- Паук!
И кто-то проговорил тихо:
- Паук, паук, будь оно все проклято!
И через секунду все заспешили по своим делам, а мальчишка отлип от
окна, отошел в глубь и склонился над чем-то. Несмотря на обиду, он был
рад, что поедет без провожатых.
"Пауком" патрульную машину прозвали давно, когда импатов еще только
учились искать, и Лига Святых состояла из хорошо подобранных молодцов, а
может, они и в самом деле были святыми. Трудно понять то время. Патрульные
машины делали тогда особыми, заметными, на вид жутковатыми, как автомобили
для перевозки радиоактивных отходов. На капоте, на дверцах и даже на брюхе
было намалевано по багровому кресту (клеймо Лиги Святых). Пауками их
называли не столько из-за крестов, сколько из-за пузатости и раскоряченных
лап с колесами. Сейчас все идет к тому, что скафа от простого человека и
отличить нельзя будет, и машины сейчас делают обычными, всего и разницы,
что в городах, где импатов еще много, только скафам разрешается летать, а
у других автомобилей в спецмастерских из движков выдирают что-то и пломбы
ставят. Совершенно логичная, справедливая, необходимая мера, и Дайра
всякий раз удивлялся, когда слышал недовольство по этому поводу. Вообще он
заметил, что люди обычно возмущаются вовсе не тому, чему на самом деле
следует возмущаться. Иногда и возмущаться-то нечему, а все равно плохо.
Даже над городом было жарко. Движок, только что отлаженный, работал
бесшумно, тихо позвякивали шлемвуалы, повисшие на дверцах, сосредоточенно
посапывал Ниордан (руки спят на руле, лицо презрительное, верблюжье,
полузакрытые глаза, блестящий лоб с глубокими бухтами залысин), притихли
на заднем сиденье Хаяни и Сентаури, и Дайра тоже зацепенел, глядя вперед.
Минут через пять после отлета он сказал:
- Сына я, считай, проводил, так что сегодня вечером все ко мне.
Город раскинулся от горизонта до горизонта, он казался сложным
графическим рисунком на дне блюда с желтой каймой, из-под машины быстро
уносились назад разнообразные крыши, кроны деревьев, нескончаемые полоски
улиц, зеркальные, черные, зеленые, матово-серые, и только один дом все
тянулся и тянулся и никак не мог кончиться. Никто не знал его длины, так
же как никто не знал имени его архитектора. Возможно, где-то в архивах и
пылился чертеж с подписью этого сумасшедшего, но слишком уж многие
архитекторы почтили Сантарес своим вниманием, чтобы выделять кого-то из
них особо. Город сумасшедших архитекторов. Блуждающие дома, дома с
переменными формами, растущие дома из органики, стелющиеся фонари,
музыкальные тротуары, площадь Ужасов, Пизанский квартал... А дом все
тянулся и тянулся, иногда извиваясь, чтобы обогнуть очередную громаду, то
и дело пропадая среди ярких и зеленых, и оранжевых, и пестро разрисованных
пятен, среди травяных крыш и черепичных скверов, среди бассейнов и
экохрустальных памятников. Потом вдруг крыша дома вздыбилась, устремилась
к машине, словно угрожая, словно сгоняя ее со своей поверхностей
закончилась впереди примерно в километре от них высоченным пиком (имитация
под скалу), Ниордан свернул направо, к Римскому району, туда, где
трехэтажники фирмы "Экономия" резко выделяются среди плоских
домишек-кабинетов и только посредине стоит пятиэтажный квартал, каждый дом
которого огорожен неприступной зеленой изгородью, туда, где для машин
места почти нет, где только велосипеды, массы велосипедов, и монорельсы, и
многоярусное Новое метро.
Слева и справа, чуть позади, летели еще машины, и они повторили поворот
Ниордана, и получилось у них так слаженно - впору залюбоваться.
- Готовность, - сказал Дайра, чуть сжимая автомат, лежащий на коленях.
- Готовность, есть готовность, готовность, - разными голосами отозвался
динамик.
Они надели шлемы, скрыли под вуалетками лица и стали похожи на воинов
какого-то тайного ордена.
КИНСТЕР
Когда над дальними крышами нависли сверкающие точки скафовских
"пауков", импаты находились в той стадии нервного окоченения, которая
предвещала судорогу - пик болезни. Закаменев, они сидели друг против друга
за рабочим столом Томеша и вслушивались в быстро летящих скафов. Одна из
другой перекрывались лазейки, которыми еще минуту назад можно было
воспользоваться.
- Я не могу, не могу, не могу, - подумал Томеш. - Ни секунды не
просижу.
- Сиди, - ответила Аннетта. Он понял, но ему послышалось
"траффи-траффи-траффи-траффи".
А потом интеллектор неуверенно спросил:
- Вы живы?
ДАЙРА
Дом, где скрывались импаты, был старым трехэтажным особняком, из тех,
что в свое время принадлежали Экономии. Фасад выходил на Монтерру, улицу с
разрешенным проездом, но она давно уже превратилась в аллею и, несмотря на
разрешение, только зеленый новичок мог додуматься до того, чтобы направить
сюда колеса. Дубоплатаны, за которыми сантаресцы ухаживали с терпением,
вошедшим в поговорку, давно уже сцепились кронами над Монтеррой и
образовали ажурный тоннель, куда по вечерам высыпали гуляющие: парочки
всех возрастов, мрачные клерки, художники с пятнистыми папками и те,
которых в последнее время стали называть андонами - люди без профессии.
Иногда на Монтерру выходил длинный ржавый старик с ироническими глазами и
чрезвычайно решительным подбородком. Это была местная знаменитость - один
из последних Сумасшедших Архитекторов. Сумасшедшего в нем ничего не
замечалось - весьма здравый старик - зато чувствовалось порода, чего у
нынешних молодых не встретишь. Он громко и гулко привязывался к прохожим,
пока не уводил кого-нибудь на чай и воспоминания. Тротуар и проезжая часть
были крыты специальной немнущейся травой, поэтому здесь никогда не было
грязи. Сейчас Монтерра была пуста, потому что по сигналу СКАФ телефонная
служба успела поработать, и все жители соседних домов были эвакуированы.
Предстоящая операция беспокоила Дайру. Захват импатов, которые вот уже
месяц сидят дома - дело опасное. Инструкция на этот счет была, но от нее
не приходилось ждать проку: как всегда, не хватало машин. Нужно было
поставить по "пауку" на каждой слабой точке вокруг дома - четыре, не
меньше, еще пару подвесить сверху и вдобавок выделить два пеших десанта -
один с крыши, другой с подъездной двери. Хорошо еще, что в домах Экономии
не бывало черных ходов. Самым неприятным местом была задняя стена дома.
Она почти вплотную примыкала к соседнему особняку и в зазор между ними
машина могла вклиниться только боком, что очень опасно - никогда нет
гарантии, что оконные стекла форсированы.
Ниордан повернулся к Дайре.
- Ну, командир?
Тот ощутил в пальцах привычное покалывание - нервный всплеск перед
боем.
АННЕТТА
Аннетта не отрываясь смотрела на Томеша, по лбу которого ползла муха.
Оцепенение ушло. О том, что они знали наверняка, думать не хотелось.
Хотелось жить.
Он тоже искал, он чувствовал, что можно найти лазейку, создать новое
"будет", он перебирал лихорадочно вариант за вариантом, и вдруг поймал
что-то: даже привстал возбужденно, оторвал от пола ноги. Непривычное
усилие сбило мысль и то, верное, ушло из памяти, постепенно, ловко
увертываясь от разглядывания, под конец оставив в виде следа слово
"сказал".
Он подумал, ну, где же, где же, и Аннетта помогла ему, и он понял.
- Нет, не хочу, спасаться будем вдвоем. Тебе тоже жить надо. Нет. Не
хочу, - простонал Томеш.
- Врешь, - сказала она.
Он ответил ей, соглашаясь:
- Честное слово, жаль.
...Дайра машинально поднес микрофон к самым губам:
- Баррон охраняет окно, Дехаан пойдет к фасаду, от каждого паука по
двое - на лестничный десант. Воздушный десант - наша группа. Ди Марко на
всякий случай повисит над домом.
И сразу две машины пошли на снижение, ревом сирен оповещая зазевавшихся
о начале захвата. Ниордан вошел в глубокий, как бы давно запланированный
вираж и мягко сел на крышу.
В этот момент (так всегда бывало перед захватом) они перестали думать о
том, что ждет их в ближайшие минуты, расслабились и мирно вышли из машины.
Сентаури вдруг вспомнил, что давно пора бы позавтракать, Хаяни, под
впечатлением отчаяннейшего мысленного спора с Мальбейером, решительно
зашагал к люку. Дайра, сохраняя угрюмую маску, пошел к задним двигателям.
Абсолютно безо всяких причин - так он решит позже. Ниордан остался за
рулем, растроганно вглядываясь в себя.
Дайра тронул правый задний двигатель - тот был горячий; Сентаури
отлепил вуалетку от потных щек; Хаяни, вцепившись в автомат, шел к люку и
не сводил с него невидящих глаз - он говорил Мальбейеру, что пусть не
рассчитывает. Ниордан тоже смотрел на люк, но с намного большим вниманием:
предчувствие, как всегда, родилось у него раньше, чем у других. Он совсем
не удивился, а даже как бы и ждал этого, когда раздался глубокий удар,
когда люк вспух и с визгом провалился. В разрыве появилось что-то круглое
и цветастое. Сентаури и Дайра вскинули автоматы, Ниордан опустил правую
руку за гарпунным ружьем, один только Хаяни все так же решительно шел
вперед с удивленным и похолодевшим лицом. Потом все поняли (они и раньше
знали), что это человеческое тело. Выстрелили, но поздно: цель была уже
высоко, она поднималась к висевшей над ними машине Ди Марко.
Ди Марко высунул голову из окна и тут же втянул ее обратно - именно
столько времени прошло между двумя ударами - о люк и об машину. При втором
ударе Дайра вскрикнул, словно от боли (он услышал треск ломающихся
костей). И второй крик раздался - не боли, но торжества. Женщина (теперь
было видно, что это женщина, уродливая и старая) резко отскочила от
атакованного паука и пошла выше, кажется, хохоча. Машина же, подпрыгнув,
завалилась набок и замерла, будто повиснув на невидимой нити.
Скафы воздушного десанта бросились к своему пауку. Сентаури, который не
успел отойти далеко, прыгнул на свое место, за Ниорданом. Дайра, не желая
терять времени, прыгнул на кресло замешкавшегося Хаяни и крикнул водителю:
- Давай!
Ниордан, человек во многих отношениях незаменимый, обладал
феноменальной реакцией. Приказ Дайры прозвучал уже в воздухе.
- Что же это за степень? - сказал Сентаури. - Она не просто летает, она
как пуля. Я таких и не видел.
Их машина рвалась вверх на пиковой мощности, и старуха из грязной точки
скоро превратилась в маленькую скрюченную фигурку с растопыренными руками.
- Я видел, - отозвался Дайра. - Жалко будет, если убьем. Медики не
простят.
- Оп-пасно! - поежился Сентаури. - Представляешь, как она светит?
Импатка начала что-то уж слишком быстро расти (она рассчитала все: и
то, что Дайра станет проверять задние двигатели, и то, что Хаяни не успеет
в машину, и многое-многое другое).
- С ума сошла, прямо на нас идет. Самоубийца, - удивился было Сентаури,
но внезапно сделал страшные глаза и заорал Ниордану:
- Сворачивай! Сворачивай!
Паук резко вильнул в сторону и в тот же момент Сентаури, закусив губу,
выстрелил из гарпунного ружья. Но старуха угадала маневр и вильнула.
Гарпун просвистел мимо, а затем сильный удар потряс машину. Полуоглушенный
Дайра вывалился наружу в плохо закрытую дверцу. Инстинктивно он схватился
за ручку, его зверски дернуло и пальцы чуть не разжались, но вторая рука
уже нашарила выемку на гладкой поверхности дверцы, и он отчаянно заработал
ногами, пытаясь добраться хоть до какой-нибудь опоры. (Аннетта особенно
рассчитывала на то, что Дайра, вывалившись, повиснет на дверце, тем самым
выводя из игры экипаж второй машины.)
От этого же удара Ниордан неожиданно для себя выпустил руль и сделал
сальто назад, свалившись сначала на Сентаури, а потом левее, на место
Дайры. Первый раз в жизни он испугался высоты и оцепенел.
Меньше всех пострадал Сентаури, хотя удар и пришелся почти по нему. Он
успел сделать то, что полагалось сделать каждому скафу в его положении -
зафиксировал тело. Как только прошло ошеломление, - одна-две секунды - он
быстро огляделся и прыгнул к рулю. Импатка, почти уничтоженная последним
ударом, все еще держалась в воздухе, и теперь, отлетев порядочно в
сторону, разворачивалась для следующей атаки. Сентаури выровнял машину,
однако увести ее из-под удара уже не мог: здесь нужен был крутой вираж,
при котором Дайра неминуемо сорвался бы. Старуха неслась на машину, а та
очень медленно и ровно уходила от нее в сторону.
Ниордан, еще не придя в себя, схватил автомат Дайры, и Дайра услышал
характерный щелчок - перевод с фикс-пуль на смертельные.
- Гарпун! Гарпун! Черт вас!.. - заорал он, сам не понимая зачем.
Резко застрекотал автомат. Судя по звуку, каждая пуля попадала в цель.
Дайра внезапно увидел старуху лицом к лицу, уже мертвую, и вдруг понял,
что никакая она не старуха, а молодая совсем, только страшная очень.
Изувеченная, в крови, она пролетела мимо него, хлестнув по ногам волосами.
И упала.
КИНСТЕР
Красота не вернулась к ней после смерти, и это показалось Томешу
странным. Или несправедливым.
Он вылетел из окна в тот момент, когда Аннетта прорывалась сквозь люк,
- здесь многое решала одновременность.
Лестничный десант находился уже в подъезде. В расчет его можно было не
принимать. Две машины с полными экипажами отвлекла на себя Аннетта.
Оставалось еще четыре человека на оставшихся двух пауках. Томеш знал
только одну возможность спастись. И знание мешало.
Путь к спасению образовался благодаря целой цепи случайностей, против
которых пасовал даже профессионализм скафов. Одной из таких случайностей
было то, что окно соседнего дома, находящееся против спальни импатов, было
распахнуто настежь. Когда Томеш прыгнул туда, скафы - Баррон и Масетта,
руки на автоматах, вытянутые шеи, прищуренные глаза - увидели его, он
раздвоился: сам пролетел в открытое окно, двойника на огромной скорости
послал между стен (машина рванулась за убегающим импатом, а Баррон
помчался к фасаду дома, куда влетел второй); было так трудно - удерживать
двойника, не дать ему расплыться, это находилось на грани возможностей
Томеша.
И все же он смог. Оставалось самое трудное. Он знал, что делать, и
все-таки было страшно: фьючер-эффект, феномен анонимного знания того, что
случится с тобой в ближайшее время, ситуация, когда ты механически
повторяешь все, что прочел в будущем, и этим самым сообщаешь себе
прошлому, что нужно делать (комната без мебели, с огромным ковром, экран,
две скульптуры, брошенный ботинок) - этот фьючер-эффект был тогда еще
плохо изучен, предзнания не могло быть, и все-таки оно было, здесь крылась
какая-то болезненность и ложь, какая-то жуткая двусмысленность (стукнула и
медленно развалилась дверь - стид-бамбук - скорость, скорость! -
сопротивление воздуха - никакой боли - Баррон на бегу зовет остальных -
Масетта разворачивает машину - уверен), это стоило размышлений, но как
только начинало казаться, что вот оно, прозрение, тут же раздавался
изрядно надоевший великий бомммм (лестница - дверь - вот он, Баррон -
смотрит не туда - скорость!) и все уходило в болото обрывочных слов и
никчемных мыслишек с намеком на первозданную истину, и начиналась болтовня
мозга, тошнотворная болтовня.
В ту короткую секунду, когда Томеш летел от дома через улицу, через
кусты к другому трехэтажнику, а Баррон вскидывал автомат, а машина с
Масеттой уже выглядывала из-за деревьев, а другая машина, с Дехааном и
тем, другим, бородатым, поднималась на помощь своим скафам, которых только
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг