Бельгии больше не будет!
- Господин офицер, - заметил мой отец, - вы, кажется, забыли про
купание...
по-фламандски?
- О нет, нет!.. - замахал руками офицер.
Мы ушли ночью, когда начала спадать вода. Далекие залпы орудий, зарево
горящей деревни, отражающееся а темной маслянистой воде, вскрик неожиданно
оступившегося в яму человека - такой запомнилась мне эта ночь. Со многими
приключениями мы добрались до голландской границы. Отсюда нас переправили
во Францию. Отец вскоре ушел в армию, Я остался с матерью.
II
Прошли годы, и наступил радостный день возвращения. Мы вернулись в наш
старый дом на берегу Мааса. Окна были выбиты, мебель сломана... Вначале в
нашем доме расположились немцы, потом он был покинут, и в нем никто не жил
целых три года. Сырой и холодный, он, казалось, тоже тосковал о нас все
это время.
Груда книг лежала на полу кабинета. В моей комнате весь потолок был
продырявлен десятками выстрелов. Я внимательно в них вгляделся: дыры в
потолке располагались подобно созвездиям на моем звездном глобусе,
валявшемся здесь же. Видимо, офицер, который жил здесь, увлекался
астрономией на особый, прусский манер.
Отец устроился на работу и уезжал каждое утро на строящийся за городом
химический завод. Я начал посещать лицей и много работал в саду, где
помогал Франсуа, нашему слуге, человеку одинокому и трудолюбивому, который
нашел в нашей семье свой дом.
Памятный разговор произошел как-то у меня с отцом.
- Отец, - спросил я его, - почему мы Меканикусы? Почему у нас такая
странная фамилия? Мы не фламандцы? Когда я жил во Франции, я спрашивал
всех родных. И дядя сказал, что это маленькая тайна и ответить мне сможешь
только ты.
Франсуа тоже ничего не знает. Это тайна?
- Да, если хочешь:
- Тайна?!
- Видишь ли, все уверены, что Меканикусы много столетий были почтенными
купцами. Сейчас нет средневековых сословных предрассудков и строгих
разграничений, и все-таки мне не хотелось бы, чтобы наши соседи или
владелец завода, на котором я работаю, знали, откуда мы в действительности
ведем свой род... Меканикусы появились в средние века. Они торговали,
вначале шерстью, потом колониальными товарами. Это все очень солидно,
почтенно и ни у кого не вызывает ни усмешки, ни удивления. Нам нечего
стыдиться... Прошлое нашей фамилии - скромное, честное прошлое, но мы
ведем свой род... - Отец замолчал и внимательно посмотрел на меня.
- От рыцарей! Да, отец? - прошептал я.
- Нет, Карл, не от рыцарей.
- Мы - Меканикусы! Наверное, наши предки были теми людьми, что
придумали и строили первые плотины?
- Нет, Карл. Наши предки не строили плотин. Я уж жалею об этом
разговоре, ты будешь разочарован. Наши предки были... алхимиками... Да,
да, не смейся. В этом самом доме, в его подвале сотни лет терпеливо
работали и мой прапрадед, и прадед, и дед, а потом и мой отец. И я
немного... Мы работали тайно.
Только иногда из Вестфалии приезжали к деду знакомые алхимики, и тогда
в доме устраивались диспуты. Возможно, я не стал бы никогда
инженером-химиком, если бы в детстве не наслышался легенд и рассказов о
старых алхимиках и если бы иногда не помогал деду в его кропотливой
таинственной работе.
Отец подошел к аккуратно сложенным на полу книгам, тем, что мы нашли в
его кабинете.
- На наше счастье, солдаты кайзера неважно разбираются в книгах. Самое
ценное осталось. Помоги достать мне этот толстый том... Видишь надпись?
Книга принадлежала твоему прапрадеду. Это знаменитое сочинение Иогана
Исаака Голландца - настольная книга каждого алхимика.
Я достал толстенную запыленную книгу. С ее разбухших ворсистых страниц
на меня глядели замысловатые значки, удивительные фигуры, символы.
Некоторые из них показались мне знакомыми.
- Я их видел где-то, - сказал я.
- Видел? Ну конечно, вероятно, в учебнике химии, - Нет, в учебнике
изображен алхимик, такой растрепанный старик, важный и оборванный, рядом с
какими-то колбами... Но что написано в этой книге? Здесь попадаются
латинские слова.
- Да, в этой книге кое-что написано словами. Считаюсь, что это тем хуже
для ее автора. У нас в доме когда-то была знаменитая "Либер мутус", так в
ней не было ни единого слова - только значки и символы. Она так и
называлась "Немая книга" - "Либер мутус" по-латыни.
- Неужели их можно разобрать, эти закорючки и фигурки? Отец, прочти
хоть одну фразу!
- Не знаю, смогу ли. Ведь я давно, очень давно не занимался этой
театрально-величественной и удивительно жалкой "наукой"... Ну вот, здесь
начертана одна из изумрудных таблиц Гермеса Триждывеличайшего*. В ней
изложен один из способов приготовления золота...
(Объяснения слов, отмеченных в тексте звездочкой, даны в конце книги, в
"Примечаниях")
Отец окинул страницу быстрым, но внимательным взглядом, и я
почувствовал, что у него многое, очень многое связано с этой книгой, с
каждым ее еловом, с каждым значком.
- Вот видишь, Карл, - сказал отец, - кружок с точкой посередине?.. Это
знак золота, но он же обозначает и Солнце.
- А рядом Луна!
- Знак Луны обозначает серебро.
- А это я знаю - это планета Марс. Кружок - щит бога войны, и стрелка -
его копье.
- А так как и то и другое лучше всего делать из железа, то знак Марса в
алхимической тайнописи и обозначает железо.
- Но как это читается?
Отец откинулся, отодвинул от себя книгу и с каким-то особенным
чувством, в какой-то особенной манере - я не сразу понял, что именно
поразило меня, - начал читать:
- "Это верно, без обмана, истинно и справедливо. Его отец Солнце, его
мать Луна... Ветер носил его в своем чреве, Земля его кормилица. Отдели
Землю от огня, тонкое от грубого, осторожно, с большим искусством, и ты
получишь славу мира, и всякий мрак удалится от тебя..."
Незнакомые, необычные сочетания слов, непривычные интонации, и главное
- отец читал книгу на память, его глаза были закрыты.
Я медленно перелистывал страницы.
- Ты помнишь всё на память? Всё-всё?
- Я и сам удивился, - ответил мне отец. - Ведь прошло много лет. Я
вспоминаю свое детство, свою молодость... Да что говорить, мне и шести лет
не было, когда отец стал приучать меня к Великому Деланию... Великое
Делание! Какое горькое и смешное, бесполезное и чудесное заблуждение!..
Да, Меканикусы сотни лет искали способ искусственного приготовления
золота, искали настойчиво. Мы были известны среди алхимиков. Некоторые
опыты проводились из поколения в поколение - от деда к внуку, от отца к
сыну... Понимаешь, Карл?
Один опыт, который длится сотню лет! Среди Меканикусов были аптекари,
были купцы, но все свободное время твои предки проводили внизу, в подвале.
Да, да, в том самом подвале, куда ты иногда ходишь мечтать и
фантазировать. Но, знаешь, я не жалею ни о чем... Мое раннее, очень раннее
знакомство со старинными алхимическими приемами оказалось пресерьезной
школой современного химического эксперимента и анализа. Я удивлял своих
учителей, образованных, настоящих химиков, не алхимиков. "Какие руки,
Юстус Меканикус, говорили они мне, что за глаза!" Они не знали, что у меня
руки наследника десятка алхимиков, что моя наблюдательность химика
вырабатывалась в том возрасте, когда другие дети не могут самостоятельно
зашнуровать свои башмаки и утереть собственный нос...
Я положил свою руку рядом с рукой отца, и мы переглянулись. У нас были
одинаковые, очень схожие по своему складу руки. Они были не похожи на руки
других людей. Очень ширококостые, но с длинными пальцами. Во Франции мне
не раз говорили: "Ну и лапы! А ну, Карл, сожми кулак!" И правда, у меня,
пятнадцатилетнего мальчишки, кулак был таким, какой не всегда встретишь у
взрослого мужчины.
- Быть тебе химиком! - вдруг сказал мой отец. - Поверь, химия не такая
уж неинтересная наука, если столько Меканикусов служили ей всей своей
жизнью. Я не буду тебя неволить, но... - Отец вновь открыл книгу и
медленно ее перелистывал.
- Отец, - сказал я, - отец, эти значки я видел там, внизу, в нашем
подвале...
- В этом нет ничего удивительного.
- Они написаны на стене. Прямо на кирпичах.
- Но подвал был оштукатурен перед войной!
- Там сошла штукатурка, откололась...
Отец взял фонарь, и мы спустились вниз. Я провел отца мимо бочек из-под
вина и стеклянных бутылей, к полуразвалившейся печи с вмазанными в нее
стеклянными трубками.
- Это атанор, - сказал отец, - печь старых алхимиков... Так где же ты
видел надпись?
Я показал ему то место, где осыпалась штукатурка. Узкий луч света падал
из окна, выходившего во двор. На кирпичах темнели значки и буквы. Лицо
отца стало серьезным.
- Принеси-ка мне молоток, - попросил он.
Я вихрем вылетел из подвала, а когда вернулся, отец подобранным в
мусоре ломом уже осторожно и неторопливо обивал штукатурку. Потом он
тщательно зарисовал значки. Мы вернулись в кабинет.
- Действительно, здесь есть надпись, и она, по-видимому, имеет смысл.
Так, буква "Z"... В сочетании с соседними она обозначает "замазывание". Но
я не вижу знака Великого Делания. Неужели надпись не имеет отношения к
алхимии?
Почти все мои соученики во время войны эвакуировались во Францию, Швецию
или Англию. Они привезли оттуда с собой неизвестные нам раньше игры,
чужеземные привычки. Я никому из них не рассказывал о том открытии,
которое я сделал.
Мне было так приятно иметь свою собственную тайну.
Как-то вечером отец позвал меня.
- Карл, - сказал он, - а ведь я прочел надпись, что была на кирпичах.
Она читается, как ребус, и буква "Z" действительно обозначает
"замазывание"., Я все время искал указания на какой-нибудь химический
процесс, поэтому никак не мог расшифровать. Вот что надпись означает...
Отец протянул мне испещренный значками листок бумаги; внизу стояли
слова:
УХОЖУ К ГЁЗАМ. ВСЕ СКРЫТО ПОД КАМНЕМ
Меканикус Адепт.
- Адепт?
- Да, семейное предание говорит, что Меканикусы были адептами, то есть
счастливыми обладателями философского камня*.
- А может быть, они действительно владели этим философским камнем?
- Нет, нет, философского камня у них, конечно, не было, но чем-то, что
принесло им богатство, они владели. Я твердо знаю, что именно во времена
гёзов* или немного раньше Меканикусы стали очень успешно торговать. Как из
нищих алхимиков Меканикусы превратились в одну из солидных купеческих
семей Намюра, мне неизвестно. Здесь был какой-то секрет.
- Гёзы?.. Это те, кто восстал против испанского ига? Они подняли народ
Фландрии... Тиль Уленшпигель... Сколько же лет прошло?
- Почти четыреста лет этой надписи. Да, Карл, каменная кладка очень
старая.
Завтра попробуем встать пораньше и займемся нашим тайником.
III
На следующий день я проснулся чуть свет. Моя комната была на втором
этаже, как раз над кабинетом отца. Полуодетый, я скатился вниз. Франсуа
широким, большим напильником оттачивал ржавую кирку, похожую на длинный и
острый птичий клюв. Отец разматывал длинный шнур.
- Одевайся, - сказал он. - После завтрака займемся раскопками.
Мы наскоро позавтракали. Я, обжигаясь жареным картофелем, проливая
кофе, первым поднялся из-за стола. Отец также торопился и смотрел на меня
с понимающей усмешкой. Франсуа уже возился в подвале. Он аккуратно и
старательно водружал ящик на ящик, одну бочку на другую. Иногда раздавался
звон стекла: под ногами было много осколков старинных реторт и бутылей,
стеклянного тростника.
Отец протянул внутрь подвала шнур с электрической лампой. И, когда она
зажглась, осветив сводчатые стены подвала, ярким красным пятном выделились
обнаженные кирпичи.
Работа оказалась совсем не такой уж легкой. Кирпич был необыкновенно
прочный. Франсуа принес шоферские очки-консервы, так как при каждом ударе
отлетали острые осколки.
Время от времени отец поглядывал на часы, потом, передав кирку Франсуа,
с сожалением покинул нас - его уже ждали на заводе.
Мы остались вдвоем - я и Франсуа. Я попросил позволения поработать
киркой самому. Франсуа, который, видимо, совсем не одобрял эту "глупую
затею - долбить хорошую стену", ушел наверх. А я продолжал колотить по
красным кирпичам. Вскоре они стали похожими на куски обглоданного мышами
сыра. Я очень устал, бил неточно, и при одном из ударов кирка вонзилась
совсем не туда, куда я хотел. Большой кусок штукатурки отделился от стены.
Под ним была серовато-желтая стена; красной кирпичной кладки здесь уже не
было. Я быстро стал обивать штукатурку. Оказалось, что красная кирпичная
кладка имела форму квадрата, а ее окружал камень, желтый и мягкий. Вскоре
кирка провалилась в щель между красным и желтым, провалилась в какую-то
пустоту.
Сердце мое забилось. В подвал спустился Франсуа. Я показал ему на
сделанное отверстие, и он пятью - шестью сильными ударами расширил его.
Франсуа был очень сильный человек. Он плавал в молодости на голландских и
норвежских судах, работал грузчиком в Антверпене. Сейчас в нем проснулся
азарт бывалого человека. Осколки кирпичей брызгами взлетали при каждом
ударе. Потом Франсуа стал наносить удары всё реже и реже, он к чему-то
прислушивался.
- Иди сюда!.. - позвал Франсуа. - Слышишь?
Он еще раз ударил в отверстие над красным квадратом, и я услышал
какой-то звон. Франсуа ударил еще раз, и опять из-за кирпичной кладки,
откуда-то из глубины, пришел тихий звон.
- Подождем хозяина, - сказал Франсуа. - А звук какой-то знакомый...
- Очень знакомый! Будто кто-то бросает песком в стекло. Шуршание и
звон...
Франсуа, что это может быть?
- Подождем, - ответил Франсуа и вывернул лампу.
В полной темноте мы выбрались из подвала. Потирая руки и подмигивая
друг другу, мы обменивались предположениями и догадками.
В лицей я не пошел, книга не увлекала. Но вот вернулся с работы отец.
Франсуа возился в саду. Из окна была видна его спина. Он окапывал
яблоню.
Отец позвал, его, и мы сели за стол. Обедали молча.
- Ну, что там было? - наконец не выдержал отец.
- А мы тебе оставили. Самое интересное оставили!
- Вот молодцы! Как это ты удержался? Наверное, Франсуа тебе подсказал.
Отец отставил тарелку и, позвав Франсуа, спустился вниз.
- Звон, говорите? Очень интересно... Франсуа несколько раз ударил
киркой по стене, и мы снова насладились загадочными звуками.
- Знаете, - сказал отец, - я вообще не вскрывал бы. Это так интересно,
что я боюсь разочароваться. А так послушаешь - и чего только не
представишь себе!
Мы посмеялись. И тогда Франсуа достал большой лом и, осторожно
пропустив его в отверстие, стал расшатывать кирпичную кладку. Кирпичи
покачивались все вместе, как одно целое. За столетия, протекшие с того
дня, как их замуровал уходящий к повстанцам-гёзам мой предок Меканикус,
известь, скреплявшая кирпичи, окаменела и стала прочнее самых кирпичей.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг