Владимир Покровский.
Время темной охоты
-----------------------------------------------------------------------
"Знание - сила", 1983, NN 11-12.
OCR & spellcheck by HarryFan, 31 July 2000
-----------------------------------------------------------------------
1
Пройдет одиннадцать лет, и патрульный Второй Космической службы Виктор
Новожилов снова попадет на Уалауала.
В космосе люди стареют быстро. В свои тридцать шесть Виктор будет
выглядеть на все сорок пять, отпустит усы, станет брить щеки по два раза
на день и приобретет дурную привычку массировать мешки под глазами.
Угрюмый от природы, он станет непроницаемо мрачен, за глаза его будут
звать "Старик", но живот его останется плоским, движения - быстрыми, и
только он сам будет знать о тон, что работать во Второй службе ему
осталось совсем недолго, что скоро уходить, скоро все кончится, что еще
немного - и пора сходить с трассы.
А когда он поймет, что откладывать больше нельзя, то сядет в свой катер
и направит его на Уалу. Как в прежние времена, он щегольнет точной
посадкой на свое обычное место, рядом с группой страусовых деревьев и, как
в прежние времена, подождет немного перед открытым люком. Никто его не
окликнет.
Он пойдет к поселку по заросшей пылью дороге и будет себе говорить -
нет, они не вернулись, конечно. Но поселок и в самом деле окажется пуст. И
он вспомнит тогда, что крылья на катере не убраны - оплошность,
непростительная при уальских ветрах, - что надо, пока не поздно,
исправлять ошибку, а стало быть, пора возвращаться. Он вспомнит, что здесь
никогда не знаешь, в какое время и где упадет солнце ("прекратит дневной
танец", как говорят пеулы), и последним лучом даст сигнал к началу темной
охоты, времени, когда человеку не стоит оставаться на открытом
пространстве.
Птицы, вспугнутые его приходом, разноцветной тучей снова опустятся на
землю, положат клювы под животы, и тогда наступит торжественная гудящая
тишина. Все дома вокруг - и приземистые хижины времен Пожара, и коттеджи
последних лет перед Инцидентом - все они станут трупами тех домов, что
стояли здесь раньше. Окна будут разбиты, двери выломаны, на поблекшие
стены наползет желтая плесень, спутник заброшенности, почти все заборы
будут повалены.
Виктор замрет посреди улицы. Полоса вздувшейся пыли будет указывать
дорогу, какой он пришел. Будет жарко, необычно жарко для этого времени
года. Хотя разве можно сказать что-нибудь определенное о климате этой
проклятой планеты, где даже сутки не равны друг другу по времени?
2
Многие скажут после, что во всей этой истории с Инцидентом виноваты
земляне, виноваты дважды: во-первых, тем, что за 285 лет они не сделали ни
одной активной попытки изменить положение на Уале, а только наблюдали и
уговаривали; и, во-вторых, тем, что их действия во время Инцидента были
чересчур уж активными, что нельзя было так грубо. Другие возразят, что все
эти меры были, хоть и неэффективны, но правильны, во всяком случае,
понятны, что виноваты как раз колонисты, что именно они создали эту
ситуацию, что именно они нарушили закон, причем закон серьезнейший. Третьи
в поисках виноватого углубятся в дебри истории. Наконец, четвертые вообще
не будут искать виновных, они скажут, что надо исправлять то, что
произошло, ведь на то мы и люди, чтобы зависеть от следствий, а не причин.
Об Уалауала написано столько, что всего и не перечесть. В свое время
существовал целый веер профессий, связанных с этой планетой:
уалосейсмологи, уалобиологи, даже уалометеорологи. Ею заинтересовались
давно - уж очень интересной была ее орбита. Дело в том, что Уалауала
находится в системе двойной звезды - "темного солнца Лоэ" и "светлого
солнца Оэо". Магнитное поле Лоэ взаимодействует с магнитным полем Уалы, и
она прецессирует, то есть движется по спирали вокруг линии своей орбиты.
Такие планеты - большая редкость, и планетологи схватились за нее, как за
самую ценную добычу. Про нее говорили: погибающая планета. Фаэтон,
гигантские сейсмокатаклизмы, а на самом деле оказалось, что планета хотя и
своеобразна, но сейсмически очень устойчива, чего ни по каким теориям быть
не могло. Первые разведчики преподнесли новый сюрприз: на планете есть
жизнь земного типа! Сведения просочились в печать, стал всерьез
обсуждаться вопрос о колонизации. Но даже крупная экспедиция на Уалу
стоила таких бешеных затрат, что призадумаешься, ведь планета находилась
чуть ли не на другом краю Галактики. Может быть, стоило остановиться на
этом, мало ли на Земле своих дел? Следующая сенсация добила всех - на
Уалауала был обнаружен гуманоидный разум, а тем, кому и этого было мало,
через месяц сообщили, что генетический код всех исследованных существ, в
том числе и туземцев, идентичен земному.
Немедленно были выделены средства на экспедицию (может быть, зря?), и
вскоре на Уалауала появился научный поселок. Экспедиция нашла много
интересного, в частности обнаружены были животные с неземным генокодом
(новая странность!), посыпались требования расширить состав экспедиции, но
на это уже не хватало сил.
Но постепенно сенсация, как и все сенсации вообще, стала утихать.
Оказалось, что экспедиция стоит значительно дороже, чем предполагалось
вначале и чем может позволить себе Земля. Многие космологические
исследования пришлось заморозить, и это только усугубило ситуацию -
"уальский эксперимент", как его теперь называли, приобрел врагов. А когда
умер главный энтузиаст эксперимента академик Н.Канаган, экспедицию решено
было отозвать.
Это произошло через двадцать два года после основания на Уале
научно-исследовательского комплекса. Людям, которые своей главной целью
поставили исследование Уалы, да и затратили уже по крупному куску жизни,
трудно было примириться с этим решением, и кое-кто просто отказался
сниматься с места. Разгорелась борьба; жалобы, увещевания, бесчисленные
комиссии, откровенные разговоры и разговоры официальные, компромиссы и
ультиматумы, но колонисты упрямо стояли на своем. Они говорили: "Мы все
понимаем, Земле трудно поддерживать нас, так не надо нам поддержки,
позвольте нам управляться самим". И в конце концов Земле пришлось
согласиться.
С тех пор поставки на Уалу почти прекратились. Для контакта остались
только сеансы дельта-связи в строго определенные часы да еще рейсовый
катер облегченного типа (раз в два земных месяца). Резко снизился поток
научной информации с Уалы - теперь у колонистов очень мало времени и
средств оставалось на исследования. Многие из них вернулись тогда на
Землю. Через несколько лет рейсы стали нерегулярными, дельта-связь
проводилась только в крайних случаях, а после смерти радиста прекратилась
совсем.
История уальского поселения часто кажется трудной для понимания, иногда
просто необъяснимой. Например, неясно, почему дети ученых-упрямцев не
вернулись на Землю, ведь их уже ничто не удерживало на Уале. Можно только
предположить, что любовь к своей новой планете культивировалась у них в
такой степени, что покинуть ее казалось неслыханным преступлением. За
почти трехсотлетнюю историю Уалы случаи, когда уалец приезжал на Землю и
оставался здесь навсегда, можно пересчитать по пальцам.
Лет за сорок до Инцидента вступил в действие Второй Закон космокодекса,
запрещающий поселения на планетах с собственным разумом, но колонистов уже
нельзя было сдвинуть с места, тем более, что закон и не имел тогда
реальной силы. Время от времени Уалу посещали инспектора ОЗРа (Общество
Зашиты Разума), но дальше бесплодных уговоров дело не шло. Может быть,
нужно было действовать настойчивее, но никто не просил о помощи, никто не
нуждался в ней: пеулов, то есть аборигенов, не притесняли, колонисты не
жаловались, крепко держались за свой поселок и думать даже отказывались о
возвращении. Ко времени Инцидента колонией управлял Косматый-сын, человек
властный до деспотичности, резкий, сильный и даже с претензиями на
мессианство. Он проповедовал что-то там очень смутное о "Земле на Уале".
(Науке еще предстоит разгадать, как и почему власть здесь стала
передаваться по наследству.)
3
Часть вины за случившееся Виктор возьмет на себя (в доверительных
беседах и в разговорах, где серьезное подается шутя), но, если откровенно,
будет считать эти свои слова благородной ложью. Все эти одиннадцать лет он
будет вспоминать тот проклятый день, когда потерял Паулу. Он будет
анатомировать этот день, разрезать на секунды, он вспомнит его весь, до
мельчайшей подробности, вспомнит не сразу, а постепенно, радуясь каждому
вновь восстановленному обстоятельству, пусть даже самому ничтожному.
Он вспомнит улицу Птиц, как, рыжие от пыли, неслись по ней ребятишки в
своих тяжелых нагольных шубах, как развевались полы, как быстро мелькали
колени и как дети кричали, мотая широкими красными рукавами:
- Выселение! Выселение! Нас выселяют!
Он вспомнит нового инспектора, того, что прислали тогда вместо Зураба,
вспомнит свое удивление (Инспектора Общества Защиты Разума редко покидают
свои посты), вспомнит (или придумает) дурное предчувствие, которое
охватило его при виде этого очень молодого тонкого парня с напряженными
глазами и нерасчетливыми движениями, вспомнит, как подумал: что-то
случится.
Звали инспектора то ли Джим Оливер, то ли Оливер Джим, то ли как-то
совсем иначе - он отзывался на оба имени, но каждый раз передергивался и
заметно оскорблялся. Про себя Виктор назвал его Молодой. Молодой был зол,
энергичен, пытался глядеть чертом, но пока не очень получалось.
Виктор вспомнит, как этот инспектор, чуть пригнувшись, стоял в гостевом
отсеке катера, окруженный четырехстенной репродукцией с модных тогда
хайремовских "Джунглей". Буйные, сумасшедшие краски окружали его, и здесь,
среди этих зверей, деревьев и цветов, среди этого пиршества чудес, он
казался настолько неуместным, что хотелось его немедленно выгнать.
Вспомнит Бэсила Рандевера, в тот день он был первым, кто встретил
катер. Самый толстый и самый дружелюбный, человек на всей планете. Он
прокричал ему как всегда:
- Письма привез, Панчуга?
Панчуга - уаловская транскрипция пьянчуги. Так прозвали Виктора за
отечное лицо, следствие частых перегрузок, обычная история среди
патрульщиков.
Он возил им письма, инструменты, приборы, одежду, посуду - любая мелочь
с Земли ценилась здесь крайне высоко. Сложнейший сельскохозяйственный
агрегат ничего здесь не стоил по сравнению с обыкновенной лопатой, потому
что лопату, если она сломается, можно починить, а его - нельзя. Некому.
Он вспомнит, как встретила его в тот день Паула, как пришла одной из
последних, как смотрела с уже устоявшейся угрюмостью, как напряженно
помахала ему рукой.
(Когда-то, во время пустячного разговора, он сказал ей:
- Я, девочка, полностью тебя понимаю. Никакая ты не загадка.
- Тогда скажи, о чем я сейчас думаю?
Тут не только вызов был, он это понял потом, - она надеялась, что он
угадает, может быть, больше всего на свете ждала, что угадает. Он и
угадывать не стал, отшутился.)
И вспомнит отчаянное чувство вины перед ней, и злость свою на нее,
злость за то, что когда-то поддался на ее уговоры и согласился
перечеркнуть все свои планы, сломать жизнь, но потом ни минуты об этом
серьезно не думал, все оттягивал - как-нибудь обойдется. А она все
понимала и не напоминала об обещаниях, только поугрюмела и перестала
говорить про любовь - делай что хочешь, мне все равно.
- Оставайся, буду твоей женой. Нам мужчины нужны. Потомство. Свежая
кровь.
Вот что она ему говорила. Свежая кровь.
Он всегда считал, что любит ее. Ни до, ни после ничего подобного не
случалось. Значит, любовь. Но эта любовь была тягостным, унизительным,
даже болезненным чувством. Пробивать вечное равнодушие, выпрашивать
ласковые слова, чуть не в ногах валяться... плюнуть с горечью, все на
свете проклясть, отвернуться, но для того только, чтобы она удержала его
своим бесцветным "не уходи", и остаться, надеясь неизвестно на что.
Виктор вспомнит также, как спускались они к поселку, как отстали от
остальных, он обнял ее за плечи, а она не оттолкнула его, но, конечно, и
не прижалась. Она еще ничего не знала тогда, только удивлялась, почему не
приехал Зураб, а он не решался сказать правду и болтал какую-то чепуху.
Темно-синее небо, красные блики на облаках, пыльные спины впереди,
верхний ветер, тревога...
4
В этой истории для Виктора будет много неясных мест, много такого, чего
он никогда уже не узнает и не поймет.
Он часто будет вспоминать Омара, который приходился Косматому первым
врагом. Виктор не любил Омара, да его и никто особенно не любил, к нему
просто тянуло всех, какая-то особенная энергия, доходящая до мудрости
честность. Хотя особенно умным Омара трудно было назвать.
В конце концов Виктор так нарисует себе Омара: человек восточного типа,
высокий, худой, с влажными, черными, "догматическими" глазами и жестким
подбородком. Один из немногих уальцев, бреющих бороду. Бывал в переделках.
Вспыльчив, но вспыльчивость его кажется немного преувеличенной, он словно
подыгрывает себе. Его боятся больше, чем Косматого-сына. Омар - совесть,
он - сила, он мстителен, он - заговорщик. Временами срывается, идет
напролом, без расчета, но всегда побеждает, вот что интересно.
Он из тех, которых звали когда-то грубым словом "космоломы", людей, у
которых непонятно, то ли они не приняли Землю, то ли она их отвергла.
Этаких бродяг с невероятно путаной философией, с непредсказуемыми
поступками и обязательно с трагической судьбой. В общем полный набор.
Изгой и легенда одновременно. Именно поэтому Виктор его избегал, хотя и
тянуло к нему, - он сам когда-то думал стать космоломом. Не вышло.
Одно время считали даже, что "космолом" - это не социальная бирка, а
психическая болезнь.
Омар появился на Уалауала за восемь лет до Инцидента и неожиданно нашел
свое призвание в охоте. Он был бы полностью счастлив здесь, если бы не
Косматый со своей тиранией, хотя, может быть, без него Омару просто нечего
было бы делать на этой планете. Что бы Косматый ни предложил, все
встречалось Омаром в штыки. Косматый ненавидел Омара, но терпел, он
говорил всем, что такой человек просто необходим, чтобы и в самом деле из
главаря не вышло тирана. Как будто это может помешать. Как будто
кто-нибудь мог сказать, что Косматый боится Омара.
А в тот день, в тот час, когда Виктор с инспектором садились на поле
рядом с поселком. Омар готовился к дальней охоте. Он сидел на корточках
перед костром, а напротив в той же позе сидел Хозяин. В Норе почти никого
не было, даже древние старики повыползали наружу, только из женской залы
доносились визгливые пулеметные очереди слов да вертелся рядом голубокожий
Дэнкэ, сын землянина и пеулки. Он то и дело, как бы невзначай, бочком
подбирался к Омару и тыкал его в плечо лохматой своей головенкой с вялыми
по-детски ушами. Другого способа выразить свою любовь он не знал.
- Он тебя любит, - без пеульского "эуыкающего" акцента, только очень
быстро, сказал Хозяин.
- Пожалуй, возьму его сегодня с собой.
Дэнкэ замер. Но старик отрицательно поднял руку.
- Будет холодно. И ветер. Не ходи пока.
- В бурю охота спорится. А он парень здоровый.
- Он очень сердится по ночам. Даже у пеулов не так. Очень дальние крови
бродят. Если не умрет, будет хороший охотник.
- Тем более.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг