
и недопитым чаем.
И как только таких молодых отправляют с подобными поручениями?
Тиелиг отогнал прочь вздорную мысль, оказавшуюся здесь совершенно
некстати.
Началось.
Эта мысль тоже была некстати.
Он допил чай, отставил пиалу и начал собираться. В общем-то, особенно
собирать было нечего: посох, нараг с ножами, несколько мешочков с чаем,
бальзамы всякие, то да се. Мудрый живет долго, наживает мало. Потому,
кстати, и живет долго.
Тиелиг вышел из кельи и прикрыл за собой дверь - не плотно, так, чтобы не
нанесло через порог мусор. Воровать в храме некому. Тем более у верховного
жреца. Да и уходит он не навсегда. Просто дела, скорее всего, потребуют
его присутствия во дворце - в течение нескольких дней. Руалнир ведь просил
приглядывать за сыном. А если судить по лицу скорохода, приглядывать за
Талигхиллом придется. И очень внимательно.
...Началось...
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
- А что же дальше? - требовательно спросил кто-то, и я узнал дрожащий
голос Карны.
- Госпожа, - немного укоризненно проговорил Мугид. - Вам ли, историку,
этого не знать?
- Но в летописях нет упоминания о верховном жреце Ув-Дайгрэйса, Тиелиге,
- возразила девушка. - И о многом другом тоже.
- Да, разумеется, вы правы, - согласился старик. - И обо всем этом вы
узнаете в свой срок. Просто я хотел, чтобы мы все пообедали перед тем, как
продолжим.
- Сегодня? - уточнила Карна.
- Сегодня, - заверил ее повествователь.
Девушка немного успокоилась. Внимающие нехотя поднимались из кресел и
выходили наружу. Меня - кажется, это уже стало дурной привычкой! - ухватил
за рукав Данкэн и вынудил приотстать.
- Пойдемте прогуляемся, - предложил он мне. - Конечно, это лишит нас
обеда, а в сложившихся обстоятельствах сие не очень хорошо, но зато я
покажу вам кое-что, достойное внимания.
- Надеюсь, не раритет из местной библиотеки? - ядовито поинтересовался я.
- Нет, - улыбнулся журналист. - Отнюдь. То есть, конечно, могу и раритет
показать, их тут несколько, но, думаю, вам будет интереснее узнать о
причине ночного шума.
- Данкэн, вы склонны преуменьшать, - заметил я. - То, что случилось, вы
называете "ночным шумом"?.. Далеко идти-то?
- На самый верх башни, - предупредил журналист. - Но иначе показать вам
это, не привлекая внимания других, будет сложновато.
- Вы считаете, что, отказавшись от обеда, мы не привлечем их внимания?
- Нет, если потом, когда вернемся в повествовательную комнатку, вы
станете расхваливать раритеты...
- ...которых я в глаза не видел, - добавил я.
- Что-нибудь придумаете, - небрежно кинул Данкэн. - Они небось их тоже не
видели.
Как выяснилось в течение нескольких следующих минут, лестница в башне
была очень длинной. А ступеньки какими-то чересчур низкими - одной мало, а
через две уже не перешагнешь. Я шел и ругал все, что только приходило на
ум. А еще размышлял о том, что имел в виду Данкэн: "лишит нас обеда, а в
сложившихся обстоятельствах сие не очень хорошо".
Подниматься пришлось долго. Я упарился и запыхался, и утешало только то,
что журналист тоже выглядел не лучшим образом. Наконец лестница
закончилась, упершись в узкую высокую дверь, и Данкэн самым бесцеремонным
образом толкнул эту дверь, она распахнулась, и на нас выплеснулась волна
обжигающего холодного воздуха.
- Заходите, не бойтесь.- Журналист шагнул, показывая мне, что бояться на
самом деле нечего. Кроме, разумеется, ветра, который пробирал до самых
поджилок, заставляя оные безудержно трястись.
- Ну и чем же таким вы желаете меня порадовать, а? - спросил я, щурясь от
яркого солнечного света, от которого, признаться, отвык за последние дни.
- Местными пейзажами вам вряд ли удастся меня удивить.
- И не думал, - хмыкнул Данкэн. - Вы слишком черствый и ограниченный
человек, чтобы удивлять вас пейзажами. Себе дороже обойдется. Вон
гляньте-ка лучше туда.- Он бесстрашно перегнулся через каменный парапет и
тыкал пальцем куда-то вниз.
Мне, признаться, подобный подвиг удался с большим трудом. Не в смысле
пальцем тыкать, а в смысле перегнуться через парапет. Падать было далеко,
тут не то что всю жизнь, тут много чего вспомнить можно. Хотя... Что,
кроме жизни, еще вспоминать?..
Глупые какие-то мысли в голову лезут. Крайне несвоевременные. Особенно
если учесть...
Я отшатнулся, захлебываясь на вдохе и отказываясь верить своим глазам.
Потом задрал голову вверх: над нами возвышалась односкатная крыша,
прикрепленная одним своим краем прямо к скале, к которой, собственно,
тулилась и вся башня. Между площадкой, на которой мы стояли, и вторым,
внешним краем крыши протянулись каменные полосы, оставлявшие щели для
бойниц. Из одной такой бойницы и выглядывал наружу Данкэн, я секунду назад
смотрел из второй. Еще, кроме огромного пустого пространства, под крышей
имелись большие нечищеные колокола. Пестиков в них не было... словно языки
вырвали.
Но это я уже обращал внимание на совершенно неважные детали. Отвлекался
от самого главного. Боялся подумать. Потому что самая важная деталь лежала
внизу, на площадке перед выходом из "Последней Башни" - огромный валун,
невесть как там очутившийся. То есть понятно, что свалился он откуда-то
сверху - оттого и грохот ночью был, - но как он свалился и что стало этому
причиной?
Впрочем, положа руку на сердце - даже это сейчас было не важно. А важно
было то, что мы оказались запертыми в этой проклятой башне. И мой план
разваливался - как гнилой плот в могучем речном потоке, - разваливался и
тонул.
А как было хорошо продумано: истерика, отъезд раньше назначенного срока!
Еще бы и деньги сберег. Главное ведь, что я почти все, что можно было,
узнал. Осталось только удалиться, не задерживаясь до самых финальных сцен.
Потому что все предыдущие мои коллеги оставались до завершения
повествований - и неизменно возвращались ни с чем. Если возвращались...
Похоже, и мне грозит разделить их незавидную участь.
Но обо всем этом можно будет подумать и позже, а сейчас нужно спускаться
к нашим коллегам-внимающим, дабы не пропустить очередной сеанс.
И мы с Данкэном стали спускаться.
- Мугид уже знает? - спросил я. Глупый вопрос, если задуматься. Конечно,
он знает. Вот только - что предпримет?
Журналист кивнул:
- Знает. Я сегодня ночью, когда он всех разогнал по номерам, подумал как
раз о чем-нибудь таком - подобном тому, что мы сейчас видели. И решил
сходить посмотреть. Сначала выглянул из своего окна, но оттуда площадку не
видно. Пришлось подниматься наверх. Я, конечно, мог просто попытаться
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг