только не упустить мысль, довести ее до конца. Правитель замер, опасаясь
даже шелохнуться. Что же случилось в тот далекий день?
Он был возбужден, энергетически переполнен из-за новой, незнакомой
обстановки. Он был открыт, он ощущал себя в безопасности и не считал
нужным сохранять готовность к обороне, как внешне, та и на
энергетическом уровне. Ему очень нравилен красавица Мерлью, он стремился
добиться ее внимания, ее расположения. В тот миг, когда она коснулась
мочки его уха, она дотронулась не только до тела, она дотронулась до
открытой, ничем не защищенной души, той энергетической сути, которая
делает человека живым, разумным существом. Это прикосновение было
усилено энергетической перевзбужденностью, усилено надеждой на подобный
знак внимания, стремлением к нему. Все вместе складывалось, а может,
даже и умножилось, и след остался на всю жизнь, отпечатался и в
сознании, и в душе, и в теле. Неудивительно, что в то мгновение он почти
потерял сознание. Ведь даже сейчас, спустя годы, то давнее
прикосновение, почти растворившееся в памяти, заставляет его относиться
к принцессе иначе, чем к другим женщинам. Найл не мог точно
сформулировать, что конкретно крылось за этим "иначе", но оно,
безусловно, присутствовало в отношениях с принцессой, складываясь из
множества почти незаметных мелочей. Ее голос, ее прикосновения, ее
пахнущие можжевельником волосы... Найл тряхнул головой. Да, какие
интересные выводы. Получается, что такое совпадение многих факторов
вполне может привести к тому, что один человек начинает испытывать
влечение к другому, не в силах внятно объяснить причины столь
избирательной симпатии. Возможно, именно это и называется любовью? Тогда
любовь не имеет никакого отношения к продолжению рода. Это контакт
чистых душ. Контакт не очень частый, поскольку люди привыкли защищать
свою душу от посторонних взглядов. Люди боятся насмешек, грубостей,
оскорблений и редко открываются друг перед другом. Настолько редко, что
подобный случайный контакт открытых душ запечатлевается навсегда и
вызывает стремление повторять его снова и снова, всегда быть рядом с
тем, кто вызвал столь приятное и незабываемое ощущение. А уже тело,
верное инстинкту размножения, переводит подобное влечение в постельную
плоскость.
Найл стал копаться в памяти, пытаясь найти случаи, подтверждающие или
опровергающие возникающую теорию. Его первой женщиной была Одина.
Надсмотрщица в городе пауков сама выбрала его в качестве мужа. У них
была телесная близость - и только. Ее убили у Найла на глазах, но он не
испытал ничего, кроме сожаления. Джарита и Нефтис. Они сами, соревнуясь
между собой, стремились добиться близости с правителем. Найл спал с
ними, прекрасно сознавая необходимость и этой стороны жизни. Люди должны
создавать семьи, рожать и воспитывать детей. У Нефтис скоро родится от
него ребенок. Все это нормально и правильно, но только впечатления от
одной встречи с Мерлью куда силынее, нежели от ночи, проведенной с
Джаритой или Нефтис... Великая Богиня, сколько же семей в городе живут
вот так, просто оттого, что "так положено", ни разу не испытав душевного
трепета от встречи!
Четвертой его женщиной стала Рягья.
Правитель положил женщине руку на плечи, привлек ее к себе - нет,
Рягья стала его первой женщиной! Именно он выбрал ее на берегу моря, а
не она его. Именно он позвал ее с собой, именно он прошлой ночью начал
ласкать ее, а она лишь поддалась его ласкам. Может, поэтому и
впечатления от прошлой ночи перекрыли все предыдущие? Она стала его
женщиной, по его выбору. Она не требовала, а покорилась его желанию.
Но что заставило сделать такой выбор? Ведь не шрам же на груди?
Скорее, наоборот - это будет препятствовать выкармливанию младенца.
Значит, здесь не было выбора организмом партнера для продолжения рода.
Тогда что? Может быть, возбуждение от предстоящей встречи с родными
местами? И то, что он не ощущал от нее опасности, не боялся обнажить
тело и душу перед отзывчивой морячкой? И то, что она с готовностью
разделила его вынужденное одиночество, откликнулась на его желания...
- Ты здесь, Посланник Богини? - забежал в зал Дравиг. - Мы не можем
найти жителей города.
- Как не можете? - не понял его Найл.
- Разведчики сообщали, что здесь людей много. А нашлось только трое.
Дравиг не стал говорить, что все трое вступили в схватку с пауками,
но правитель без особого труда прочитал это в его сознании.
Такое случалось часто: каждый раз в захватываемых поселениях кто-то
из людей оказывался в силах противостоять парализующему напору воли
смертоносцев. Обычно пауки убивали таких людей сразу. На этот раз убили
только двоих: один отчаянно сопротивлялся, убил одного бойцового паука и
ранил другого, второй никого ранить не успел, но тоже вступил в схватку
и погиб, а третий оказался довольно вялым, его легко скрутили и заплели
в кокон. Его тоже следовало убить за сопротивление повелителям мира, но
тут обнаружилось, что, кроме этих троих человек, жителей в Дире больше
нет.
- Не может быть, - сказал Найл.
- Посмотри сам, Посланник Богини, - предложил Дравиг, - возможно,
тебе удастся их найти.
- Хорошо, я попробую, - согласился Найл.
На верхнем этаже, где они сейчас находились, правитель не мог
припомнить никаких помещений, кроме трех больших залов. Прятаться здесь
было негде. Найл взял морячку за руку и повел в сторону спуска к жилым
комнатам. Залу, где жила Стефна, они уже осмотрели, теперь надо
взглянуть на другие. Стоило ступить в наклонный коридор, как навстречу
явственно пахнуло мускусом. Найл ускорил шаг, и вскоре в свете фонаря
увидел паука-волка посреди остро пахнущего темного пятна. Рядом, в луже
крови, распластался человек. Хотя недавние противники были мертвы,
содержимое их жил продолжало медленно сочиться на пол, и вскоре оба
пятна соединились в одно, превратив смертельных врагов в кровных
братьев, хотя и слишком поздно...
Погибший человек был в округлом шлеме, полностью закрывающем голову,
не считая узких прорезей для глаз и рта, в широкой рубахе с длинными
рукавами и просторных шароварах. Найл, всю жизнь видевший людей только в
туниках, даже название предметов одежды мог определить разве что
примерно, из сведений, подаренных Белой Башней.
Рядом с человеком лежал меч. Широкий, обоюдоострый, около метра
длиной, с эфесом, выкованным в виде листьев тополя, и крупным зеленым
камнем внизу рукояти, который держали цепкие птичьи лапы. Правитель
поднял меч и почувствовал, как тот словно прирос к ладони, будто был
естественным продолжением руки. Найл сделал легкий поворот кистью, и
клинок, показавшийся в первый миг довольно тяжелым, послушно и легко
описал блестящий полукруг. Рукоять оказалась длиннее ладони ровно в два
раза. Она просто приглашала взять меч двумя руками. Найл послушался
призыва, и клинок стал легче пушинки. Но "пушинка" оставалась грозным и
опасным оружием: передняя часть тела погибшего паука была разрублена
сверху донизу на глубину не меньше полуметра, а рядом валялась
отрубленная паучья нога.
Впервые в жизни Найл понял, что такое настоящее оружие, чего так
боятся смертоносцы, запрещая людям иметь инструменты. Такое лезвие - это
вам не ножики стражниц и охранниц, которые могут опасно порезать
человека и только поцарапать паука. Теперь правитель начал понимать,
почему все победы смертоносцев в прежние времена добывались только с
помощью предательства: если человека не удалось парализовать ударом воли
и в руках у него такой вот меч - лучше вообще не подходить. "Равных
возможностей" с людьми пауки добились только тогда, когда жителей
крупных селений поработили и лишили права пользоваться инструментами, а
людей, оставшихся на воле, запугали до полного безволия. Да и
невозможно, живя в пустыне, выковать такой клинок.
Найл вспомнил кремневые ножи, которыми пользовался в детстве, копья с
кремневыми наконечниками и понял, что не сможет расстаться с мечом.
Прекрасно сознавая, что совершает нехороший поступок, он расстегнул на
погибшем ремень, опоясался им и вогнал клинок в ножны. Приятная тяжесть
на боку сделала его неожиданно спокойнее. Он быстро осмотрел жилые
комнаты, не найдя ничего странного, и решил спуститься в катакомбы
помещений общего пользования.
Второй защитник Диры лежал перед лестницей. Он даже не успел
выхватить оружия, когда удар бойцового паука смял ему грудную клетку.
Рядом лежал замотанный в паутину третий дикарь. Пленник настолько
лучился ненавистью, что Найл в первый миг даже отступил на пару шагов.
Да-а, сознание этого человека ничуть не напоминало звенящую пустоту в
головах хищников.
"Однако, почему они защищали именно этот спуск?" - шевельнулся в
Найле азарт охотника. Правитель обошел запеленутого пленника и ступил на
лестницу, пригибая голову под низким потолком.
Третий этаж жители города вырубили в породе намного позже верхних, и
это было хорошо заметно: неровные грубые стены, холмистый, словно
прыщавый, пол и совершенно бесформенный потолок. Найлу пришло в голову,
что верхние большие залы раньше могли быть емкостями для хранения
чего-либо. Возможно, еще до пролета кометы здесь, рядом с дорогой, стоял
кемпинг, а емкости использовались под вино... Или под нечистоты. А
может, это была бензозаправка с цистернами для топлива. Жилой этаж люди
построили, спасаясь от все возрастающей радиации, построили, пользуясь
хорошими инструментами, не растеряв еще мастерства. Когда же, века
спустя, в подземном городе Дира вновь появились жители, они уже не имели
ни того, ни другого. Над Землей уже нависла тень владычества
смертоносцев. Третий этаж люди копали, борясь со скукой. Они имели много
времени и еще больше желания обустроить свой дом как можно лучше. Но с
предками так и не сравнялись. Хотя, может быть, правитель Коззак
рассказывал правду о сражениях с муравьями-листорезами, и это означает,
что нижние этажи строили муравьи. Но тогда получается, что люди ныне не
способны даже на такую, грубую, работу.
Коридор одним концом упирался в кладовые, другим - в комнаты для
справления естественных нужд.
В первую очередь правитель направился в сторону кладовых. Так же, как
и раньше, там стояли кадки с мочеными и вялеными фруктами. По осени
жители Диры собирали их на деревьях вокруг озера. Праздник сбора урожая
- редкие дни в году, которые людям удавалось провести на солнце, вне
убежища. Бочонков со сладким нектаром афид не нашлось, зато появились
короба с вяленой рыбой и вяленым мясом, бочки с соленой рыбой, почему-то
пахнущие травами, огромные копченые окорока кузнечиков и пахнущие дымком
косички из ножек травяной блохи. Со времен посещения города у Найла
отложились в памяти богатые и обширные кладовые Диры, но теперь он
разочаровался и в них: каждое из хранилищ не превышало размером его
спальни, и было их всего пять. Ясным стало одно: три человека таких
запасов не смогли бы заготовить и за год. Да и зачем столько троим?
Напоследок Найл отправился обследовать сенной склад рядом с уборными.
Дело в том, что навозные жуки отказывались убирать человеческое дерьмо в
чистом виде, да и пахло оно довольно сильно. Поэтому, справив
естественную нужду, горожане каждый раз бросали в выгребную яму пук сена
или травы. Это устраняло неприятный запах и делало конечные продукты
пищеварения годными для жуков.
Среди охапок сена опытный глаз охотника сразу заметил несколько
горшков. Найл взял один, заглянул внутрь. На донышке обнаружилась густая
белая масса, похожая на сметану. Правитель неосторожно понюхал
содержимое, и легкие немедленно наполнились липким и сладким запахом
сока ортиса.
- Не подходи... - предупредил он Рягью и отбросил горшок в сторону.
Найл явственно чувствовал, как запах ортиса перемешивается с кровью и
растекается по телу, делая мышцы мягкими, сознание дряблым, мысли
ленивыми.
- По с побои, Попани Попини? - подхватила его морячка.
- А мы уже на "ты"? - почему-то обрадовался правитель. - Здорово!
- Пам плохо? - Рягья испуганно закрутила головой.
- Нет, мне хорошо... Но было бы желательно выйти на свежий воздух. -
Найл попытался взять себя в руки и стряхнуть дурман. И он действительно
смог встать на ноги, сделать три решительных, уверенных шага, но
врезался в стену и рухнул наземь. - Воздух... Свежее...
Морячка, не мудрствуя лукаво, подхватила правителя на руки и почти
бегом помчалась наверх.
- Ну, зачем... Я сам... - прошептал Найл и крепко обнял ее за шею.
Рягья никогда не бывала в Дире, но каким-то шестым чувством нашла
выход на поверхность. Найл увидел свет, сделал два глубоких вдоха и
окончательно сомлел под жаркими солнечными лучами.
Очнулся правитель от чудесного ощущения прохлады. Он лежал на
мелководье, на приятном песке, а мелкие речные волны с шуршанием
перебегали через его грудь. Рягья стояла рядом на коленях и придерживала
его голову.
- Здорово... - прошептал Найл. Поддавшись порыву, он вскинул руки,
обхватил Рягью за шею, привлек к себе и крепко поцеловал.
- Я пак ипупалась, - шепнула она, улыбаясь, и погладила его по
голове.
- Ерунда, ничего страшного. - Найду хотелось обнять Рягью крепче, но
сок ортиса высосал из мышц все силы. - Помоги мне сесть.
Он встал на колени, набрал полные горсти воды и плеснул себе в лицо,
и без того мокрое.
- Хорошо... - Правитель облизал соленую влагу с губ. - Надо не забыть
наполнить флягу.
- По это фа фапиф? - спросила Рягья. - Я ехо не паю.
- Это не залив, это озеро, - ответил Найл.
- Фота соеная.
- Соленое озеро.
- Тах не пыфает, - не поверила морячка, выпрямилась и стала
внимательно вглядываться в горизонт, прикрыв ладонью глаза от солнца и
время от времени от усердия вставая на цыпочки.
- Выход в море высматриваешь? - усмехнулся правитель, кидая себе на
грудь блистающие брызги. - Озеро это. Отсюда до побережья по прямой -
два дня хода. Если налегке.
Рягья, не обращая внимания на слова правителя, закрутила головой,
высмотрела каменный выступ почти в четыре роста высотой и побежала к
нему по хорошо заметной тропинке.
- Осторожнее, - сказал вслед правитель. На крик его сил не хватало.
Опыт жизни в пустыне подсказывал, что за такими выступами любят
сидеть в засадах крупные хищники: сколопендры, фаланги. На гладкой
равнине их видно далеко; догнать добычу, как паук-верблюд или саранча,
они не в силах; рыть норы, как тарантул, - не умеют. Вот и прячутся за
крупными препятствиями в ожидании случайного путника. Привычка далеко
обходить все крупные предметы сохранилась у Найла даже в городе: он,
например, никогда не сворачивал за угол, всегда обходил по широкому
радиусу. А в песках, если уж никак не обойти подозрительное место,
наставлял в направлении возможной опасности копье. И не раз на кремневый
наконечник напарывались то скорпион, то сороконожка.
От сердца у правителя отлегло лишь тогда, когда Рягья быстро и ловко
стала карабкаться на одинокий каменный палец. Найл смотрел на гибкое,
сильное тело женщины, восхищался ее красотой и чувствовал, как в душе
зарождается острое, почти болезненное желание. Видно уж, устроен так
организм мужчины - любое чувство в половое желание переводить.
Рягья забралась на самый верх, выпрямилась, вскинула руку в глазам и
поднялась на цыпочки.
Ладное, статное тело четко прорисовывалось на голубом небе. Желание
стало нестерпимым, и Найл отвернулся.
"Теперь понятно, почему в прежние века мужчины совершали
изнасилования... - подумал он. - А новые жители Диры - дураки. В таком
опасном месте тропу проложили".
Он стоял на коленях, наслаждаясь контрастом между жарким солнцем и
прохладным озером, время от времени плескал на себя водой и старался
сдержаться и не броситься навстречу Рягье, которая уже начала спускаться
вниз.
"А ведь дикари отнюдь не дураки, - внезапно понял он, - если даже
смертоносцы смогли захватить город и взять в плен хоть одного из них
только со второй попытки, да и то с помощью немалой армии. Может, они
имели основание не бояться засады за каменным уступом?"
Правитель резко повернул голову, едва не свернув позвонки: Рягья
спускалась не в сторону тропинки, а по противоположной, более пологой
стороне. И тут до Найл а стало доходить...
- Стой! - заорал он, вскочив на ноги - откуда только силы взялись. -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг