завтра, - душевно изрек розовощекий. - Завтра - это уже другой день. Фишка
ляжет по-новому.
Он налил еще и упер локоть в стойку, но рука соскользнула, и виски
полетели Петру на брюки. Петр выставил правую ладонь - не столько
загораживаясь, сколько поддерживая пьяного. Привлекать внимание было бы
неразумно.
- Ох ты... - озадаченно буркнул тот.
- Проблем нет, - дипломатично отозвался Петр.
- Что-то я приплыл. Говорю же, сегодня... - Он запнулся и медленно опустил
бутылку. - Кант? Ты?! Ну, здорово, братишка...
Глава 12
Деньги кончились быстро и, главное, незаметно: то были, были, а то вдруг
куда-то исчезли. Костя озадаченно посмотрел на несколько мятых десяток и
сунул их обратно в карман. Учитель Роговцев последнее время, к счастью, не
просыпался, но Роговцев - боец Ополчения был по части финансов таким же
раздолбаем.
Бездомная жизнь в Москве оказалась на удивление дорогой: поспать на
вокзале - отстегивай менту, пообедать чебуреками - раскошеливайся на
таблетки от изжоги, оправиться - кидай в турникет монетку. Даже руки
задаром не вымоешь. Из бесплатных услуг - лишь справка о прибытии поездов,
но это Косте не требовалось.
Он подошел к темному стеклу и, глядя в него, как в зеркало, разгреб
пятерней волосы. Скулы обросли клокастой щетиной - особенно Костю
раздражала растительность под носом. Еще неделя, и будут усы.
"Сейчас бы в ванну, - с томлением подумал он. - Вода зеленоватая, вся
колышется - залезть бы в нее и часа два отмокать". Он явственно ощущал
терпкий запах, разносившийся из его ботинок, но менять носки на грязных
ногах не имело смысла.
Он закинул за спину надоевшую сумку и профланировал вдоль ряда свободных
такси. Водители его не воспринимали, и он их - тоже. Что-то было потеряно
- что именно, Костя не знал, но понял это он почему-то только сейчас,
когда закончились деньги. Он мог бы придумать, куда идти, но основной
вопрос - зачем? - оставался неразрешенным.
Нуркина не найти, до Немаляева не добраться. Домой не вернуться. Поиски
иногородних членов черного списка также не вдохновляли. Что толку казнить
шестерок, если номер первый и номер второй живут и здравствуют?
Развернувшись и в сотый раз дойдя до ядовито зеленых "Жигулей", Костя
остановился. Под лобовым стеклом висела картонная табличка с
метафизической фразой "куплю все". Улыбчивый барыга в кожаных штанах
платил мало, но выбора не было. Константин порылся в сумке и извлек из нее
тряпку с Настиным золотом.
- Семьсот рублей, - предложил улыбчивый.
- Ты спятил, - тихо произнес Костя. - Вчера ты давал восемьсот.
- А сегодня - шестьсот, - ответил он.
- А завтра...
- Правильно. Решать надо быстро, а то и на пузырь не наскребешь.
- Семьсот пятьдесят, и забирай.
В принципе, можно было съездить на другой вокзал, но там - Костя
приценивался - то же самое. Зеленые "четверки", картонные таблички,
аптекарские весы - все одинаковое. Не комиссионка и даже не ломбард -
вульгарная скупка краденого. На всех вокзалах. Для удобства поездных воров.
Неподалеку, у пригородных касс, мирно покуривал постовой в пыльном кителе.
Костя в который раз поймал на себе его взгляд, но знал, что, пока не
отойдет от барыги, ему ничего не угрожает.
К остановке подъехал автобус. Константин убрал деньги и приготовился к
рывку - нужно было поймать момент между входом последнего пассажира и
закрытием дверей, так, чтобы не ждать на улице. В автобус милиционер не
полезет.
Блюститель, будто догадавшись о его намерениях, затоптал окурок и
направился к "Жигулям".
- Меньше полтинника не возьмет, - с наигранным сочувствием произнес
барыга. - Дуй, пока не поздно.
Костя с надеждой посмотрел на автобус - водитель покупал у старух
сигареты. Прощай, полтинник.
- Документы, - скучно сказал милиционер.
- Вы у меня сегодня проверяли.
- Документы, - повторил тот.
Еще неделю назад Константин задал бы менту такого перца, что перелом
позвоночника показался бы ему наименьшей из бед. Костя-учитель, хоть и был
слюнтяем, тоже не стерпел бы огульных поборов. Открыто послать человека в
форме он не способен, но по части заявлений в прокуратуру опыт имеет. Оба
Роговцевых, живших в нем, не позволили бы над собой глумиться, а он... За
несколько дней Костя превратился в безропотное существо, согласное платить
- всем и по первому требованию.
Он покорно полез за паспортом, на ощупь отделяя в кармане крупные купюры
от мелких. Человек, продавший пригоршню золота, для милиции интересен
вдвойне, и пятидесяти рублей могло не хватить.
Константин уже приготовил и паспорт, и деньги, когда рядом с ним, эффектно
взвизгнув покрышками, затормозил старенький "Форд" какого-то
неопределенно-коричневого цвета. Из него выскочил мужчина с бешеными
глазами и прической "под Эйнштейна". Хватаясь за капот, он обежал машину и
вцепился Косте в руку.
- Ты где пропал?! Я тебя по всей Москве... Здрасьте, товарищ сержант...
Где, говорю, мотаешься? С утра тебя ищу!
Бешеный два раза сжал его локоть - слабо и незаметно, и Константин
догадался: это что-то значит. Только вот что?
- Дурья башка, я же волновался! С самого утра! Представляете, товарищ
сержант?
- Вы... - начал Константин, но тот, дернув руку сильнее, затараторил:
- Вожжа под хвост!.. Тоже невротик нашелся! С женой они поцапались, ну, он
и того... Обидчивый. Нервы, Костя, лечить надо.
Незнакомец обращался исключительно к милиционеру, но при этом продолжал
выразительно теребить Костин пиджак. "Однако имя ему известно", - отметил
Константин.
- Да, Костя, да. Надо и о других думать. Мы там себе места не находим, а
ты... Непорядочно это. А тут еще... ха, смех! Днем по телевизору бандита
показали - вылитый ты. На тебя похож, говорю. Соседи даже ОМОН вызвали!
Те, молодцы, едренать, чуть дверь не вышибли. Хорошо, вовремя разобрались.
Ну похожи, представляете, товарищ сержант? Я и сам очумел. Даже зовут
одинаково! Только тот - курносый и шрам на щеке. И фамилия у него...
Рогов, что ли... Рогаткин...
- Роговцев, - подсказал милиционер.
- Ну! А наш-то остолоп - Иванов. Так ведь пока все выяснят, покалечить
могут. Тот - серийный убийца, как у американцев. С ним же церемониться не
станут. И зубы вышибут, и все... Правильно? Нет, я в хорошем смысле. Чего
с ним возиться-то, с маньяком?
Незнакомец перевел взгляд на Костю и внимательно посмотрел ему в глаза -
не больше секунды, но этого было достаточно.
- Так что, товарищ сержант, я его забираю, - заявил спаситель. - Нет, если
он нарушил чего, если к нему какие-то претензии, то я готов. Если штраф -
я пожалуйста. По всей строгости, - шутливо добавил он.
Милиционер снисходительно помахал паспортом и, не раскрывая, вернул его
Константину.
- В следующий раз езжайте на Белорусский. Иного напутствия Костя от мента
и не ждал. Барыга обвел тяжелым взглядом всех троих и категорично хлопнул
дверцей. Сделка с драгметаллом уже состоялась и пересмотру не подлежала.
Бешеный довел Костю до "Форда" и торопливо усадил на переднее сиденье.
Константин не противился. Если его фотографию показывали по ящику то с
вокзала надо было сматываться.
- Ты рискуешь, - сказал он, когда машина отъехала достаточно далеко. -
Зачем?
- Почему "Е."? - спросил незнакомец.
- Какой "Е."?
- Больной.
- А-а... Ты тоже читал. Вынужден разочаровать. "Больной Е." - это не про
меня. Отвезешь обратно?
Тот остановился у светофора и испытующе посмотрел на Костю. Константин
решил, что мужчине около сорока, впрочем, верно оценить его возраст мешали
растрепанные кудри с густой сединой. Вокруг непомерно длинного носа были
рассеяны веснушки, довольно странные для смуглой кожи. И совсем уж не
вязались с жестким лицом наивные глаза пронзительно-голубого цвета.
Мужчина улыбнулся и, дождавшись зеленой стрелки, вырулил на Садовое кольцо.
- Значит, вас двое, - сказал он через минуту. - Прекрасно. А я Борис.
- Костя.
- Об этом теперь вся страна знает.
Притормозив на следующем перекрестке, Борис нагнулся к ногам, а когда
выпрямился. Костя чуть не подпрыгнул. Спаситель сложил в пакет фальшивый
нос, парик и футляр с контактными линзами. Оторвав клок ваты, он стер
нелепые веснушки и громко высморкался.
- Кто тебя послал? - спросил Константин.
- Меня никто не посылает, я сам по себе. Как ты. И наш уважаемый "Е.".
Полку расторможенных прибыло, - загадочно произнес спаситель.
Все, что осталось в Борисе от кудрявого сумасброда, - это твердый
подбородок и высокий лоб. Прочие черты, словно подстраиваясь под новый
характер, изменились: зрачки стали серыми, почти бесцветными, а волосы
потемнели и приобрели стальной оттенок.
- Куда едем? - спросил Костя.
- В зону не хочешь? Тогда ко мне.
- И что там?
- Поживешь, - бесхитростно ответил Борис.
- Зачем тебе такое счастье?
- Я это дело изучаю. Всякие аномальные явления. Бывает, человек работает в
школе, детишек учит, жену любит. Думаешь - дотянет до нищей пенсии,
порежется годик в домино, да и сдохнет себе спокойно. А он - нет. По
вечерам боевыми искусствами овладевает, брошюрки разные штудирует. А
однажды в нем что-то переключается, и наш образцовый педагог начинает
мочить. Притом без системы: бедных, богатых, баб, мужиков... В чем же
дело. Костя? Голоса услышал?
- Тебя самого изучать надо. Спасибо за приглашение, у метро останови.
- Так ведь план "Перехват" в городе. Скольких ты угробил? В новостях
сказали - четырнадцать, но я уверен, что больше. Гора-аздо больше.
- Не считал, - хмуро отозвался Костя.
- Ну-ну-ну! Настоящий маньяк уважает порядок. Некоторые даже картотеки
заводят.
- Чего тебе надо? - не выдержал Костя.
- Разговор не для дороги.
- На тему?
- Надеюсь, ты не совсем без цели убиваешь? Есть же в этом какой-то смысл,
правильно? Только он твой собственный, посторонним не виден. Но ты мне о
нем расскажешь. Я тебе помог. Услуга за услугу.
- Останови на углу.
Борис с неожиданной покорностью вильнул вправо и прижался к бордюру. Мимо,
сверкая мигалками, пролетела машина муниципальной милиции.
- Надо же, не за нами... - Он достал из "бардачка" пару мандаринов и
протянул Косте.
- Не употребляю.
Константин дотронулся до двери, но что-то его удерживало. Не чувство
благодарности и, уж конечно, не возможность исповедаться перед каким-то
малахольным. Он двинул коленом - в сумке глухо звякнуло. Нож Костя так и
не поточил.
- А ведь ты адекватен, - отстранение произнес Борис. - Почти нормальный
человек. Я в тебе не ошибся.
Он выкинул шкурки в окно и, отряхнув ладони, взялся за руль.
- Слушай, кто ты такой? - рассвирепел Костя. - Ты кого из себя строишь?
Энтомолога? Булавкой меня колоть собрался? Я тебя самого...
- Нет, - уверенно произнес Борис. - Мы с тобой поладим. Ты сейчас в
загоне, а у меня - жилье, еда. Денег могу дать, немного правда. Ну, и
помыться не мешало бы...
Константин смутился и опустил стекло до конца.
- Да ладно, - улыбнулся Борис. - На такой жаре через час насквозь
промокаешь. Бабам, конечно, беда. Бывает, идет какая-нибудь, вся стиль-H,
вся надменная, а ветром от нее дунет... Уфф!.. Вот ты, когда женщин
убивал, что при этом испытывал? Что ты им говорил?
"Ну вот, понеслось, - раздраженно подумал Костя. - Еще до места не
доехали, а уже вопросы. Что испытывал, что говорил?"
Ему вдруг стало так противно, как не было даже на вокзале, впрочем,
возвращаться в вонючий зал ожидания все же не тянуло. Впереди нормальный
ночлег, еда и ванна, и от этого Константин отказаться не мог. Придется
отрабатывать.
- Прежде чем вырезать девушке сердце и надругаться над трупом, я обычно
называю ее Мэрилин Монро. Или Марлен Дитрих.
- Любопытно. А почему?
- Потому что они тезки, - пояснил Костя. - Вообще, это началось давно.
Когда я был маленьким...
- Стой, я сам догадаюсь, - азартно заявил Борис. - Наверно, у твоего отца
над столом висели фотографии. В "Советском экране" их не печатали, значит,
что-нибудь вроде "Фильмови новини".
- Кажется, да, - кивнул Константин, отворачиваясь к окну.
Было у отца фото в рамке, но не на стене, а возле пишущей машинки. Мать до
свадьбы. Молодая, смеющаяся, с венком из ромашек. Где-то за городом...
Костя ее почти и не помнил. Поэтому ему показалось странным, что отец
заклинал его памятью матери. Какая память-то?.. Он взял со стола
фотографию и держал ее у груди, как икону. Говорил, говорил, говорил...
Батя мало знал о Народном Ополчении. Наверняка ему было известно лишь
одно: рано или поздно их всех расстреляют. Батя жил для вечности. А
Константин считал, что никакой вечности нет. Точнее, он об этом просто не
думал.
Минут пять Борис рулил молча. На Октябрьской он обогнул тоннель и повернул
к центру. Солнце еще не зашло, но реклама ухе горела. Чуть позже зажгли
фонари. Москва стала красивой и совсем чужой.
- Расскажи про первую жертву. Или не жертву? Как ты их?..
- Первая? Да ничего особенного. Нажал на курок - человек упал. Все
стреляли. Это легко, когда вместе со всеми. Не сомневаешься в своей
правоте.
- А сейчас что же, сомневаешься? - заметно разочаровался Борис. - Странный
ты какой-то маньяк.
Константин не ответил. Он покосился на отливающие темной медью купола
Христа Спасителя и отвернулся к Кремлю.
"Убью гада", - решил он.
* * *
- Ну?! Не признал? Не призна-ал, - укоризненно молвил румяный субъект. -
Бакен я. Бакен, помнишь?
- Э-э... Бакен! Е-мое! - просиял Петр. - Изменился-то!.. А я гляжу - ты
или не ты?
- Ну как же! Три весны - это тебе не медком баловаться. Да-а, Кант... -
вздохнул он. - Три годочка вместе. А ты и не признал.
- Темно здесь..,
- Рассказывай, Кант, - без предисловий потребовал Бакен. - Слышал я, ты
еще два раза к хозяину топал.
- Чего про меня... - весело отмахнулся Петр. - Ты-то как?
- При деле.
- И хорошее дело?
- На масло хватает. На хлеб - не всегда.
Петр догадался, что это шутка, но не понял, надо ли смеяться. Чтобы занять
рот, он опрокинул в него рюмку и чуть не поперхнулся пакетиком.
- Кант, Кант... - Бакен показал бармену на стакан и похлопал Петра по
плечу. - Давно хотел свидеться. Про тебя столько сказок гуляет, всем
верить - ума не хватит.
- А ты не верь, - многозначительно посоветовал Петр.
- По каким статьям ходил?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг