Из потревоженной темноты проступали неясные очертания овальных емкостей,
подводящих труб, шлангов. В центре угадывалась большая кювета, напоминающая
каменный саркофаг. Там был он.
Прежде чем что-либо предпринять, оператор испрашивающе посматривал на
директора. Тот только кивал, словно не было сил разомкнуть спаянные от
напряжения губы.
Когда по команде с пульта от кюветы отделилась крышка, изнутри струями
вырвалось молочное облако. Это было так неожиданно, что оператор вскочил с
кресла, готовый включить аварийную систему. Владимиров ладонями обеих рук
показал: спокойно, все идет как надо.
Без крышки кювета и впрямь казалось саркофагом с лежащей в нем мумией.
Все трое, невольно подавшись вперед, припали к стеклу, хотя прекрасно
знали, что ничего определенного не увидят. Окутанный защитной пленкой
реставрант выглядел скорее коконом, чем человеком.
Они уже больше часа провели у пульта и не поверили, когда кокон подал
признаки жизни, - решили, что померещилось: от напряжения, от ожидания
могли начаться галлюцинации. А тем временем кокон, выпростав руки, положил
их на борт кюветы и медленно, как бы нехотя, приподнялся. Какие еще могли
быть сомнения: в ванной сидел человек! "Боже! - подумал Семен, никогда
прежде не поминавший всевышнего. - Дай сил не сойти с ума".
Подчиняясь каким-то внутренним импульсам, человек-кокон повел из
стороны в сторону головой, покачал китайским болванчиком и, окончательно
избавившись от оков неподвижности, довольно уверенно выбрался из кюветы,
ступил на кафельный пол. Некоторое время он стоял, то ли раздумывая, то ли
набираясь сил. потом сделал несколько шагов, вернулся, прошел в другой
конец камеры и снова проделал тот же путь.
У проема смотрового окна, откуда сочился слабый свет, он повернулся
лицом к невидимым изнутри наблюдателям и на секунду замер. Казалось, на них
настороженно смотрел человек, натянувший на голову чулок-маску.
- Он реагирует на свет, - прошептал Владимиров. - Можно показывать.
Первая фотография, подхваченная манипулятором, ушла в камеру.
Понять что-либо в поведении реставранта было невозможно. Он действовал
сам по себе, никак не сообразуясь с окружением. Ни к чему не притрагивался,
ничто его не заинтересовывало, не привлекало внимания, будто ничего вокруг
и не было - одна пустота. Удивительно, как он не наскакивал на стены, не
спотыкался о трубы и шланги, во множестве устилавшие пол.
Фотография висела на уровне его глаз, подсвеченная направленным лучом.
Он подходил к ней почти вплотную - и раз, и два, но никакой реакции, разве
что слегка поднимал голову. Впрочем, это могло и показаться.
Разуверившись в успехе, Владимиров после первой попытки предложил
выставить сразу два портрета, включая и тот, который он пометил третьим
номером. Все то же, Реставрант, дойдя до стенки, повернул назад. Но потом
что-то его остановило. После короткого замешательства вернулся, застыл у
портретов. Вне всякого сомнения, он разглядывал один из них, но какой
именно, понять отсюда, из смотрового окна, было невозможно.
- Себя, он узнал себя! - выпалил Семен. И как бы подтверждая его
догадку, реставрант слепым движением сомнамбулы протянул руку к изображению
человека с трубкой, словно хотел коснуться его лица.
- Все, кончили! Уложи его досыпать, - распорядился директор и рывком
откатил кресло от пульта.
13
В кромешной тьме безлунной ночи они шли к морю. Посплетничать,
пошуршать галькой. Шли напрямую, по бездорожью. О черт! - спотыкались. Ну и
ну! - говорили. Спотыкались и говорили. Мысли их скакали, ноги заплетались.
Им было все равно о чем говорить, лишь бы выговориться; все равно куда
идти, лишь бы двигаться. Теперь убедились? - голос директора. А я что, я
тоже! - голос Попцова. Прохвосты! - директор. Чуть не провели нас, -
Попцов. Потом дуэтом: Дудки! Мы тоже не лыком шиты. Одни: А этот, носатый,
каков, а? Другой Носатый остался с носом, ха-ха! Тискали друг другу руки: И
все же можем поздравить себя - получилось, свершилось! Не верится, Михаил
Матвеевич, как сон. Сон и есть, голубчик, мы сотворили большее, чем сон, -
такое никому и не снилось.
У моря было светлей. Ни луны, ни звезд, а все же светлей. Они стали
различать друг друга,
- Куда же вы? Простудитесь.
- Костер разведем, обсохнем.
Владимиров по пояс влез в студеную воду. Семен не отважился мочить
ноги.
- Выходите, Михаил Матвеевич, не рискуйте, - кричал он с берега.
- Теперь можно и поболеть, - неслось с моря. - Я даже с удовольствием
повалялся бы на больничной койке... Бр-р, и впрямь ледяная, икры сводит.
Потешными прыжками, высоко вскидывая ноги, директор выскочил из воды и
бегом - к едва-едва занявшемуся костру. Ботинки - прочь, брюки - прочь,
заплясал голым шаманом.
Попцов не ожидал от него такого мальчишества. Озорничал директор,
шалил. И если бы только это безрассудное купание. Покидая биокомплекс, он
снял охрану, отправил всех спать, оставив лишь двух операторов, да и тем
наказал исчезнуть, если нагрянут полномочные гости.
- Нагрянут, непременно нагрянут! - пророчил он, держа руки над
пламенем. - Ворвутся, а там никого нет; кинутся нас искать, а нас тоже нет.
- Так им это только на руку. Снимут кювету и увезут.
- Пусть везут на здоровье.
- Но там же Он.
- Он да не он. Ему не хватило двух суток, чтобы стать самим собой.
Сейчас он дебил, дебильным и останется... Что вы на меня так смотрите? Да,
да, они получили идиота.
У огня они не заметили, как занялось утро. А когда совсем рассвело, из
глубины острова донесся шум мотора. Вскоре показался и прошел стороной,
удаляясь, саранчовый силуэт вертолета.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 21.01.2002 13:46
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг