- Нет. Это будет вполне удобно. Я имею право привлекать к расследованию
любого и на любом уровне. Я могу даже дать вам право расследовать этот
случай самому, параллельно со мной - вам будут помогать все силы
городского спокойствия. Но я хотел бы работать с вами в одной сцепке.
Именно к этому сводится моя пропозиция.
Тут мы тормозим у главного здания космопорта, и я отвечаю:
- Давайте попробуем.
- Вот и прекрасно, - радуется Фей. - Вперед!
Он хватает меня за руку, выволакивает из вегикла, и мы несемся по
коридорам и залам - я, естественно, ни в малейшей степени не понимаю куда.
Ужас местных правонарушителей довольно-таки грузен на вид, но удивительно
проворен и совершенно не задыхается. Он почему-то (полагаю, из любви к
спорту - в этом есть что-то староанглийское) не пользуется ни лифтами, ни
горизонтальным внутренним транспортом - я уже успел узнать, что так
называют здесь весьма странные экипажи для передвижения по коридорам,
напоминающие моторизованные коляски для инвалидов, которых, в свою
очередь, именуют здесь "бесконечными", и не потому, что им нет конца, а
вследствие отсутствия у них одной или нескольких конечностей, каковую
информацию еще утром сообщила мне словоохотливая старушка, в юности
увлекавшаяся составлением толковых словарей узкого назначения, что имеет
на Галлине, по словам той же старушки, беспрецедентно широкое
распространение, причем, добавила она, хватая меня за рукав свитера,
наибольшей популярностью пользуются толковые словари неиспользуемых
языков, чем, по-видимому, и объясняется пристрастие к староанглийскому,
вдруг обнаружившееся у Эриха Фея, предводителя борцов за городское
спокойствие, в остальном человека тоже небезынтересного.
Мы тормозим в кривом приплюснутом коридоре, испещренном пятнами весьма
мрачного света, и толкаемся в дверь, неряшливо окрашенную зеленым. Там,
окруженный множеством разнокалиберных и разноцветных экранов, сидит очень
молодой человек с очень маленькой авторучкой в руке и что-то очень
старательно пишет на чем-то, очень напоминающем видом настоящую бумагу.
При нашем появлении он резко вздрагивает.
- Посторонним сюда нельзя! - кричит он, напуская на себя неестественную
строгость. - Как вы сюда попали? Немедленно!
- Городской спок, - увесисто говорит Фей, не вынимая рук из карманов, и
молодой человек вздрагивает повторно. - Вы один здесь? Кто-нибудь еще
есть?
Тот кивает - сначала утвердительно, потом отрицательно.
- Ничего не пойму! Здесь кто-нибудь есть, кроме вас? Вы один тут?
Молодой человек кивает опять - на этот раз сначала отрицательно, потом
утвердительно.
- Вопрос первый, - говорит Фей тоном, не предвещающим ничего хорошего.
- Когда прибыл инспекторский корабль?
Юноша что-то мычит, слова не выталкиваются, хотя он и помогает себе
частыми раскрываниями рта и громкими сглатываниями в промежутках. Я не
понимаю причины его страха и потому сам настораживаюсь. Гранд-капитан Фей,
надежный охранитель спокойствия, в том числе и нервных молодых людей,
пишущих в одиночестве на бумаге маленькими авторучками под старину,
находит нужным предупредить:
- Считаю до трех, и вы арестованы!
- "Дидрих-Даймлер"! - поспешно сообщает молодой человек, и лицо его
отражает всю радость победы над голосовыми связками. По-моему, он идиот,
думаю я.
- Это марка. А я спрашиваю - когда? Раз...
Нужная информация поступает незамедлительно, видно, что предупреждение
возымело...
- Семнадцать пятьдесят восемь бэ цэ, рейс экстренный, задержка посадки
двадцать три минуты, в пределах!
- Правильно, - говорит гранд-капитан, - молодец. А теперь напомни-ка,
дорогой, что за турист сел перед "Дидрих-Даймлером"?
- Это был не турист, - тут же выпаливает юный олигофрен.
- Я ведь могу сказать: "Два".
- Но это действительно был не турист! - защищается наша смена. - Мы
тоже сначала подумали, что турист, но регистрационная формула...
- Дай-ка ее сюда, твою формулу.
Мною овладевает глупое желание действовать, я уже еле сдерживаюсь,
чтобы что-нибудь не спросить, только вот не представляю, о чем спрашивать.
- Вот. - Парнишка поворачивается к экрану и начинает перед ним
колдовать с помощью пассов, а также магических взглядов. Экраны панически
вспыхивают, покрываются сыпью неудобочитаемых знаков, время от времени
предъявляя увеселительные картинки.
- Вот. Сейчас, - успокаивает сам себя юный знаток регистрационных
формул. - Нет, не то. А-а, вот она!
Он тычет пальцами в четыре ряда символов, из которых я не знаю ни
одного.
- Ага, - задумчиво вглядываясь в экран, говорит Фей. - Все понятно.
- Ну! - радостно подтверждает юноша. - Еще что-нибудь?
И уже не так интенсивно веет от него радушием или страхом. Он понял,
ему ничего не сделают.
- М-м-м... Скажи-ка мне, пожалуйста... Это что, действительно не
туристы?
- Но вы же видите!
- Видеть-то я, конечно... А тогда кто?
Юноша понимающе ухмыляется, крутит головой, поглядывает иронически на
полицейскую форму Фея.
- Частный корабль, вот кто!
- Частный. - Фей погружается в мысли. Я из солидарности тоже
глубокомысленно морщу лоб, но погрузиться не удается - так, какая-то
дребедень. Иронический взгляд юноши адресован уже нам обоим. Наконец Фей
пробуждается. - Кто встречал судно?
- В смысле родные и близкие? - уточняет юноша.
- В смысле официалы.
- Ну, обычно частных официалы не встречают. Разве что формально. - Он
снова предается магическим пассам. - Вот... пожалуйста. Зигмунд Мурурова.
Официал-общественник.
- Ах, вот оно что! Общественник. Я у вас его досье попрошу.
И тут происходит непонятное. Юноша багровеет и злобно узит глаза.
Холодно чеканит:
- Вот вы тут требуете от меня всякое, а вы, между прочим, в официальном
учреждении, куда, между прочим, не всякого... - И вдруг гневно
взвизгивает. - Хам! Старикашка! - И сразу осекается, как только Фей
удивленно приподнимает правую бровь. А потом, когда Фей начинает его с
интересом разглядывать, в страхе загораживается руками.
- Досье, - ласково говорит гранд-капитан, и досье появляется
моментально. С небольшим фото в правом нижнем углу, куда я буквально
впиваюсь глазами.
- Он! - говорю я. - Он самый.
- Вы уверены? - спрашивает Фей, надежда всех городских обиженных.
- Еще бы! Он, точно!
Радость сыска охватывает меня.
- Адрес! - жарко приказывает гранд-капитан и бьет копытом о землю. -
Адрес. Быстро!
Юный строптивец выпаливает адрес. Фей разворачивается и с криком
"Хлодомир, за мной!" - устремляется к двери.
- Эй, - робко говорит юноша. - Он здесь.
Фей замирает.
- Где "здесь"? - грозно спрашивает он, и я тем же тоном повторяю за
ним:
- Где "здесь"? Ну? Говори?
- Да здесь же, в здании. Сегодня его смена. Он с утра никуда не уходил.
Очень много работы.
- Где он?
- Да рядом совсем. Соседняя дверь налево. Там официалы сидят.
- Кстати, - спрашиваю я у совсем уже отошедшего от недавних стрессов
молодого интеллектуала, снова взявшегося за авторучку, - а почему
инспекцию никакой официал не встречал? И что это еще за официалы такие?
Но ответа мне не узнать - Фей хватает меня за руку и выдергивает из
комнаты. И что мы видим? Прямо на нас идет очень бойкий, очень веселый и
очень знакомый не очень молодой человек. В руках у него чашка и голубое
яйцо с вензельками. Мы оторопело провожаем его глазами, затем Фей выходит
из оцепенения и выжидательно поворачивается ко мне.
- Он, - говорю я.
Человек тут же роняет чашку и с громким топотом исчезает за поворотом.
- Стойте! - орет гранд-капитан, бросаясь за ним. - Стойте! Вы свою
чашку уронили!
- Ничего, это к счастью! - доносится издалека. Хлопает дверь лифта.
И тогда начинается погоня.
За свою жизнь я десятки раз участвовал в погонях, правда, не за людьми.
Должен признать, что гоняться за животными и животнорастениями куда
интереснее. За людьми очень уж бессмысленно получается. Сначала мы с Феем
бежим вперед, потом назад, потом снова вперед, пробегаем коридорное
ответвление к лифтовому залу, потом возвращаемся, наталкиваемся на коляску
с милой старушкой, сплошь усыпанной декоративными мухами, отнимаем у нее
коляску (старушка кричит, мы тяжело дышим), на полной скорости
проскакиваем все двадцать четыре лифтовые шахты, останавливаемся, кидаемся
к лестнице, бросаем коляску и бежим вниз в ужасающем темпе, Фей теряет
ботинок, я подбираю, спотыкаюсь о Фея, и мы оба падаем - но уже на первый
этаж. Я вскакиваю. Фей неподвижен.
Мне надо бежать, но совесть не позволяет оставить лежащего. Я
наклоняюсь над ним. Он жив, он старательно смотрит в пол, роется в
карманах и не обращает на меня никакого внимания.
- Вам помочь?
- Продолжайте преследование, - упрямым героическим голосом говорит Фей,
вытаскивая из кармана вокс. - Оставьте только ботинок, там... Мне надо
отдать несколько важных распоряжений.
Я кладу рядом с ним тяжелый полицейский ботинок, похожий на какой-то из
древних танков, и начинаю проталкиваться сквозь толпу любопытных.
Чего-чего, а любопытных везде хватает.
- Кого ловят? - спрашивают вокруг. - Кого поймали? Душителя? Врага?
Ведмедя? Неужели снова чистят ряды?
- Пустите! - рычу я.
Толпа пытается расступиться. Я внушаю ей опасения.
Через полминуты все здание содрогается от внезапных истошных звуков
боевой сирены. Все коридоры и залы в мгновение ока заполняются
вооруженными полицейскими. Вспыхивает и тут же подавляется паника.
Полицейские совсем не похожи на Эриха Фея, борца за городское
спокойствие. Они вежливы, но непреклонны. И деловитостью очень напоминают
земных муравьев. Не поймешь, что они делают, если следить за кем-нибудь
одним. Вот он целеустремленно шагает вперед, легонько отодвигая
зазевавшихся пассажиров, потом, когда цель, ясная ему одному, наконец
достигнута, сворачивает на девяносто градусов и продолжает преследовать
неизвестно кого, изредка сталкиваясь с коллегами. Шаг у них быстрый,
размеренный, на стиснутых, как зубы, лицах - озабоченность и напряжение.
Работа в разгаре.
Но я не имею возможности понаблюдать за одним каким-нибудь полицейским
- в дальнем конце зала, у входных дверей, мелькнула в толпе голова
официала-общественника.
- Вот он! - кричу я.
Сразу несколько полицейских вырастают передо мной.
- Это почему вы шумите в общественном месте? - угрожающе спрашивает
один. - Ваше досье, пожалуйста!
- Я его увидел! Вон там, у входа!
- Кого? - нестройным хором спрашивают полицейские.
- Да официала же! Того, кого вы ищете!
- Где?
- Да вон там, у дверей! Только что был, - нервничаю я. - Скорее,
упустим!
- Не беспокойтесь, все выходы перекрыты, - это уже на бегу. -
Р-р-разойдись!
И в тот же момент динамики космопорта врываются жутким ревом:
- Гражданам пассажирам! Спокойствие! Всем оставаться на местах!
Сквозь проклятия, крики и визги мы плотной группой тараним толпу, и
толпа в кровавой панике распадается на две, образуя широкую улицу почти до
самых дверей. Граждане на Галлине, как видно, порасторопнее полицейских:
два-три блюстителя, не уразумевших, что предложение разойтись относится и
к ним тоже, сбиты с ног и с пугающей неподвижностью (вижу боковым зрением)
распластаны на мозаичном полу - такое впечатление, что ими получен
строжайший приказ лежать и не шевелиться. В мгновение ока мы оказываемся у
выхода, телами вскрываем тяжелые, живописного стекла, двери, вылетаем
наружу. Снаружи мы наталкиваемся на плотную цепь охранения. Охранники и не
думают нас пропускать. Они стоят перед нами, как строй вратарей, чуть
согнув колени и подавшись вперед. Сцепившись локтями, они вглядываются
из-под надвинутых козырьков в наши лица; мы врезаемся в их строй тяжелым
снарядом, выбиваем три звена, оказываемся снаружи и только потом тормозим.
Тяжело дыша, полицейские оглядываются. Цепь охранения уже восстановлена,
как будто никто никогда ее и не прорывал.
- Здесь его нет, - уверенным тоном говорит один полицейский.
- Как будто и впрямь нет, - нерешительно подтверждает второй,
вглядываясь в темноту и жуя.
- Да не как будто, а точно!
- И впрямь, как будто и точно.
Первый возмущенно разводит руками и поворачивается ко мне:
- Что будем делать?
Похоже, я признан за старшего. Да не похоже, а точно. Похоже, что и
точно.
- Как что делать? - говорю я. - Возвращаться и искать. Конечно, здесь
его нет. Не мог же он через оцепление.
- Куда возвращаться-то? - без особого энтузиазма осведомляется любитель
точности. - Назад-то не пустят.
Я резко его осаживаю:
- То есть как это не пустят? Это что еще такое?
Тогда все участники тарана обступают меня и с громадным воодушевлением
начинают меня убеждать, что назад пути нет, что цепь нас не пустит, что
разбить ее можно, только взяв разгон, а где ж его взять, этот разгон,
когда вокруг газоны одни, и дороги для машин, и тьма проклятущая, и что
того, кого ищут, и без нас найдут (почти наверняка найдут, да не почти, а
наверняка, ага, почти наверняка наверняка), никуда он, голубчик, не
денется, и не таких вылавливали, рассказать - не поверю, а смена у них
давно кончилась, и виданное ли дело, столько народу на одного какого-то
штатского бросать, добро бы еще отверженца или безнадежника, а то самого
простого душителя, и что если я прикажу им сейчас назад, то они за себя не
ручаются, и вообще не по-человечески это, люди-то устали, ночь на дворе, и
было бы лучше, если бы я шел своей дорогой и к занятым людям не приставал,
не мешал им выполнять свой служебный долг и охранять городское
спокойствие, весьма хрупкое очень, лучше бы я им спасибо сказал, что из
космопорта вырвался, еще неизвестно, когда оттуда выпускать станут, сказал
бы спасибо-то, пока цел.
- Верно говорите, ребята! Ишь, развоевался от нечего делать! - раздался
из неподвижной цепи голос, и тут же ему вторит другой, с командной ноткой:
- Охраняющий Скваль! Два ночных дежурства вне очереди!
- Да за что? - ноет Скваль.
- Пад-твердить!
- Подтверждаю: Сквалю два ночных дежурства вне очереди.
Светит луна, светят синие фонари, только сгущая тьму, я обнаруживаю,
что полицейские делись куда-то и вокруг меня уже никого, только сзади, за
оцеплением, оживленный гомон и сияние тысяч окон, и я уже не знаю, куда
бежать, за кем гнаться. Я болен. Я впитываю бессмыслие мира.
Входная дверь снова распахивается, появляется мой напарник по
асассинальной инвестигации - Эрих Фей. Плащ его исчез, и без плаща он куда
больше похож на полицейского, прищуриться - ну просто вылитый полицейский.
Он машет мне рукой и кричит, как будто издалека:
- Нашли?
- Нет! - тоже надсаживаюсь я почему-то. - А вы?
- Нет еще. Но найдем, обязательно найдем! Нахождение или позор - вот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг