Борис Пшеничный
КАПСУЛА
Он пришел встречать Покровского на вертолетную площадку, но не спешил
представляться. Сидел на камне у дальнего края поляны, жевал сухую былинку,
перебрасывая ее из одного угла губ в другой, и безучастно наблюдал за
высадкой.
Гость неумело выбрался из вертолета, обеими руками принял от пилота
невероятных размеров саквояж, не удержал, уронил, сам чуть не упал. Кое-как
ухватив саквояж за одну ручку, он уже не пытался ею поднять, потащил
волоком по траве - лишь бы побыстрей и подальше от свистящих над головой
лопастей. Вертолет, казалось, желал того же - побыстрей, едва избавившись
от пассажира, обрадованно взревел, рывком оттолкнулся от грунта, в горбатом
полете, даже не набрав высоты, умчал к горизонту.
Оглушенный, встрепанный воздушными вихрями, гость все еще куда-то волок
непосильный багаж, оставляя за собой широкую полосу примятой травы. "Чем
это он так загрузился? Должно быть, приборы", - предположил Карпов,
неторопливо направляясь к прибывшему.
Он обманулся в своих ожиданиях. Прежде ему не доводилось иметь дело с
учеными, Покровского не знал ни в лицо, ни по фотографиям, и когда по рации
предупредили, что прилетит доктор, физик, профессор да еще громкий лауреат,
- воображение нарисовало нечто солидное, внушительное, крупногабаритное. А
тут: сухонький, тощенький, какой-то недокормленный; рядом с брюхатой сумкой
- так совсем гном, сам мог бы в нее вместиться.
- Дайте-ка мне, - предложил, подойдя, Карпов, но опоздал с помощью. При
очередном рывке лопнула ручка, тут же, не выдержав варварского обращения,
разошлась застежка-молния, и из саквояжа, раскатываясь во все стороны,
посыпались консервные банки. ("Вот так приборы!"). Ничего больше не было.
Только консервы. В великом множестве.
Подняв одну из банок, Карпов прочел: "Завтрак туриста".
Профессор-гном бросился собирать, руками и ногами пытался согнать
консервное стадо в кучу, но у него ничего не получалось. Банки
увертывались, выскальзывали и разбегались еще дальше.
- Да оставьте вы их! - остановил его Карпов. - Никуда они не денутся.
- И правда, - неожиданно легко согласился гость. - Куда им деться!
- Я потом солдат пришлю, подберут, - пообещал Карпов.
- Совсем не обязательно, пусть себе... Не нужны они мне. Это все
жена...
Покровский осекся и беспомощно-виновато посмотрел на Карпова: сморозил
глупость, да? Вы уж милостиво простите. Здесь, конечно, не место поминать
домашних, как-то вырвалось; хотелось объяснить - откуда - будь они неладны!
- эти консервы Он их и пробовать никогда не пробовал, не знает даже, какие
на вкус. Отказывался, сопротивлялся, да женщин разве переспоришь: жена и
слышать не хотела, из дома не выпускала: бери - и все! - иначе никуда не
поедешь. Почему-то решила, что он здесь с голоду...
- С голоду мы вам умереть не дадим. - Карпов с невольной жалостью
взглянул на заморыша-лауреата: много ли такому надо? - А жена знает, где вы
и зачем?
Гость не ответил, но вопрос заставил его подобраться, напомнив о
чем-то, что одно только и могло занимать его мысли.
- Это далеко отсюда? - напряженно спросил он.
- Не очень. Хотите сразу туда?
- Как вы считаете? Может, пока...
У профессора был такой вид, будто над ним все еще сновали вертолетные
лопасти, и он не знал, куда от них деться. Даже голову вобрал в плечи.
- Успеется, - сказал Карпов. - Устроитесь, отдохнете, потом можно и
туда.
С гостем ему все стало ясно. Уводя его с вертолетной площадки, он пнул
в сердцах подвернувшуюся под ноги банку консервов, словно сна в чем-то была
виновата.
На подходе к лагерю их встретил рослый детина в выцветшей гимнастерке и
яростно нагуталиненных сапогах. Приблизившись, он замялся, не зная, к кому
обратиться, потом все-таки решил, что гость слишком жидковат, чтобы брать
его в расчет, и развернулся к Карпову, начал было докладывать. Карпов
прервал его.
- Собери, Гуськов, кто есть, - распорядился он и повел Покровского по
лагерю.
Собственно, какой там лагерь! На расчищенной от кустарника поляне
вразброс стояли три армейские палатки, оправленные понизу подсохшим дерном.
Одна - человек на десять, две другие поменьше. Над самой крайней нависала
антенна.
- Там у нас рация, - пояснил Карпов. - Прошу сюда.
Он подвел к ближайшей палатке, откинул полог.
При своем росте Покровский вошел, не сгибаясь, как в дверь.
Избалованный городским комфортом и не бывавший даже в сельской избе, он
со жгучим интересом экскурсанта оглядел скудную обстановку походного жилья.
Складной пластиковый стол, к нему такой же стул, по бокам две тщательно
заправленные раскладушки, и между ними в изголовье - поставленный на попа
деревянный ящик, служащий, видимо, тумбочкой.
И все это - надо же! - симметрично расставлено, аккуратно уложено,
нигде ни соринки, ни морщинки, ничто не торчало и не выпирало. Солнечный
свет и тот, проникая сквозь плотную палаточную ткань, терял природную
лучистость, лил ровно, чинно - сплошной охровый плафон.
Покровский мялся у входа, не решаясь пройти: вдруг что-то заденет,
сдвинет, не там встанет, нарушит непостижимый для него порядок.
- Не хоромы, конечно, да нам что, гостей не принимать, - Карпов
по-своему понял замешательство профессора. - Но, хотите, могу отселиться.
- Нет, что вы! Ни в коем случае! Вдвоем веселей, - поспешил заверить
Покровский.
- Что верно, то верно: вместе надежней. Одному здесь и не уснуть... Да
вы проходите, садитесь.
Карпов выдвинул из-под стола единственный стул, сам остался стоять,
Покровский и не подумал сесть. Он все еще чувствовал себя как в музее, где
за черту не переходить, громко не говорить, руками не трогать.
- Вот как у вас... Своеобразный, я бы сказал, уют, - подвел он наконец
итог своим впечатлениям. - Боюсь только, я вам...
Не найдя подходящего слова, Покровский пустился с пространные
извинения. Не, обессудьте, мол, ненароком намусорит, наследит. С
аккуратностью, видите ли, у него сложные отношения. Скорее даже он неряха.
Не по убеждению, нет, чистоту и порядок он уважает, - по натуре такой, не
собран и не приучен. На этой почве у него дома частенько случаются
недоразумения. Жена-то чистюля, крайняя противоположность, ну и,
естественно, конфликты. Но здесь, он уж постарается, будет следить. Как
положено, по уставу. Устав ведь для всех, для него тоже, хоть он и
штатский.
"Что ты можешь знать об уставах? - усмехнулся про себя Карпов. - Жена -
вот весь твой устав".
- Вы только, пожалуйста, поправляйте меня, если что не так, не
стесняйтесь, - с детской серьезностью попросил Покровский. Он, оказывается,
уже думал, как ему втянуться в лагерную жизнь, приспособиться к "железной"
воинской дисциплине, и имеет на этот счет кое-какие практические
соображения.
Профессор не успел изложить свои соображения. Снаружи послышались
команды на построение, топот солдатских сапог, и Карпов повел его
знакомиться с личным составом отряда.
До чего же это непристойно, когда все в военной форме, а ты один в
цивильном костюме. Стоишь, как голый. И смотрят на тебя, как на голого. В
бане проще, там все нагие.
Покровский старался держаться позади Карпова, выглядывал из-за плеча.
Убей бог, если он кого запомнил, хотя в строю было всего шестеро. (Еще
один, по докладу Гуськова, находился в наряде). Обходя шеренгу, каждому
пожимал руку, каждого ему называли по фамилии. Фамилии разные, а вот
лица... Все казались на одно лицо. Единственное, что он тогда усвоил, -
различия в званиях. Те, что в строю, - рядовые, Гуськов - сержант, а
Карпов, выяснилось, - майор: звездочки-то на погонах не лейтенантские,
покрупнее, - как это он сразу не разглядел!
Его тоже представили. Со всеми учеными степенями и должностями. Но из
множества важных титулов на солдат, настороженно разглядывающих неказистого
гостя, произвело впечатление лишь "научный эксперт". В таком качестве он
прибыл в отряд, и только это имело какое-то отношение к их сегодняшней
службе.
Затянувшееся представление закончилось.
- Какие вопросы будут к товарищу эксперту? - громко, во весь голос
спросил Карпов, словно обращался не к тощенькому строю, а к ротной колонне.
Любопытствующих не оказалось.
- Может, вы желаете что сказать? - Майор повернулся к профессору.
- С вашего разрешения. - Покровский посуетился, повертел головой:
удачно ли стоит, всем ли будет слышно.
Еще дома он заготовил на такой случай нечто вроде обзорной лекции о так
называемых загадочных явлениях природы. Для начала, как ему представлялось,
следовало бы напомнить о наиболее нашумевших историях - сколько толков
было, к примеру, вокруг Бермудского треугольника, шотландской Несси, НЛО;
потом - коротко об экзотике микро - и макромира, включая "очарованные"
частицы и "черные дыры", и лишь после этого вести речь о странном объекте,
обнаруженном в здешних горах - еще одной загадке, которая, возможно, стоит
всех других вместе взятых. Важно было подвести слушателей к мысли, что
природа не впервые подбрасывает людям совершенно, казалось бы, невероятные
вещи, но рано или поздно для них находятся вполне естественные объяснения.
Так и с этим "подкидышем": наука не отступится, пока не узнает, что оно
такое и откуда взялось. Закончить свое выступление он намеревался на бодрой
ноте: мы, мол, столкнулись с конкретным, хотя и странным, физическим телом,
ничего сверхъестественного в нем нет, так что не надо поддаваться дикарским
страхам и долой всякую мистику.
Однако домашняя заготовка не пригодилась. По дороге в лагерь он успел
растерять весь запас оптимизма, а сейчас, под тяжелыми взглядами угрюмых
солдат, и вовсе сник. Ему ли, прибывшему, что называется с корабля на бал,
поучать тех, кто уже вторую неделю потеет на этом балу?
- Собственно, у меня только два слона, - торопливо произнес он. -
Хотелось бы знать, как вы его называете... ну, этот объект.
- Капсулу что ли? - уточнил сержант.
- Капсулу? Почему капсула?
- Потому что... - Сержант, похоже, стушевался. - Потому что - капсула.
А что еще?
- Так вы считаете, он полый, сосуд? И что, по-вашему, там внутри?
- Бес ее знает. Она же не подпускает к себе.
Договорились выйти через час.
Отправив профессора в палатку отлежаться после перелета, Карпов позвал
радиста, велел связаться со штабом округа. Там, должно быть, уже ждут его
доклада и наверняка спросят, как показался ему эксперт. Брюзжать не
хотелось, да и сказать пока было нечего - рассмотреть друг друга толком не
успели. Но вспомнил консервную эпопею, вспомнил, что ученый муж, едва
прибыв, уже дважды порывался рассказывать о жене, без которой, видать, шагу
ступить не может, и не удержался, проворчал в трубку:
- Кого прислали? Его же за ручку надо водить.
Из штаба строго заметили, чтобы он не умничал, без него знают, кого
присылать. Для полной ясности дали понять, что старшим у них в отряде
теперь научный эксперт, а ему, майору Карпову, надлежит обеспечить работу
профессора и без его ведома ничего не предпринимать. Словом, знай сверчок
свой шесток.
Все это он выслушал спокойно, без возражений. Начальству бывает видней,
особенно со штабной колокольни. Только ему здесь тоже кое-что видно, и если
его мнение ничего не значит, то, хрен с вами, будет помалкивать. Но тогда
уж от него многого не требуйте, сами все решайте, и посмотрим, что из этого
получится. Для начала вот вам задачка:
- Как быть с консервами? - вне всякой связи спросил он, сожалея, что не
видит физиономии говорившего с ним штабного офицера: ох и вытянулась же
она!
- Какие еще консервы?
Ах тебе не понятно? Так я поясню.
- Завтрак туриста.
- При чем тут туристы? Что за чушь!
Какой же ты бестолковый, а еще при штабе.
- Консервы так называются. Саквояж лопнул, банки высыпались, валяются.
- Не морочьте мне м...! - Голос штабиста набрал высоту. - Доложите, как
положено! Откуда консервы, чьи?
Вот видишь: тебя уже на грубость потянуло. Ты только сразу не срывайся,
побереги нервишки. Они тебе еще пригодятся, мы долго будем разговаривать.
- С профессором прибыли. Жена ему всучила, чтобы не отощал.
- Хватит болтать!
- Он отказывался, а она на своем. Полный саквояж... Лопнул, не
выдержал.
- Да вы спятили!
- Там с полсотни будет. Валяются без присмотра.
- Прекратить! - штабист уже визжал. - Вам сказано: решайте все с
экспертом!
- Не могу, он спит. Или прикажете разбудить?
Мембрана хрюкнула, связь прервалась. Когда рация вновь заговорила,
вместо нервного штабиста был уже другой. Карпов узнал голос полковника
Висковского из политотдела.
- Ты там, Карпов, не валяй дурака. У нас здесь и так поговаривают, что
вы все уже того...
- Что, заметно?
- В общем, возьми себя в руки и действуй по обстановке. Как на объекте?
- Сейчас сходим, посмотрим... Ваш-то эксперт без смены белья прибыл.
- Опять ты со своими штучками-дрючками.
- Какие дрючки! Он же в штаны наложит. Пусть так и ходит?
Закончив разговор, Карпов долго еще сидел у рации. Ну вот, проговорился
полковник. Выходит, уже и в округе знают или, во всяком случае,
догадываются, что с ними здесь творится какая-то чертовщина. Кончится тем,
что в психушку упекут. А он еще сомневался, на что-то надеялся.
Карпов искоса посмотрел на радиста. Тот усердно ковырял спичкой под
ногтями. Маникюрничал с таким видом, будто ему ни до чего дела нет. А ведь
слышал разговор, слышал, шельма! Самый ушлый народ в армии - связисты.
Ничего от них не утаишь. Хотел было предупредить, чтобы ре болтал лишнего,
потом махнул рукой; а, бесполезно. Такой уж сволочной закон: первыми узнают
те, кому не положено знать, и как раз то, что держится в секрете, - и с
этим ничего не поделаешь.
- Нашел чем ковырять! Возьми ножницы да подстриги как следует.
Майор вышел из палатки. Была бы дверь - хлопнул бы. Все потому, что
радист - единственный в отряде, кто не ходил к капсуле. С ним ничего не
делалось, ему ничто не угрожало.
Они прошли лощину, низом обогнули крутой косогор с неожиданным скальным
обнажением. Свежая, едва намеченная тропа, вильнув между валунами, снова
повела на подъем. Идти осталось немного: взобраться на плечо горы - и там
тропа кончится. Дальше никто не ходил.
Покровский тащился сзади, отставал, и Карпову приходилось
останавливаться, терпеливо ждать. Он уже заметил перемену в спутнике.
Поскучнел, попритих уважаемый эксперт. Спотыкаться стал на ровном месте -
раз, другой. Но пока не догадывается, что с ним. Усталость тут ни при чем.
Не с чего было устать, от лагеря километра не прошли.
- Что значит сидячая жизнь, разучился ноги переставлять, -
оправдывался, тяжело дыша, Покровский. Он все еще искал каких-то невинных
объяснений.
"Глупости, глупости, профессор. - Майор не собирался переубеждать его.
- От вертолетной площадки ты шагал веселей".
Вскоре показался невысокий тур, наспех сложенный из камней и веток.
Карпов сам соорудил его неделю назад. Это был рубеж, за которым начинало
действовать уже вовсю.
Не доходя до метки, он предложил спутнику передохнуть, да и самому
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг