Площадь озарялась факелами. Устья трех улиц, выходящих на площадь, были
освещены лучше, потому что факельщики прибывали оттуда и останавливались,
и светили над головой. Взрыкивал шум от двигателей: факельщики часто
подгазовывали. Вообще-то площадь была небольшой, средних размеров, и едва
ли тут набралось шесть-семь десятков мотоциклистов.
- Самая крупная сходка в этому году, - хрипло сказал Пэл. Он лежал рядом,
и лица их нависали над площадью. Вест весь сжался, чтобы не чихнуть от
газолиновой гари.
- Смотри, смотри, пошел в круг, - сказал Пэл. Вест весь изогнулся.
- Сейчас начнет.
Вест чихнул, и это оказалось совсем неслышно за ревом двигателей. Он
посмотрел вниз. Посреди площади, там, где сполохи огней уже не играли на
мокрой брусчатке, появился одинокий факел. Его колеблющийся свет позволял
различить тонкую руку, плечи и голову, показавшуюся Весту
непропорционально огромной, как тыква. Потом он понял, что это из-за
шлема. Цвета звезды, как ни приглядывался, не различил. Фигурка в центре
замахала свободной рукой и до крыши, где они лежали, донесся то и дело
заглушаемый голос. Несколько раз Вест разбирал слово "мотобратство". Ага,
подумал он. Больше он ничего не разбирал. Фигурка постояла в центре
недолго, юркнула, смешалась с толпой, и двигатели вдруг взревели разом,
созвездие факелов пришло в движение, кружа по площади, словно в медленном
водовороте, и это было бы очень красиво, если бы Вест мог забыть грохот
очередей и визг рикошета. И клуб черного огня и ослепительного дыма он
помнил очень хорошо.
Факелы вновь смешались, и стали быстро гаснуть - по одному, по два. Вместо
них заполыхали три костра на устьях трех улиц.
- Все, - сказал Пэл громко и снял очки. Очки у него были маленькие,
черные, удивительно, что он в них ночью видит. Да и днем.
- Как все? - Вест по инерции говорил вполголоса.
- Все, все, они закончили, можно говорить. Можно спуститься к ним,
посидеть у костров, если хочешь. Только это скучно.
- Они не будут стрелять? Безопасно?
- Ну, в общем, да, - протерев, Пэл надел очки. - Насчет стрелять не
поручусь, но в общем безопасно. Да я им и не позволю особенно-то стрелять.
Пэл тоже был безномерным. Крейн сказал, что слышал о нем премного, хотя
лично узнал буквально за несколько дней до Веста. По Городу о Пэле шла
слава великого безобразника, зачинщика скандалов чуть не со Стражей,
относительно легких, впрочем. Но однажды стычка вышла не особенно легкой,
и с тех пор Пэл носил очки. Пэл сам должен был идти в Стражу, и за что не
получил сиреневого мундира, Крейну, во всяком случае, не рассказывал. К
Весту же проявил искреннее любопытство, обещав показать Город, так что
Вест был рад знакомству.
У костра сидело человек пятнадцать - юнцы и девы. Юнцы бьии в шлемах с
оранжевыми звездами и куртках, подозрительно топорщащихся на животе или на
боку. Девы - кто во что горазд, но от юнцов отличались мало. Вест на
всякий случай поискал среди них Риту. Он также подумал, что не худо бы
взглянуть на мотоциклы, стоявшие позади во тьме, но решил, что успеется.
Их с Пэлом встретили несколькими взглядами, а так внимания не обратили.
- Гер,- сказала белокурая девушка рядом с Вестом. Она обращалась к худому
кадыкастому парню и тянула его за рукав.
- Отстань,- сказал он.
- Н-ну, закрутили! - восторженно сказал парень с пробивающимися усиками,
сидевший по ту сторону костра.- Как милые!
- Вощ-ще,- сказала черноволосая толстушка.
- Теперь на Тридцать второй надо,- сказал кадыкастый.
- Д-да на кой те-ебе,- лениво сказал рыжий, возившийся со снятым шлемом.
На кадыкастом шлема тоже не было.
- Сороковой и Пятнадцатой тебе мало? - продолжал рыжий.- К-куда ты лезешь,
к-кишками охота мотать?
- Сплюнь, Прыщ,- сказала белокурая. Она была за кадыкастого горой. Она
снова потянула его за рукав: - Ну Гее-ер...
- Отстань,- сказал он.
- Пора, - сказала толстушка. - Эй, Лимка, пора! - крикнула она через
костер. Там двое-трое встали, куда-то быстро сходили, чего-то принесли.
"Что-то" было в больших бумажных пакетах. Давай-давай, сказали там, и в
костер, малиново приседающий на угольях, посыпались некрупные кругляши!
Картошка, что ли? - подумал Вест. Он сосредоточил внимание на кадыкастом и
его окружении. Кадыкастый ему сильно напоминал центральную фигуру с
площади.
- Сейчас главное - не задохнуться, - говорил он.- Чтобы еще и еще, а то ни
черта не получится...
- Не, ну как милые! - повторил парень с усиками, качая головой. Там же,
рядом с ним, встала пара, направилась к мотоциклам. Один из мотоциклов
завелся, покатил, набирая скорость, к площади. Когда он поравнялся с
Вестом, тот разглядел, что парень сидит, пригнув голову в шлеме со
звездой, между рук у него болтается тупорылый автомат с длинным магазином;
девице, обхватившей парня, автомат бьет по пальцам, а на лице ее сияет
какой-то восторженный ужас. Лица парня Вест не различил из-за дымчатого
стекла в шлеме.
- Ч-чокнутый,- процедил рыжий, кладя поперек перевернутого шлема точно
такой автомат.
- Ерунда, - сказал кадыкастый, но руку за пазуху сунул. Белокурая потянула
из-за спины его шлем, готовая подать; по сидящим вокруг костра прошло
движение. Мотоцикл тарахтел на площади. Все ждали.
И ничего не произошло. Сделав круг, пара вернулась.
- Я ж говорил, - сказал кадыкастый, вынимая руку из-за пазухи.
- Все-о равно,- сказал рыжий.
- Ничего не все равно, - сказали из-за костра девичьим голосом. - Геран
прав, а ты, Прыщ, дурак, понял?
Вест не видел за пламенем, кто именно говорит. Белокурая ревниво
посмотрела туда. Появился потный парень со шлемом на ремешке.
- Видали? - сказал он торжествующе.
- Видали, - коротко отозвался рыжий.
- А тебе-то что, слабо?
- Гер, - сказала белокурая, кадыкастый отмахнулся.
- И-я не чокнутый,- сказал рыжий.
- Готово! Готово! - пропела толстушка, выгребая палочкой дымящиеся
кругляши. Было странно видеть угли на голой брусчатке.
Что они жгут, подумал Вест.
По ту сторону костра тоже выгребали. Все взяли по кругляшу, Пэлу с Вестом
толстушка откатила несколько штук. Вест обжегся. Осторожнее, сказала
толстушка. Она казалась приветливей других. Пэл молча разломил кругляши и
начал есть. Печеный банан, подумал Вест, откусив. Но в форме картофелины и
без кожуры.
- Ну так чего? - сказал потный парень, который все еще стоял перед
костром. - Трухаешь? - Все посмотрели на кадыкастого.
- Гер! - потребовала белокурая, - сам говорил, а сам... - Тот сплюнул,
швырнул недоеденный кусок в огонь, вскочил.
- Не х-ходи, - лениво сказал рыжий. - Раз на раз не приходится.
- Тогда зачем вообще все?! - заорал кадыкастый. - Пойду, - сказал он
деловито,- все правильно, я и должен был первым...
- Нику-да ты не пойдешь,- рыжий так же лениво снял автомат с
предохранителя.- Ш-шины поды-ырявлю,- пообещал он.- И сидеть тут, я
говорил, нечего. Разойтись по-тихому, и все д-дела.
Кадыкастый растерялся. В шлеме, который ему блондиночка так-таки подала,
растопырив руки и ноги, он был похож на ис-сохлое чучело. Подруга его
отпрянула, кто-то встал. Рыжий открыл рот, чтобы сказать еще, дернулся да
так и повалился. Позади глыбой возвышался Пэл, вертя в ладонях автомат,
как ненастоящий.
- Спокойно, мальчики и девочки, - сказал он. - Играйте во что хотите, но
не пуляйте здесь. Мы не любим. Узнали меня? По глазам вижу, что узнали. Ну
и не ерепеньтесь... Прыщик ваш очухается через пару минут, у него здоровье
крепкое. - И сел, отбросив автомат рыжего. Автомат звякнул невдалеке.
Все зашептались, заоглядывались на них с Пэлом. Не враждебно, скорее
уважающе. Рядом с толстушкой теперь сидела бледная до синевы девушка, она
обхватывала свои плечи, будто мерзла. Толстушка успокаивала ее: ну все
уже, все, - одной рукой гладя по голове. В другой у нее был печеный плод.
В бледной девушке Вест узнал ту, что только что ездила на мотоцикле с
парнем. Ее трясло. Мотоцикл с кадыкастым и блондиночкой проехал на площадь.
Выстрелы раздались с противоположной стороны. Все попадали, только бледная
девушка растерялась, но толстушка повалила ее рядом с собой. Мотор на
площади обиженно рявкнул полным газом, заскрежетало железо - и тонко-тонко
закричали. Еще очередь - свистнуло над головами - и все стихло. Тогда
вскочили парни, они уже были в шлемах, боевые звезды рдели, будто
подсвеченные изнутри, кинулись к мотоциклам. Со всей площади, со всех
сторон слышались звуки заводимых моторов. Что-то замычал, приходя в себя,
рыжий. Смотрите, смотрите, всхлипывала девушка, которая была бледной. На
руках она держала голову привалившейся толстушки, из головы била кровь, и
заливала черным ей живот и колени. Да, сказал Пэл (он все это время
пролежал без движения, закрываясь руками), это на излете. Приличные
сморкалки себе добыть не могут. Эй, Прыщ, крикнула подскочившая красивая
девица, ты давай с нами, одним нам не уйти! Правильно сказал Пэл, сейчас
здесь будет Стража, надо уходить.
И это ты называешь скучным?
- А что, очень весело? Что это у тебя?
- Я автомат подобрал того, рыжего. Прыща, кажется. Неспокойно я себя
чувствую без оружия.
- Ну-ну. Вот оружие, - Пэл продемонстрировал мощный кулак.
- Вот!.. Слышишь? Базука?
- Базука, базука.
- Детки. Между прочим, не двинь ты рыжего, может, все бы и обошлось.
- Не сегодня, так завтра. Я вообще поражаюсь, откуда у нас прирост
населения берется. Только что эти сучки плодят без счета... И почему это -
я? Мы. Нас потому и пустили, что вдвоем, а тебя еще и не знает никто.
- Да? Странная какая-то логика... Ну, все равно, Пэл, бери меня в свою
команду. Тебе Крейн про меня проболтался?
- Не греши на старика. А в команду... Тебе же подавай, небось, подвиги,
перевороты, с ног на голову поставь. А мы тут живем в общем-то тихо.
- Тихо.
- Ну, это редкость, чтоб как сегодня. От Города бы давно ничего не
осталось. Что же касаемо команды... Нет у меня никакой своей команды, я,
знаешь ли, волк-одиночка. Привык. Да и надежнее.
О многом Весту надо было бы подумать сейчас, но вертелись в голове совсем
никчемушные мысли о сущности и природе Усвоения. Да, разновидность
гипнопедии, но настолько глубокая, что подсознание выдает уже аналогии и
тождества. Вот - "волк-одиночка". Ведь Пэл сказал совсем не то и совсем не
так. а ближайшая аналогия - вот она, пожалуйста... Неисправимый
материалист, усмехнулся он. Дремучий и пещерный. Он подкинул и поймал
тяжело лязгнувший автомат. Ну материалист, так материалист...
Город. Перекресток Пятой и Шестнадцатой. Утро. (Окончание)
И слишком много другого, подумал Вест. Слишком.
Он переменил позу: затекла нога. Цветные зайчики на полу переползали от
полосы, выложенной шашечкой, на полосу, выложенную елочкой, и подбирались
к опорной блямбе правой станины. Вот что солнце на дворе, это нехорошо,
подумал Вест. Две ракеты зеленые и две ракеты красные. Красные еще можно
будет различить, а зеленые вряд ли, говорил я ему... Хотя, с другой
стороны, кому еще палить из ракетницы...
Самое страшное, что все течет сквозь пальцы, как пыль, как песок. Сначала
ты ничего не знаешь и просто-напросто нет смысла лезть. Потом ты еще
ничего не умеешь, и надо учиться. Потом, узнав и научившись, ты лезешь и
лезешь и после многих-многих обманов выясняется, что знание твое всем
известно, а умение никому не нужно, а нужно то, чего ты не можешь...
Информационное бесправие - вот вам эффективнейший рычаг власти, что там
танки. Чтобы что-то знать, я сперва должен сделаться своим. Но если я не
хочу быть своим, если все мое существо против ежечасной самолжи, если не
противно?
Смешно, подумал он, я воюю против объективных законов. Но эраре гуманум
эст, а объективные законы, оказывается, справедливы для всех миров во
Вселенной, вот что действительно забавно. Впрочем, на то они и
объективные. Как сила тяжести.
Батюшки! - спохватился он. Прозеваю же! Он задвигал ногами по полу,
поднимаясь из ниши, где присел, когда утомился маячить у окна. Но на улице
было по-прежнему пустынно, и тени крыш едва отошли от обочины к середине.
Еще только утро, подумал он, возвращаясь. Ребята, не прерывая игры,
перекусывали. Вест принял от Алены кусок сыра с куском хлеба, оглядел -
да, снабжение Наум наладил по первому классу,- от фляжки отказался. Во
фляжке был спирт, чуть подразведенный водой, а Вест его не любил, потому
что он отдавал синтетикой. Конечно, ничем другим он и не мог отдавать.
Вина бы глоток, подумал Вест, черт с ним, хоть какого-нибудь
синтетического, а то что же они пьют-то всегда одну эту гадость.
Итак, о смешном,- он откусил сразу половину,- об объективных законах. В
сущности, мы похожи на детей, мы до сих пор не научились набираться
терпения. Мы вышли на порог космоса, проползли над атмосферой и закричали,
что сейчас же найдем разумных братьев. Мы прошли чуть дальше, всего на
шажок, прослушали окружающую нас пустоту, всего пятачок, и не найдя их,
закричали о своем одиночестве и уникальности. И так во всем. А в чьих-то
головах в это время зреют замыслы, и в каких-то лабораториях варятся
зелья, и кто-то дает этим замыслам "добро", и вот вам, пожалуйста,
братья...
Может, и так. Может, тут было так. Или по-другому как-то, не теперь же
выяснять. Страшная наука история. Самая беспощадная.
Он резко встал, передернул затвор. Затвор-то кто такой выдумал уроде кий:
снизу справа - под какую руку, спрашивается.
- Что? - вскинулся Ален.- Уже?
Как обычно, он отреагировал первым. Очень он Весту напоминал Пэла. Эх,
Пэл, Пэл, где ты, что ты?
- Нет,- сказал он.- Сидите, рано еще.
- А,- только и сказал Дьюги.
- Поня-атно,- проворчал Ларик. Он не одобрял чужой паники, ему собственной
хватало. Угрюмый Литейщик промолчал.
Спустившись на пролет, Вест прижался лбом к стеклу, закрыл глаза и
некоторое время побыл так, спрашивая себя, что ему мешает бросить всю эту
затею. Прямо сейчас. Уйти прямо отсюда и не оглянуться, и пусть потом
ищут, пусть находят далее, плевать... Надежда, подумал он. Наверное,
все-таки надежда.
С улицы донеслись выстрелы. Две длинные очереди и несколько одиночных.
Начинается, подумал Вест, и вытер ладони о комбинезон. Ладони у него
вспотели, и он усмехнулся тому, что все-таки боится. Остальные надеются на
него, конечно, потому и спокойны. А он? Как же все-таки ему быть, он же до
сих пор ничего не решил. Одно несомненно: их надежды сегодня будут
обмануты. И похоже, Наум что-то еще затевает, что-то совсем свое, но с
ним, Вестом, не прочь поделиться, он намекал ...Выстрелы повторились
ближе, ахнул небольшой разрыв. Вест вбежал обратно в зал. Ребята уже были
на местах. Он осторожно выглянул, стоя чуть сбоку. Ну вот и все, подумал
он.
Уже танки. Уже. Не один - три. Со всех сторон. Невиданные какие-то, серые,
ползут, еле помещаясь между домами, задевая выступами, траками, ломая и
кроша. Идущий в лоб приподнял орудие, и страшный гром потряс стены.
Управление Стражи. (Месторасположение неизвестно)
У выхода из кабинета маялся все тот же придурковатый Страж. Ткачу он
чем-то напоминал Дживви-уборщика. Молодой, решил Ткач, спит и видит
внеочередное присвоение, пятиканальный сонник и офицерский плащ. И "плюс"
в индексе.
- Велено тебя препроводить,- ухмыляясь, сказал сиреневый.
Он был явно настроен дружелюбно, и тычков, пинков и прочих радостей
ожидать больше не приходилось. Еще бы, от самого Крота клиент выходит, на
молокососа должно действовать. От одного имени, небось, все нутро зудеть
начинает, и его, бедного, аж пополам рвет - то ли во фрунт и глаза
навыкате, то ли утечь от греха.
Ткач нервничал. Прежде всего он нервничал от того, каким оказался Крот -
вежливым, интеллигентным, обходительным. Сидя в кресле перед фальшивыми
книжными полками, в которых был сейф (сразу вспомнился Папашка), Крот
вежливо, интеллигентно и обходительно расточал Ткачу похвалы, извинившись
мимоходом за бесцеремонный вызов и хамство сиреневых, явившихся за Ткачом
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг