отберет, - и прыгнула на сиденье. Мотоцикл тут же тронул с места,
замечательный Ронги так и не повернул головы. Сбоку, из-за стены, вышел
Пэл.
- Хорошо зацепила девочка, - сказал он.
- В каком смысле? - Вест постарался не удивиться его внезапному появлению.
- А это одного ведущего научника сынок, - сказал Пал. - Не промах девочка,
- повторил он, - даром что на помойке выросла.
Вест проводил мотоцикл взглядом до самого поворота. Езжай, Рита, подумал
он, и пусть с тобой ничего не случится. Езжайте, железные всадники, ангелы
смерти. Пусть с вами со всеми ничего не случится, девочки и мальчики с
автоматами. Вы рано вырастаете, но поздно взрослеете. У вас есть автоматы,
но вы еще не знаете, в кого надо стрелять, и поэтому стреляете друг в
друга. Вы не знаете, что самое лучшее - это когда ни в кого не надо
стрелять. Пусть с вами ничего не случится. Он опять зажмурился и даже
прикрыл глаза рукой.
Город. Перекресток Пятой и Шестнадцатой. Полдень. (Окончание)
Да. Да, да, да. Я действительно все время ходил прищуриваясь и избегал
подолгу смотреть в одну точку. Я боялся, вдруг это проявится неожиданно.
Когда Наум сказал мне там, в том курятнике на Пустоши, я поверил почти
сразу, долго это не протянулось, но я поверил, и сразу стало страшно и
весело, хотя он говорил невероятные вещи, а может быть, именно потому, что
он говорил невероятные вещи. И еще потому, что он обещал мне силу.
Человек может испепелять взглядом.
Человек может умертвлять словом.
Жестом Человек может обращать во прах, камень и кал.
Это были какие-то обрывки, что-то, что он, возможно, помнил и забыл, а
возможно, только это и знал. Он хрипло шептал наизусть, пригнувшись к
самому лицу, и я видел его скошенные в трансе глаза и потную голую синюю
губу. Он весь ходил ходуном от возбуждения, оно передалось и мне. Я
все-таки сказал, что нет, глупости, но он припечатал к доскам корявую
синюю свою ладонь и похрипел: здесь Край! - и я поверил. Успокоившись, он
стал жрать брикеты, посыпавшиеся из сонника (извини, Человек, малая база,
ничего лучше нет. Но мне-то, после Квартальной бурды... А ты извини. Все
потом будет.), я же сидел, думая, что вот наконец все или почти все стало
на свои места, и, видимо, от восторга этого понимания не заметил, что
приписываемые мне чудеса и могущества слишком от этого мира, слишком
пахнут этим миром, где все, даже те, кому их страшной судьбой назначено
лучше или хуже, но только работать, - даже они стреляют и убивают. А
может, это я чересчур свыкся с отсутствием добра и радости -
человеческого, не вокерского, добра и радости - и устал, и мне тоже
захотелось убивать... Мы выходили уже, и я вдруг испугался переступать
порог и оглянулся, а он, будто дьявол, будто видя меня насквозь, сказал: и
не думай, все так, точно. Есть верный знак, он сказал. Но через несколько
дней, отрезвев, я выспросил его да конца, и все рухнуло. Не могло не
рухнуть, и оставалось только врать и тянуть, тянуть. Мне все-таки пришлось
врать...
Внизу, на лестнице, зашуршали шаги, и Наум явился собственной персоной. И
верно, - дьявол, подумал Вест. Ларика как пружиной подкинуло. Откуда-то
выполз, распрямляя свои суставы, Мятлик. Не глянув на Веста, Наум быстро
прошел, переступая через обломки, к ним, бросил несколько слов, после чего
все засобирались, и Дьюги тоже, словно и не бунтовал четверть часа- тому
назад, к не говорил против вожака, и не думал. Авторитет, позавидовал
Вест. Он чувствовал нервную дрожь.
- Ну? - сказал он,, когда Наум приблизился. . - Не нукай, - сказал Наум. -
Отнукался. - И отвернулся, чтобы смотреть, как уходит Дьюги,
поддерживаемый Метликом сбоку. Ларик спотыкался за ними, весь увешанный
оружием. От Наумова молчанья Весту было очень не по себе. От того, как тот
молчал.
- Давай и мы, - сказал Наум. Слишком ровно сказал. - Кончился камуфляж.
- Что ты там увидел? - спросил Вест, нагибаясь за коробом с лентами.
- Уж увидел. Брось эту штуку.
- , Да в чем дело?
- Вперед, - только и сказал Ткач.
У черного хода никого не было и обломков почти не валялось. Выглянув
туда-сюда из-за створки, Ткач повел его. Снова пришлось бежать, и
попадались прохожие, распуганные было канонадой, но из любопытства
выбравшиеся посмотреть, и это было совсем глупо. Беглецы миновали
переулок, целую улицу, еще переулок и наконец скатились в полуподвальный
этаж какого-то дома.
- Думаешь, - Вест запыхался, - думаешь, что делаешь, нет? Где группа, куда
их услал? Броневик где обещанный?
- Момент, - отозвался Ткач, который тоже запыхался, - погоди... из штанов
достану... - Он без сил опустился на последнюю ступеньку. - Всю жизнь,
гады... испохабили, - пробормотал он. .
Вест отошел к окошку у потолка. Оно было вровень с мостовой, забрано
ржавыми прутьями, все в паутине и пыли. А улица знакомая, бывал, кажется.
- Какая улица хоть? - спросил он. Ткач бормотал в своем углу:
- Все, милый, все. Так и знал я, так и знал. Он нас, как детей, как...
все...
.Весту сделалось окончательно невмоготу, но он еще мог сдерживаться и
сказал поэтому довольно спокойно:
- Объясни внятно, что случилось? Передислоцировались мы, я так понимаю?
Машина придет сюда?
- А какую "крышу" он на тебя стратил, какую легенду, - приговаривал Ткач,
раскачиваясь, - уж ведь года три, как я о нем слыхивал, и подумать не
подумаешь, ну безномерный, выгнали там или вообще, обычная история...
- Ткач! - заорал Вест.
- Что? - поднял он глаза. - Ну, что Ткач? Что ты понимаешь, что? Я всю
жизнь положил! "Бизону" одному на всю нашу артиллерию полвыстрела хватит,
а они час дурака валяли, это ты понимаешь? Он знал! - воскликнул Ткач, - с
самого начала знал, с самого начала я у него на поводке был, как
голенький! И группу ему отдал, и все. И Гату он нашими руками... Вест, -
он неожиданно упал на колени, - Вест, Вест, вспомни, я тебя выручал, я
тебе - все, ты же помнишь. Я тебя два раза уводил. У меня ж теперь больше
ничего... Сейчас, сейчас, да, придет машина, да, да, сюда, но, Вест, они
могут раньше, он ведь тоже, ему тоже - только ты, с самого начала... лично
работал...
Бормотание Ткача становилось все неразборчивее, он ползал перед Вестом на
коленях, молил и плакал, и тогда Вест вздернул его за плечи и приподнял,
спрашивая, как долбя в одну точку:
- Кто? Что? Кто? Что?
И Наум, Ткач-пятьдесят четыре, ответил.
"Колесо"
Зал потихоньку наполнялся. Это был так называемый Первый зал, приемная и
гостиная, По скудности он же использовался для начала церемонии: Камень
стен был бугристый и ноздреватый. - как настоящий. Пол был белого и
красного мрамора - как настоящего. И совсем уж настоящие факелы чадили и
трещали, и оставляли языки всамделишной копоти на сводчатом потолке.
Вест тихонько пошевелился в своем правом кресле. Кресло было жестким,
узким, подлокотники впивались. В центральном кресле тоже тихонько
пошевелились. Там сидел сам Председатель, огромный, полуседой и
величественный. Вест покосился на тушу Председателя. Вот уж кому узко...
Последнее кресло занимал сухоньким тельцем Мася-Ткач. Мася еще не отошел
от пребывания в Джутовом квартале и потому был глубоко ультрамариновым и
до судорог боялся состоявших в "Колесе" Стражей, а также продолжительно и
охотно спал. Он и сейчас спал. Мася был символом демократизма, и многого
от него не требовали. Прошлое Председателя представлялось туманным.
Вест еще разочек пошевелился, устраиваясь, и стал наблюдать публику.
Знакомые все лица. Ближайше стояла группа Литейщиков, народ все больше
сурьезный, без трепотни, то и дело выходящий с планами захвата либо самого
Управления, либо хотя бы машинного парка Управления, либо арсенала, либо
части автоматов Пояса. Планы были точными, дерзкими, предполагавшими
массовый героизм и самопожертвование. Председатель говорил: ага,
наконец-то настоящее дело, укладовал листки с корявыми строчками в бювар,
лично просматривал в порядке первоочередности, выявлял недостатки и
возвращал на доработку. На недолгой памяти Веста так было уже раза
четыре... Далее, тоже по заведенному обычаю, стоял и размахивал пухлыми
ручками Бублик. Вообще-то у него было звучное имя Борн, но все называли
его Бублик, и Вест про себя тоже звал его Бублик. Он был окружен своими и
размахивал ручками. Ему что-то отвечали и согласно кивали лысинками.
Группа паучников была самой многочисленной на "Колесе". При всем своем
восторге от Экстремистских идей Литейщиков основные надежды Председатель
дальновидно возлагал на интеллектуальные силы. Паучники были либералы.
Отчасти воинствующие, но очень умеренные. Они жили в отдельном маленьком
поселке под Западным отрогом и средний уровень жизни у них там превосходил
уровень Десятых по меньшей мере на порядок. Они были очень умеренные -
даже те, кто здесь, на "Колесе"... Последней, у той стены, располагалась
фракция Ткачей, радовавшая глаз всеми оттенками индиго. Здесь попадались
еще совершенно неполинявшие экземпляры, вроде Маси, - один или двое;
белесые - большинство; и нормального (Вест еще не отучился говорить -
человеческого) цвета. Таких, как и изначально синих, было мало.
Выбравшись, в подавляющем большинстве случаев нелегально, из Квартала,
будучи приведены за руку или пробравшись сами "с приветом от того-то и
того-то", они как один горели жаждой мщения, выкрикивали кучу слов и по
мере побледнения стихали и стихали. Затем, пообтершись, "понюхав Города",
исчезали. Этих тоже можно было понять... И, наконец, сновали по собранию
неопределенные личности, произносили по паре веских слов возле каждой
группки, - если давнишние члены, - или слушая в четыре уха, а всего больше
таращась на Веста,- если новички... Сиреневые, числом пять, один даже с
номером (в Страже называется - индекс), правда, спившийся и выгнанный, но
по старой привычке щеголявший затертой нашивкой, всегда выходили перед
самой церемонией, внося смятение в ряды Ткачей, отжимая последних в самый
угол. Пэла среди них не было, но зато третьим всегда выходил белокурый
гигант, которого Наум отметил Весту особо и назвал имя - Ален. Вест
приглядывался к нему.
...Гонг.
Вест снова задвигался и замер. Двери на противоположном конце растворились
- массивные двери, с огромными шляпками огромных гвоздей - и ввели
посвящаемого с завязанными глазами. Щуплый и кадыкастый, посвящаемый был
ведом сиреневыми, числом пять. Ткачи шарахнулись. В обнаженную грудь
должно было вонзиться острие, и политая кровь должна была смешаться с
кровью общины. Повязка должна была упасть, символизируя прозрение. "И
спадет пелена, и освободится сердце, и сольются соки..." Председатель
закряхтел, выбираясь из кресла. Путаясь в накидке, перекроенной из
командирского плаща, понес к посвящаемому - того уже поставили на колени -
старую шпагу со следами спрямлений на клинке. Председатель сегодня был не
в духе и потел больше обычного: разыгралась язва.
Слава те, не Ткач, думал Вест, наблюдая, как Председатель оцарапывает
посвящаемому грудь и бормочет брюзжащим голосом положенное. Опротивело
видеть синие их шкуры и дрожащие клубки псевдий. Дрянь Усвоение, ничего
оно ко мне не липнет, уж даже жалко. Как мутило ведь, так и мутит, и черта
с-два я привыкну. Что-то последнее время много беглых. Бегут и бегут, и
все сюда. ...Ты куда? - Да обрыдло все, подамся в колесники. - Чш-ш!
Ти-ха! Очумел? Не приведи услышат, а то "гадюка" где-нито... Вот именно.
Тайное общество. Центр борьбы. Конспирация. Подготовка к... к чему? И одна
половина Города давно и прочно знает, а другая сильно догадывается, хотя
знать пока боится.
А ведь как все начиналось! По историям и слухам, ходящим внутри "Колеса",
можно понять, что организация появилась чуть не в самое Разделение или во
всяком случае сразу после. Почти .. по всем Городам в Крае было брошено ее
семя, выросшее в мощные филиалы. Беспощадно подавляемая Стражей, она
уходила все дальше и дальше в подполье, погибала, вырезанная до последнего
и возрождалась вновь. Знала своих героев, отдавших жизни во имя
благородных идеалов освобождения от страшного удела вокерства и
воссоединения с той стороной, и обретения духовных ценностей и свобод. Не
мы, так дети наши! - за этот призыв шли на лютую смерть, кого еще не
покорежило до конца Усвоение, шли лучшие из лучших. Бунтари, такие как Цыж
Погорелец или Айени Сипатый-младший, или Собачка, о котором вообще ничего
не известно, кроме того, что он был, и что в каком-то из северных Городов
сумел-таки поднять инертную вокерскую массу и пройти, теряя армию, по всей
тундровой области. Просветители и врачеватели - Старик Восьмиглазый,
Деревянные Зубы, Гоп, Зирст-Человек, - шедшие в среду вркеров с идеями
добра и справедливости или, как Зирст, с вывезенными с Той стороны
какими-то чудодейственными препаратами, и даже будучи пытуемы Стражей,
смотревшие на своих мучителей как на обманутых или больных. Великолепные
организаторы - тот же Великий Глоб, наладивший нелегальную связь между
Городами с помощью отбитых у Стражи генераторов переброски (Глоб был
современником Погорельца, они встречались на склоне лет). Глоб предложил и
почти в полном объеме осуществил самый принцип "Колеса" - связей наподобие
обода и втулки в колесе - спицами. На одной из "спиц" находилась и
Занавесная долина.
Так начиналось. К нынешнему времени спицы, образно говоря, повылетали из
гнезд, обод - восьмеркой, а где была "втулка", центр, ось, никто вообще не
знает. Осиротевшие дочерние организации выдвинули вместо "Освобождения и
Слияния" новый руководящий принцип - "Возрождение и Воздавание", и
окончательно потеряли друг с другом связь... Детки, ради которых не щадили
живота своего, полюбили носиться на мотоциклах и стрелять в пап и мам.
Сменилось одно или два поколения. Но "Колесо" жило. Неизвестно, как в
других Городах, а здесь оно даже ненамного потеряло влияние былое и
оставалось таинственным и внушающим неопределенные надежды. Впрочем,
причину того увидеть было несложно: внешне, для народа, оставаясь цепным
псом, Стража помаленьку начала прикармливать "оппозицию ее величества".
Весьма разумный и совсем не новый прием. На "Колесе" говорились и делались
вещи в принципе запретные - больше говорились. Сюда собирались
недовольные. В свое время через "Колесо" прошли все некоронованные короли
Города - и Гата, и Фарфор, и незастанный Вестом ныне покойный (чем-то не
потрафил Страже) Литейщик Оун. Сейчас, кстати,, Управление лихорадочно
ищет ему замену не оставшиеся без головы унылые Сороковые. При полной
отключенности населения от обмена информацией, при невозможности поэтому
контролировать и вовремя пресекать веяния и поползновения, ничего Страже
не оставалось делать, как, скрепя сердце, пожертвовать буквой, дабы убить
дух. И это, между прочим, там недавние гибкости, Ткач говорил, какой-то
новый начальник в Страже завелся. Крот, что ли, или как его прозвище,
потеснил твердолобых стариков...
Церемония продолжалась. Гонг. Все перешли во Второй зал, Зал Клятвы. С
новенького повязка была уже снята, он вовсю стрелял глазами направо и
налево, увидел Веста - раскрыл рот. как перед диковиной. Вест подумал,
злясь, чем же все-таки он отличается, да еще настолько, что распознают с
первого взгляда. Даже шваль любая, даже этот дурачок.
Рядом, посапывая и вззвевывая спросонок, ковылял Мася. Председатель придал
ему стоящее положение, разбудил и перепоручил Весту. Со стороны это
выглядело, конечно, очень пристойно - они чинно покинули свои кресла и
повели собрание за собой. Нет, все-таки хорошо, что хоть не Ткач на этот
раз.
...Джутовый Квартал - это тоже тема для размышлений. Фабрика была как
фабрика, то же самое производила, что и сейчас, и жили Ткачи в Городе, но
взошло в голову чью-то многодумную в Управлении идея поселить их вместе,
оборудовать централизованно снабжение, а равно и утилизацию - холм Чертова
Щель не что иное, как огромный могильник-поглотитель, один на весь
Квартал, и перед сменой там выстраиваются очереди торопящихся по утренней
нужде Ткачей (в других местах под страхом кар Ткачам пачкать запрещено
специальным Уложением: забота о чистоте и пристойности). И даже женским
телом снабжаются с большей ли, меньшей регулярностью, но централизованно.
Есть, оказывается, вид сонника, производящего этаких квазиживых фантомов
кукольной наружности, и Поле служит для своевременного от них избавления,
недолговечных, быстроразрушающихся... И все это придумано и прислано
оттуда, с Той стороны, из сокровищницы духа, культуры и всякого такого
прочего... Для Квартала такой сонник один, огромный, стационарный, есть и
портативный. И ведь что интересно, с этим "женским" каналом в них сопряжен
тот, что создает два вида стрелкового оружия и боеприпасы к ним, создает,
по до сих пор сохранившемуся Вестову разумению, из ничего, из воздуха,
чудом, и вот он, идеальный сонник, и не ходить тебе на Пустошь, и не лезть
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг