Лес грозно зашумел, будто по нему пролетел ураган. Тучи заслонили
солнце; казалось, потемнел воздух. Вековые деревья шатались под
ударами ветра. Загрохотал гром, небо вспороли молнии. Сосны
изгибались, наклонялись, будто живые, тянулись к людям колючими
лапами. Бабич инстинктивно прижался к теплому боку механизма.
Александр Синяев смотрел на верхушки сосен, прикидывал на глаз их
высоту. Нет, не дотянутся.
Деревья гнулись, уже как лишенные упругости водоросли под напором
воды. Они перегибались пополам, почти ложились на землю, бросали
зеленые иглы. Со стволов слезала кора, отваливались ветви, а сами они,
уже оголенные, как щупальца, тянулись к людям... Но достать, увы, не
могли. Этим волнением, впрочем, была охвачена совсем небольшая рощица,
всего метров сорок в диаметре. Обошлось без стрельбы, до стрельбы на
сей раз не дошло. Щупальца не дотягивались, им не хватало добрых пять
метров. Добрых метров злой древесины...
Александр Синяев посмотрел на Бабича. Тот уже не боялся, глядел с
любопытством. И результат не замедлил сказаться. Иглы и ветви,
падавшие с деревьев, стали превращаться в серую пыль, ее уносил ветер.
Молнии сверкали все реже, вскоре прекратились совсем.
Тучи рассеялись, вновь выглянуло солнце. Деревья, уже обнаженные,
потерявшие ветви и хвою, перестали гнуться, распрямились. Роща стала
мертвым лесом, частоколом сухих стволов. Ударила последняя молния. Она
угодила в самое высокое дерево. Спустя секунду на месте рощи полыхал
гигантский костер. Потом пламя, оставшись без пищи, съежилось и
угасло. Роща превратилась в скопление обугленных пней.
- Вот так номер! - удивился Бабич.
- Камуфляж, - объяснил Александр Синяев. - Это животное, как
видите, согласует свою внешность с желанием жертвы. Оно, кстати,
встречается и на других кораблях. Обличья разные, суть одна - круглая
площадка с живыми щупальцами. Хорошо еще, что не бегает... Ладно,
двинулись.
Он повернулся направо и пошел вдоль границы леса. Бабич последовал
за ним, механизм, помедлив, двинулся тоже, тут же опередил их и
зашагал впереди, предупреждая неведомые опасности. Обугленные пни
рощи-оборотня не шевелились, однако, казалось, они наблюдают за
перемещением отряда.
- Но раз оно всюду такое. - сказал Бабич, - значит, было и при
хозяевах. Зачем оно им? Для самоустрашения?
- Скорее для защиты от вредителей. Что-то вроде живого, хорошо
дрессированного пугала. Или это искусственная форма, оттого и не
эволюционирует. Вот "огурцы", несомненно, произошли от каких-нибудь
овощей.
Оба посмотрели направо. Там, вдалеке, возвышалась плотная группа
пузатых растений. Урожай созрел, он ждал новой порции причитающегося
ему удобрения.
- А эти, из коридоров... они сюда забредают?
- Очевидно. Но для них здесь чужая страна. Их съедают тут же.
- Неспроста эта роща-осьминог дежурит точно напротив входа...
- Очень возможно.
Они медленно шли параллельно границе леса. Потом Александр Синяев
остановился, за ним механизм и Бабич.
- Снова туда?
- Да.
- А обойти?
- Нельзя. Оранжереи охватывают тамбур сплошным кольцом. Полностью
отрезают от остальных помещений. Тоннели отходят от шлюза, как
меридианы от полюса. И через пять километров упираются в оранжерейный
пояс.
- А это? - Бабич указал на небо.
Александр Синяев пожал плечами. - Естественно, имитация.
Александр Синяев, за ним Бабич двинулись к лесу. Механизм,
прихрамывая, тут же их обогнал. Он любил идти впереди, выставив
страшный манипулятор.
- Надежный защитник, - сказал Бабич.
- Да. Такие работают в коридорах. Полировщики, чистильщики,
дворники. К коридорной жизни они беспощадны. Считают ее мусором,
нечистью...
Лес приближался. Он напоминал здесь заросли травы, больной
гигантизмом. Стебли ее были толщиной в два обхвата, высотой метров
сорок. Вверх от них отходили длинные узкие листья. И цветы размером с
цветочную клумбу. И какие-то существа, величиной с большую овчарку и
тоже мохнатые, копошились в этих цветах.
- Можете доставать пистолет. Только смелее. Помните - мы никого не
боимся.
Они медленно приближались к зарослям.
- Да это же... насекомые! - воскликнул вдруг Бабич.
- Верно, - кивнул Александр Синяев. - Культура Маб расцвела в те
времена, когда во всей Вселенной не было ни одного позвоночного.
Только членистоногие.
- Так значит... они не были людьми?
- Конечно. Просто разумные существа.
Бабич с сомнением глядел на животное, которое возилось в похожем
на ромашку цветке. Раньше он по-другому представлял себе насекомых.
- И... кто же они были? Муравьи, термиты? Или, быть может,
пчелы?..
- Нет, - сказал Александр Синяев. - Пауки. Очень большие разумные
пауки.
Некоторое время оба молчали. Так, молча, они вошли под тень
гигантской ромашки. Насекомое скрылось из их глаз, но метровый в
диаметре стебель дергался, выдавая движения того, кто пил нектар
наверху.
- Это была древняя культура, - сказал Александр Синяев. - Очень
древняя. Потом настала эра пресмыкающихся - змей и драконов...
- Во всей Вселенной?
- Да. Но она быстро завершилась.
- А как же... - начал Бабич, но Александр Синяев прервал его: -
Тихо!
Лес ожил.
Не вся трава травой была:
Из-за узлов ее стеблей
Глядели молча силы зла
На затерявшихся людей.
Весь лес уставился на них
Десятками голодных глаз;
Он знал, что смотрит на чужих
Впервые, но в последний раз.
И, обнажив кинжалы жал
И ядовитых жвал серпы,
Он в страхе и с надеждой ждал,
Когда они сойдут с тропы...
Александр Синяев тихо потянул из кобуры пистолет. А сверху, грозно
гудя, на них уже пикировало что-то большое, тигровой окраски, наставив
челюсти и копьевидное жало. Они выстрелили одновременно. Два слепящих
луча сошлись на полосатом теле как прожекторы, отыскавшие в полуночном
небе неприятельский самолет, и он, дымя, тяжело врезался в землю...
Потом раздался другой, лязгнувший звук, и они одновременно оглянулись
и увидели чью-то треугольную голову с выпученными фасеточными глазами
и судорожно дергающимися жвалами, падающую на землю, и механизм, вновь
раскрывающий клешню манипулятора. Он стоял над поверженным чудовищем в
позе победителя, разве только не ставил стальную ногу ему на грудь.
- Ладно, - сказал Александр Синяев. - Пошли, что стоять.
И они двинулись через лес... ..
А спустя два с половиной часа выходили на открытое место с другой
стороны, и стояли на новой границе леса, и удалялись от него, едва
волоча ноги, а позади, прикрывая их тыл, гордо шагал
механизм-победитель. И Бабич поддерживал Александра Синяева, потому
что нога у того была повреждена в одной из многочисленных схваток, и
они снова стояли у матовой стены, на этот раз темной, и вновь она
расступалась, и они снова восседали на спине у своего механизма, и он
плавно нес их по изогнутому тоннелю, и они уже не обращали внимания на
бросающиеся прочь жуткие тени, потому что бег поглощал все. А еще
через несколько минут перед ними возник тупик, но стена в его глубине
уже расступалась, давая дорогу, и они, не снижая скорости, влетели в
рубку, и только здесь перевели дух. Бабич первым спрыгнул со спины
механизма и помог спуститься Александру Синяеву. Лицо его, обращенное
вверх, за стеклом скафандра откровенно светилось радостью, будто он
вернулся с прогулки, а не из леса, заполненного смертью.
- Я вас предупреждал, Николай, - сказал Александр Синяев, опираясь
на его руку. - Я предупреждал, что это страшное место.
- Не надо, - сказал Бабич. Весь его скафандр был заляпан грязью и
соком растений, верхняя оболочка кое-где порвана, но лицо сияло. - Это
было великолепно. Вам станет смешно, но я кажусь себе ясновидцем. Ведь
я все это предвидел!..
Оказавшись внизу, Александр Синяев открыл багажник, достал оттуда
пушистую щетку и принялся за скафандр. Теперь он с недоумением смотрел
на спутника. Тот говорил, хотя ничего не думал.
- Что вы имеете в виду?
- Свою вахту, - объяснил Бабич. - Монин прав, выходить в
пространство было рискованно. Но я почувствовал, что-то произойдет.
Даже не так. Я понял, что если не выведу звездолет из подпространства,
то не случится событие, которое могло бы произойти.
- Любопытно, - сказал Александр Синяев. Он уже отряхнулся и
передал щетку Бабичу. Тот продолжал: - Мы оказались недалеко от
планеты, но я не смотрел на нее. Правда, не смотрел. Я все время
следил за образом. Что-то должно было произойти. Я совершенно не
удивился, когда увидел вашу капсулу. Я просто понял, что предчувствие
не обмануло меня, будни кончились, и началось приключение.
- Значит, вы все-таки любите приключения? - рассеянно спросил
Александр Синяев, укладывая щетку на место. Невидимые лапы захватов
приподняли неподвижный уже механизм и спрятали в стенку. Даже сейчас,
в сложенном состоянии, рубка корабля Маб была почти такой же
просторной, как тамбур. Александр Синяев скользнул взглядом по стене,
скрывшей механизм от их глаз, повернулся и зашагал к пульту
управления. Бабич последовал за ним. Вернее, они шли рядом.
- Кто же их не любит? - сказал Бабич. - Поймите, я десять лет был
штурманом дальнего следования. В детстве такая работа казалась мне
чуть ли не верхом романтики. Я ошибался. Теперь я иногда завидую
ученым из группы Толейко. Они где-то высаживаются, что-то исследуют.
Хотя и это рутина, все планеты похожи. Но мы - просто извозчики.
Космос, как вы знаете, пуст. А появление вашей капсулы приоткрывало
дверь в новые, захватывающие миры.
- Почему же пуст? - начал Александр Синяев, но Бабич прервал его.
- Подождите. Ведь вы... Сначала я вам не поверил - ни единому слову.
Версия об аварии - это для Толейко. Плюс ваша капсула - люди таких не
делают. Потом, я просматривал справочник, - он говорил торопливо,
будто боялся, что не успеет. - Я отыскал вашу фамилию. Двое, муж и
жена, пропали без вести очень много лет назад. При невыясненных
обстоятельствах, но все равно. Это случилось слишком давно.
Следовательно...
Их взгляды встретились через двойное стекло шлемов. Бабич
запнулся, но продолжал: - Потом я забыл это чувстао. Мне стало обидно,
что вы не захотели меня взять. Но теперь оно вернулось. Я не знаю, кто
вы такой. Я не знаю, откуда вы. Из будущего, из параллельного мира,
откуда-нибудь еще. В любом случае я счастлив, что дверь приоткрылась.
И если бы я мог хоть раз взглянуть туда, где я вас подобрал....
- Бросьте, Николай, - сказал Александр Синяев. - Вы сами знаете,
там никого не было. Главное - ваше предчувствие. Из будущего поступает
непрерывный поток информации, но немногие, и очень редко, могут его
принимать...
- Родина творчества - будущее, - процитировал Бабич. - Оттуда
доносится ветер богов слова... Это Велимир Хлебников, русский поэт XX
века...
- Именно так. Родина творчества - будущее. Некоторое время они
шагали молча, пока не остановились около пульта управления. Бабич
рассматривал его с восхищением. В нем проснулся профессионал.
- Как все сложно! - воскликнул он наконец.
- Наоборот. Их космонавты предпочитали максимально простые
решения.
- И вы знаете, как им пользоваться?
- Мне известны далеко не все функции этого многоцелевого
устройства, - признался Александр Синяев. - Но кое-что я умею. Что вас
конкретно интересует?
Угадать ответ не представляло труда.
- Я штурман. Значит, навигационные задачи.
- Нет ничего проще, - сказал Александр Синяев.
Он коснулся крохотной сферы, приклеенной к лицевой стене над
сиреневой полосой привода экстренной связи. Стена вместе с пультом
немедленно отодвинулась от людей, пол ушел из-под ног, и помещение
рубки приняло форму громадного шара. Они находились на равном удалении
от всех стен, висели в воздухе, хотя у Александра Синяева оставалось
четкое ощущение, что они стоят на полу, привязанные к нему магнитными
подошвами. Стены рубки окутал мрак. Предмет, к которому прикоснулся
Александр Синяев, раздулся, став глобусом метрового диаметра. Он лежал
в воздухе перед ними, в геометрическом центре помещения. От него
отделилась короткая сверкающая игла.
- Вы рисуете здесь какой-нибудь звездный пейзаж...
Александр Синяев прошелся иглой по поверхности глобуса. На стенах
рубки, против точек, к которым он прикасался, загорались звезды. Он
ограничился сотней покрупнее и кое-где пририсовал пятнышки
туманностей. Бабич молча следил за этими манипуляциями.
- Я набрал небо района, куда мы собираемся переместиться. -
объяснил Александр Синяев. - Теперь следует сделать так.
Он ударил по глобусу ребром ладони, активируя двигательную
систему. Рука отскочила, как от мяча, а глобус уже слабо пульсировал,
и светлые точки на его поверхности медленно гасли. И так же медленно
тускнел рисунок созвездий на черных стенах рубки.
- Вот и все. - сказал Александр Синяев.
Бабич смотрел на него потрясенный.
- Где мы теперь находимся?
- На прежнем месте. В двух мегаметрах от "Земляники".
Бабич выглядел разочарованным.
- Почему?
- Такого неба нет, - объяснил Александр Синяев. - По крайней мере,
на Млечном Пути.
Бабич молчал. В его глазах была просьба. Отказать было невозможно.
Александр Синяев передал ему иглу. Раза четыре Бабич ткнул глобус,
регулируя силу нажима. После удара шар каждый раз начинал
пульсировать, и небо над ними гасло - жуткое, дикое небо с одной
заблудившей звездой. Потом Бабич начал старательно выкалывать звездный
небосвод. Александр Синяев сразу его узнал. Это было то самое небо -
разумеется, слегка искаженное. Бабич ударил по шару, тот
запульсировал, и звезды на стенах рубки снова медленно потускнели.
Бабич посмотрел вопросительно.
- Что я сделал неправильно?
Небо, - объяснил Александр Синяев.
Все было естественно. Бабич был там всего один раз, очень недолго,
и неправильно передал рисунок созвездия Четырех Воинов. Кроме того, у
него дрожала рука, и некоторые звезды получились переменными.
- Попробуйте еще, - предложил Александр Снняев.
Бабич быстро заработал иглой. Когда он дошел до Четырех Воинов,
Александр Синяев остановил его.
- А как же все-таки ваши товарищи?
Бабич отрицательно покачал головой. Тогда Александр Синяев молча
скорректировал его руку, пририсовал сверху диск Дилавэра и ударил по
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг