никаких оправданий для проволочки.
Первой я решил выпустить тигровую выпь. Ее крыло полностью зажило, и в
сочетании с отвратительным характером птицы это избавляло меня от
угрызений совести и сомнений в том, сумеет ли она сама позаботиться о
себе. Я вытащил выпь из клетки, не обращая внимания на ее громкие
протесты, отнес к краю небольшого болота, граничившего с нашим лагерем, и
посадил на дерево. Выпь сидела на ветке, пьяно покачиваясь взад-вперед и
издавая громкие удивленные крики. Следующим на очереди был Дракула,
гололицый ибис. Пока я нес его к болоту, он возбужденно щебетал, но как
только я посадил его в высокую траву и пошел прочь, он встревоженно
пискнул и бросился за мной. Я снова взял ибиса на руки, отнес его на
болото и побежал домой, преследуемый истерическими воплями перепуганной
птицы.
После этого я занялся попугаями, которых мне с большим трудом удалось
выгнать из клеток. Оказавшись на воле, они расселись на ветках ближайшего
дерева и периодически оглашали воздух оглушительными криками. Как раз в
этот момент я услышал пронзительное торжествующее чириканье и,
обернувшись, увидел, что Дракула возвращается в лагерь. Я схватил его и
снова отнес на болото, но тут же обнаружил, что тигровая выпь с
решительным видом быстро приближается к лагерю, тяжело перелетая с ветки
на ветку. Отогнав обеих птиц к болоту, я начал выгонять из клеток
чернолицого ибиса и кариам. Разгоряченный, взволнованный и немало
возмущенный тем, что птицы не поддерживают меня в моей трудной
деятельности, я вдруг заметил, что попугаи, воспользовавшись случаем,
спустились с деревьев и теперь сидят рядком на крышах своих клеток, глядя
на меня печальными глазами и дожидаясь, когда я открою дверцы и пущу их
домой.
Тем временем Дракула настойчиво пытался проникнуть в свою клетку через
проволочную сетку, сквозь которую не удалось бы проскочить и колибри.
- Я бы очень хотел,- злорадно сказал я,- чтобы здесь присутствовал сейчас
один из этих слюнтяев.
- Каких слюнтяев?
- Один из этих сентиментальных всезнаек, которые вечно твердят мне, что
жестоко запирать бедных диких животных в маленьких деревянных клетках.
Хотел бы я показать им, как наши лохматые и пернатые братья при первой же
возможности торопятся обрести свободу.
(Джеральд Даррелл, "Под пологом пьяного леса".
Издание "Лучшие книги двадцатого века".
Земля, Лунный Прииск, 1003 год по галактическому летоисчислению)
Впервые в жизни Атлантида смог на своей собственной шкуре испытать, что
такое истинный гуманизм. Разумеется, полицейские и в мыслях не держали
убить его, разумное существо, полноценного гражданина галактики,
обладающего всеми правами и свободами от рождения присущими любому
человеку. Его просто парализовали самыми обычными разрядниками, чтобы
безопасно доставить в участок для дальнейшего расследования.
После попадания первого же парализующего заряда, все тело археолога свела
судорога, все мышцы рефлекторно сократились, чуть ли не ломая кости и
находясь сами на грани разрыва. А поскольку стреляло не менее пятидесяти
полицейских, да к тому же по десятку раз, то попаданий оказалось не менее
двадцати, и уже спустя несколько секунд мышцы окостенели до такой степени,
что профессор Рассольников ничем не отличался от своей деревянной
скульптуры в натуральную величину, вырезанной студентами Гея-Квадры
накануне дня святого Валентина.
Затем полицейские осторожно приблизились, немного постучали ботинками по
телу и лицу - видимо, проверяя эффективность парализующих зарядов, а затем
прихватили Платона за насмерть зажатую в кулаке трость, отволокли к
парящему в полуметре над травой грузовику и закинули в кузов. Через минуту
рядом швырнули известного коллекционера, мецената и миллионера Теплера
Вайта. Толстяк замер в позе полуприседа, с выпученными глазами и широко
открытым ртом. Его, по всей видимости, волокли за ноги, поскольку в рот
набилось изрядное количество земли. После недолгой поездки их обоих
свалили в полутемный подвал двухэтажного деревянного здания и заперли там.
Только здесь, таращась открытыми глазами в затянутый паутиной потолок,
Атлантида в полной мере оценил предусмотрительность матушки-природы,
исключившей сердце из числа всех прочих, так называемых "скелетных" мышц.
Не смотря на то, что все до единого двигательные органы лишились
способности даже шелохнуться, сердце билось ровно и уверенно, позволяя
археологу пребывать в полном сознании и ясной памяти. В ожидании решения
своей судьбы, Платон думал о том, что широко известный на множестве планет
яд кураре, точно так же, как и полицейские разрядники, вызывающий паралич
скелетных мышц и последующую смерть жертвы от удушья, исследован далеко не
так полно, как обычно считается. Ведь он жив! Не задохнулся! Значит, в яде
кураре помимо парализующей составляющей находятся еще какие-то
ингредиенты. Пожалуй, этой темой стоит заняться... Если, конечно, из всей
этой неприятности удастся выкрутиться.
На четвертый день в подвале ненадолго включили свет. К пленникам спустился
пожилой плешивый человек в засаленном костюме и вежливо представился:
- Трауб Майл, адвокат. Решением городского суда я назначен вести ваше
дело. У вас нет каких либо возражений? - стряпчий сделал минутную паузу. -
Вот и хорошо. Я зайду к вам через пару дней обсудить подробности
предстоящего процесса.
Засим Трауб Майл удалился на двое суток. К моменту его следующего визита
парализующий эффект разрядников уже начал ослабевать. Археолог мог
более-менее ощутимо дышать и немного шевелить языком и губами. Вайт тоже
начал приходить в себя - судя по стонам, доносящимся из его угла. Впрочем,
руки и ноги все еще не желали подчиняться своим владельцам, и до полного
выздоровления было еще далеко.
Вспыхнули осветительные панели под потолком, хлопнула входная дверь:
- Добрый день, сограждане, это опять я, - узнал Рассольников голос
адвоката. - Должен вам сообщить, что решением коллегии судебный процесс
над вами назначен на седьмой полыжун, то есть через шесть дней. Вам будет
предъявлено обвинение в военном нападении на космопорт Дубль в пользу
ордена Защиты Животных. Это грозит вам семью годами тюрьмы и двенадцатью
годами добровольного труда на полярных плантациях, что будет очень
неплохо, потому как если обвинение переквалифицируют в терроризм по тем же
мотивам, тюрьмы может оказаться одиннадцать лет, а добровольный труд -
пожизненным. Вы меня понимаете?
- Воды, - простонал в ответ Вайт.
- Поймите меня правильно, - смутился стряпчий, - ради налаживания
контактов с подопечными я мог бы принести вам лимонад, но... Э-э-э... Вы
сами подумайте. Пить вы уже можете, а вот... Э-э-э... Сливать излишки...
Э-э-э... Вам будет трудновато. Учитывая некоторый опыт... Э-э-э... Я бы
советовал вам немного подождать. Дня два.
- Погибшие были? - выдавил из себя Атлантида.
- Нет, - покачал головой адвокат. - Несколько слегка помятых горожан и
некоторые материальные потери, сумма которых еще уточняется.
- Слава Богу, - с облегчением перевел дух археолог.
Современная медицина пока еще не умела воскрешать мертвых, зато с живыми
могла сотворить практически все, что угодно. Раз погибших не оказалось, то
все остальное можно измерить в оболах и откупиться от серьезного
наказания. Главное - компенсировать вред и оплатить счета по приведению
раненых в исходное состояние.
- Согласен целиком и полностью, - кивнул Трауб Майл. - Поскольку погибших
не было, обвинение не станет проявлять особой агрессивности. Вы можете
отделаться наказанием за военное преступление. По ним приговоры всегда
намного мягче.
- Мы не военные, - простонал миллионер. - Мы мирные путешественники...
Жертвы кораблекрушения...
- Вот про это говорить не надо! - моментально встрепенулся стряпчий. -
Военнопленных по гуманитарной конвенции государство обязано кормить, поить
и оказывать санитарные услуги. Просто преступников обществу содержать
смысла не имеет. Попытаетесь примкнуть ко второй категории, окажетесь на
голодном пайке. Вы мне поверьте, у меня шестьдесят лет опыта, плохого не
посоветую. Просто доверьтесь мне, и я добьюсь для вас предельно мягкого
приговора. Слово адвоката!
- У меня есть деньги, - прошептал миллионер. - Много денег. Я компенсирую
весь ущерб. Можете рассчитывать на неограниченный кредит.
- Приятно слышать, - расплылся Трауб Майл в наисладчайшей улыбке, -
всенепременно воспользуюсь.
Щедрость толстяка отразилась на пленниках самым благоприятным образом. Уже
на следующий день хмурые охранники начали отпаивать их горячими бульонами,
прислонять на день к стене, укладывая на пол только в темное время суток,
носить на унитаз и обтирать лицо влажной губкой. Когда конечности обрели
некоторую подвижность, с пленников сняли одежду и постирали ее - причем
вернули не просто отглаженной, но и со всеми золотыми пуговицами и
сандаловыми украшениями. Утром перед судом им даже позволили посетить душ,
выдав с собой по капсуле теплового мыла. Теперь путешественники выглядели
не выцветшими эгинетами, снятыми с обветшалого храма3, а настоящими
джентльменами, приличными людьми, респектабельными путешественниками.
Правда, цветочка кактуса для Рассольникова не нашлось, и на этот раз его
пиджак остался без привычного украшения.
Мышцы арестованных еще не в полной мере вернули былую гибкость, отзываясь
на каждое движение острой резью и, пожалуй впервые в жизни, тросточка
понадобилась Атлантиде по прямому назначению - выходя из полицейского
участка он заметно прихрамывал, опираясь на нее каждый раз, когда терял
равновесие. Вайт тоже не полностью вернул способности к прямохождению, и
его приходилось ловить двум дюжим полицейским.
Платон, следом за конвоиром, вышел из дверей на тротуар - у него тут же
закружилась голова от ворвавшейся в легкие волны свежего воздуха, густо
пронизанного цветочными ароматами; от жаркого прикосновения маленькой
голубой звездочки, забравшейся высоко в ослепительно-желтое небо, от
щебета невидимых птиц и нежного звона, напоминающего затухающий звук от
случайного прикосновения к скрипичной струне.
Впрочем, все звуки моментально перекрыл радостный вой журналистов,
кинувшихся на конвой со всех сторон:
- Каковы дальнейшие планы ордена?!
- Откуда в лесах космический катер?!
- Вы едите мясо?!
- Вы замужем?!
Последний вопрос настолько поразил Атлантиду, что он даже остановился,
однако полицейские тут же подхватили его под руки и споро запихнули в
тюремный фургон.
- Кажется, мы стали местной достопримечательностью, сэр Платон, - хмуро
отметил миллионер.
- И рискуем остаться ею еще на одиннадцать лет, если адвокат не врет, -
поддакнул Рассольников.
- Мае гери, кекоме, - буркнул усевшийся рядом конвоир.
Что имелось в виду, арестованные не поняли, поскольку единственный на
двоих полилингвист попал при их задержании под выстрел и теперь вместо
перевода только однообразно хрипел. Впрочем, полицейский сразу заметил эту
несуразность, быстро перенастроил свой значок и повторил:
- Не бойтесь, членам ордена Защиты Животных обычно полных сроков не дают.
Лет пять, максимум шесть.
- Спасибо, я стал себя чувствовать намного лучше, - саркастически
ухмыльнулся Атлантида. - Я все рано не планировал никаких встреч на
ближайшее время.
- Да ладно, - сочувственно произнес конвоир. - Все одно не виварий. Всего
пять лет. А с полярных плантаций вы сбежите. Все ордынские оттуда убегают.
- А мы ордынские? - не понял археолог.
- Ну, вы же из ордена, - в свою очередь удивился полицейский.
По всей видимости, фантазии с грамматикой целиком лежали на совести
переводчика.
Фургон затормозил и мягко опустился на землю. Сквозь окна были видны
густые багровые заросли кустарника, низко согнувшиеся под тяжестью черных
крупных плодов ветви деревьев и толпа журналистов, нетерпеливо
пританцовывающих снаружи. При их виде Атлантиде почему-то вспомнились
серые крысы, способные без зазрения совести живьем обгрызать любое
существо, оказавшееся в их власти.
"Мясо, мясо!" - доносилось снаружи.
"Ладно, я вам на все отвечу", - злорадно подумал Рассольников.
- Выходите! - конвоир распахнул двери.
- Вы едите мясо?! - из-за кустарника появлялась и пропадала голова азартно
подпрыгивающего репортера.
- И рыбу! - ответил ему Платон.
- Каковы планы ордена!? - крикнули с другой стороны.
- Захватить два крупных города, - моментально ответил археолог, - и
повесить всех, кто откажется есть газонную траву!
- Нападения на космопорты будут продолжаться?!
- Каждые два месяца!
Заполучив желанную сенсацию, журналистская братия стала рассасываться по
сторонам. Арестованных без особых сложностей провели по засыпанной песком
аллее, под сочно пахнущими шоколадом кронами, к высокому зданию суда,
срубленного из крупных бревен в поморском стиле - даже крыша покрыта не
обычной кровлей, а самой настоящей дранкой. Впрочем, это могла быть и
пластиковая имитация... Хотя, вряд ли. На планете, где жители позволяли
себе строить целые дома из настоящих бревен, вполне могли и пощипать на
дранку несколько лишних стволов.
- Богато живут, - не удержался от замечания археолог.
- Толку-то, - хмыкнул Вайт. - Если лес отсюда везти, но дороже земного
окажется. Проще крышу золотой фольгой поклеить. И, кстати, долговечнее.
Внутри здания кондитерский запах уличных деревьев сменился острым ароматом
смолы. Под ногами поскрипывали длинные чуть розоватые доски, стены
покрывала тонкая жженая рейка. Атлантида готов был поклясться, что дерево
- самое настоящее, а не какой-то там экологически чистый негорючий
пластик. Наверное, в другой обстановке он ощутил бы желание остаться жить
на этой богатейшей планете, среди ее бесконечных ароматных лесов, чистых
глубоких рек - продать дом на Гее-Квадрус и переехать сюда. Однако
стремление местных жителей поселить путешественников у себя независимо от
их желаний, вызывало в душе вполне естественное чувство противоречия.
Путь по длинным запутанным коридорам закончился перед узкой дверью,
собранной из дубовых брусков, стянутых толстыми бронзовыми полосами.
Главным украшением двери являлся огромный засов, с руку толщиной и
примерно метровой длины. Можно было подумать, время от времени дверь
пытались выбить с помощью стенобитного тарана.
- Вы там что, динозавров держите? - оглянулся на полицейского Рассольников.
Конвоир молча отодвинул засов и втолкнул арестованных в дверь.
Они оказались в большом овальном зале - высота потолков подчеркивалась
стенами из вертикально поставленных гладких ошкуренных стволов. Под
куполом свисала сеть, на которой слегка покачивались символические меч,
кнут и батон хлеба. Середину зала занимал высокий, радужный стержень
объемного проектора; у дальней стены, напротив клетки из толстых стальных
прутьев, в которой оказались путешественники, на окрашенной в черный цвет
скамье, за таким же черным столом сидело двое одетых в черное мужчин.
Спиной к подсудимым, за белым столом, на белой скамье и в белой мантии
копался в бумагах уже знакомый Траб Майл. Справа, за красным столом, на
высоких красных креслах и в красных мантиях торжественно возвышались над
прочими смертными пятеро судий. Зрительный зал находился слева. Там
негромко переговаривалась пестро одетая публика в широкополых шляпах,
длинных платьях, джинсовых костюмах и переливчатых технических
комбинезонах - в общем, нормальные люди.
Атлантиду порадовало отсутствие среди любопытных голографов и объемщиков -
похоже, на здешней планете свято соблюдался саксонский обычай не пускать
во владения Фемиды какие бы то ни было записывающие технические
устройства. Правда, секретаря, ведущего протокол, перед судейским столом
таки не было. Наверняка где-нибудь в стене прятался ведущий подробный
протокол робот.
- Ага, вы здесь, - оглянулся на них адвокат и подошел ближе. - Сейчас
начнется заседание. Помните, что вы боритесь за право животных на жизнь и
протестуете против их употребления в пищу. Ваша акция в космопорте
проведена как раз в защиту этих несчастных.
Майл воровато оглянулся на судейский стол, словно занимался чем-то
незаконным и торопливо продолжил:
- Охранять вас тут будут лениво. Не вздумайте бежать! Бегство из-под суда
считается признанием вины, и на беглеца разрешается вольная охота. А
поохотиться в наших землях страсть как любят. Особенно в полыжун. Ничего
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг